Вот коридор с тяжелыми толстыми дверьми, и толстыми засовами снаружи. Здесь держат пленников?

Пожалуй, выбить такую дверь ей под силу. Но придется потрудиться. И грохот, и стражи в запутанных коридорах… одна из дверей распахнулась, и Накато втолкнули в крохотную каморку. Дверь захлопнулась, оставив ее в кромешной темноте. Скрежетнул звук задвигаемого засова.

Девушка замерла на месте. И что теперь? Шаги удалились, воцарилась тишина.

Постояв немного на месте, она опустилась на колени, принялась ощупывать холодный каменный пол. Сухо – уже хорошо. Пальцы наткнулись на солому. Рассыпана тонким слоем в углу. Накато переползла туда.

Кажется, комнатушка была пустой. И сейчас – ни звука дыхания, ни шороха. Повозившись, девушка улеглась на соломе. Теперь можно и подумать.

*** ***

- Вот так встреча, - протянул глумливо Иму. – Увидеть тебя в застенках – не рассчитывал на такое зрелище!

Накато как-то сразу вспомнила, что находится в заточении. И что сейчас спит, а Иму, пользуясь этим, явился к ней. А еще – амулет Эну остался лежать у ее изголовья. В доме Изубы. Уж само собой, ее забрали без амулета! А значит, сейчас ничто ее не защищает. В душе шевельнулся противный страх.

- И зачем ты явился? – осведомилась Накато настороженно.

- Ну, как же, - он хмыкнул. – Поглядеть на тебя без твоего драгоценного амулета.

- Ты меня убьешь? – она сама поразилась своему смирению.

Ну, а что она в силах поделать? Это – сон, территория мира духов. Амулета нет, а Иму в этом мире имеет силу, хоть и уверяет, что потерял все способности. Проснуться бы – да она не знала, как. Попыталась встряхнуться – никакого результата. Иму глядел на нее равнодушно темными провалами глаз. Даже теперь, когда он умер, она для него меньше, чем букашка. Прихлопнет и забудет.

Он вдруг рассмеялся надтреснутым, резким смехом. Девушка оторопела – что она такого смешного сказала?! Или он смеется над ее страхом?

- С чего ты взяла, что я собираюсь тебя убить? – осведомился он.

- Но… ты говорил, что хочешь отомстить, - она окончательно растерялась. – Ты душил меня, когда приходил ко мне во снах.

- Я случайно нашел тебя. И был в бешенстве. Теперь же я более-менее все обдумал, - он помолчал. – Я хотел, чтобы ты отдала мне кристаллы, что заграбастал Амади. Но другой кристалл меня устроит не меньше.

- Где ж я тебе другой кристалл возьму? – Накато нахмурилась.

Забрезжило понимание – правда, смутно. В душе шевельнулась робкая надежда – ее не убьют! Она будет жить дальше. Шевельнулась и мгновенно окрепла – если бы Иму хотел убить ее, уже бы убил.

- Все-таки тупость рабов-степняков – не преувеличение, - Иму вздохнул. – Девочка, ты помнишь, что собиралась обдумать свое положение? Ты не понимаешь, где очутилась, не знаешь причин. Ты намеревалась подумать об этом, и вместо того сама не заметила, как заснула. Я порою думаю – ты вовсе не ощущаешь страха.

- Я ощущаю страх, - отозвалась девушка. – Но не понимаю, что случилось.

- Хочешь – расскажу, - добродушно хмыкнул Иму. – Кое-кто из слуг чиновника донес, что на твоей руке есть клеймо ренегата. Тебя и забрали стражники правителя. Ты ведь можешь оказаться опасной шпионкой! Мало ли, что у тебя на уме. Увели, само собой, не во дворец, а в крепость.

- Ты, может быть, знаешь, сколько мне здесь придется сидеть?

Раз уж Иму настроен более-менее добродушно – стоит расспросить. Глумится – но это пусть его. Она стерпит. Он сам к ней явился – она его не звала. Опять-таки, ему, кажется, что-то от нее нужно.

- Ты верно рассудила, что идти следует по своей воле, - проговорил он. – Стражники правителя привычны ко всякому. И такие, как ты, для них – не диво. Ты бы не удрала – тебе пробили бы голову копьем до того, как ты скрылась в темноте. Да и из подземелий тебе тяжело будет выбраться – стены здесь толстые даже для тебя. Решила сидеть смирно – так веди себя и дальше. Твою печать проверят.

- И что? – Накато насторожилась.

- Как начнут – не забудь поскулить от страха, - Иму ухмыльнулся. – Ты ведь – горская тупица, ничего не понимаешь. На деле не бойся: печати живых кукол отзываются нечеловеческой болью, убивающей этих кукол. Но только, если активны. А твоя – не активна, потому как твой хозяин висит вне мира бренного, заточенный подручными твоего нанимателя, - он хихикнул. – С тобой ничего не случится.

- И меня отпустят?

- Отпустят, хоть и не сразу, - Иму помолчал. – Я тебе помогу. Я могу немногое, но кое-что в моей власти. У призраков бесплотных свои средства. А ты поможешь мне. Кристалл может вернуть мне если не жизнь, то ее подобие. Для испытания печати используются кристаллы. Ты должна стянуть незаметно парочку. Чем больше утащишь – тем лучше.

- А если не получится?

- Должно получиться! – рыкнул зло Иму. – Сделай так, чтобы они не спохватились. На первый раз приглядись, проверять будут не один раз. Сама придумай! – он вышел из себя. – Мне нужен кристалл. Хотя бы один, боги всемогущие! – он подошел совсем близко. – Помоги мне, девочка. Ты – должна, это ты лишила меня жизни! А нет – так я сделаю твое пребывание здесь очень, очень радостным, - лицо его задергалось.

Угрозы. Он ей помогает только потому, что рассчитывает получить свою выгоду. Но оно и к лучшему – ей тоже нужна помощь.

Сама она ничего не понимает, может ошибиться. Если Иму не обманет – возможно, заточение станет для нее недолгим приключением. О нем она вспомнит когда-нибудь в будущем. А насчет того, что пребывание здесь может оказаться для нее не слишком радостным, Иму совершенно прав – ей нечего ему противопоставить. Не спать совсем не в ее силах.

- Вижу, что ты меня поняла, - он отступил на шаг. – Нам сейчас придется держаться вместе. Я помогу тебе, а ты – мне, - впервые за все время он слабо улыбнулся ей. Кивнул, отступил еще на шаг. – Теперь отдыхай – ночью нужно спать.

Иму повел рукой, и вокруг зазеленели кусты. Накато признала полянку, на которой когда-то собирала ягоды перед тем, как Амади принялся поить ее своими зельями. Светило солнце – теплое, ласковое. Слышалось журчание ручейка.

Сон! Не гадкая непроглядная хмарь. Теплый и солнечный сон. И сочные спелые ягоды на кустах. Она тихо рассмеялась.

На душе воцарилось спокойствие. У нее есть друзья – пусть Иму и не считает себя ее другом.

Прохладно.

Легкий ветерок свободно гуляет по комнате, шевеля края свитка, прижатого к столу тяжелой чернильницей. Снаружи шуршит дождь, и редкие капли залетают внутрь, падая на пол, на руки и лицо.

Перегородка из промасленной бумаги сдвинута целиком, открывая пожухший под плетями дождя сад. Зелень потускнела.

Звуки флейты, кажется, тоже прибивает дождем к земле. Они не разлетаются далеко окрест, а притихают почти сразу, поглощенные шорохом водяных струй.

В доме царит привычная возня, суета – но ее не слышно. Звуки каждодневных хлопот закрывают, точно плотной занавеской, шорох ливня и мелодия флейты. И можно представить, что ничего в целом мире нет, кроме дождя и мокрой зелени снаружи, слабого ветерка, изредка колышущего намокшую листву и ветки, да флейты.

Чудесный мир, в котором ничего нет.

Нет докучливых людей, нет сплетней, интриг и зависти. Нет бессмысленной беготни и бессмысленных разговоров. Нет острых и липких взглядов танцовщиц и служанок. Нет расспросов и рассказов Куруши, что вторую декаду настойчиво пытается втереться в доверие.

Не то, чтобы Накато была против. Но бессмысленные разговоры домоправительницы докучали. Когда приходила Куруша, разбивалась в мелкую пыль драгоценная тишина.

*** ***

Вторая декада пошла, как Накато вернулась в дом Изубы. Иму сказал правду – ищейки правителя ничего не нашли, как ни пытались. И вынуждены были признать: горская девка – всего лишь горская девка. Бывшая пастушка, ныне – флейтистка. Не связана с врагами города и правителя, не опасна.