Те откланялись и покинули площадь.

— Мы в иллюзии? — спросила Мэй, глядя в сторону. — Или во власти демона?

— В остаточном воспоминании. Оно похоже на сон и формируется, когда беспокойный дух не может уйти с миром. Я слетал к реке, где мы обнаружили кости. Пусто.

Мэй крепче прижала жмущуюся к ней Сяосяо.

— Еще ничего не случилось.

— Случится, — твердо заверил Шэн Юэлин. — На закате, полагаю.

— Некоторые люди не замечали меня.

— Они те, кого нет в общем разуме, породившем это воспоминание. Они выжили в тот день.

Мэй зажмурилась и почувствовала, как малышка тянет ее за одежду.

— Мэймэй, что такое говорит твой учитель? Он спасет меня от монстров?

Она присела рядом с ней и сжала тоненькие ручки.

— Конечно, спасет!

— И отведет к маме?

Мэй кивнула, не в силах выдавить ни слова из-за кома в горле. По-детски пухленькие щечки, кривые косички, широко раскрытые темные глаза на бледном личике — Мэй так хотелось забрать Сяосяо с собой! Вдруг, если вывести за пределы города…

Шэн Юэлин тихо окликнул ее.

— Мы можем что-то сделать? — шепнула она, выпрямляясь.

Заклинатель покачал головой.

— Только попытаться понять, что произошло и по чьей вине. Летим в резиденцию мингуаня, там сейчас Император.

— Цзетянь тоже здесь.

Он недоуменно свел брови, и Мэй захотелось расхохотаться. Усилием воли она удержала эмоции, прячась за платком и прикрытыми веками.

— Как бы то ни было, мы найдем ответы в резиденции.

Шэн Юэлин достал меч.

— Я не оставлю Сяосяо, — твердо сказала Мэй. — Она голодна и испугана.

— Янмэй, — неожиданно-тихо произнес он, склонившись к ее уху, — ты же понимаешь, что она уже год мертва.

Детская ручка в ее собственной была теплой и немного влажной. Взволнованное сопение и шмыгание громким. Реальным.

Мэй подняла взгляд на Шэн Юэлина. Неизвестно, что он прочитал в нем, но отцепил лазурную кисточку от эфеса меча и отдал Сяосяо.

— У старшего брата нет при себе денег, но ты можешь выменять пару лепешек на этот талисман.

Малышка так и замерла с вытянутыми ладошками, не смея дышать на чудесную кисточку.

— На площади сдерживающие печати, будь осторожна, — шепнул он вздрогнувшей Мэй.

— На закате Император зажжет здесь фонарь. Это и станет…

— Началом, да. — Шэн Юэлин заставил меч воспарить над землей, затем отчего-то помедлил. — Янмэй, мне крайне тяжело принять некоторые грани твоего поведения. Обычно, люди не смеют вести себя со мной столь фривольно, мне хватает взгляда или в особых случаях слова, чтобы указать им на их непочтительность. — Она приготовилась в очередной раз выслушивать вариацию на тему «со своим уставом в чужой монастырь», однако, Шэн Юэлин ее удивил: — Мне нравится твоя свобода. Я влюблен в саму мысль о том, насколько прекрасный и процветающий твой мир. Но я…

— Не продолжай. Извинения не приняты.

— Мэй…

— Осталось недолго. После Лунного храма забросишь меня в Нин Цзин Юн — и мы больше никогда не увидемся. Ты, кажется, торопился.

Он с недовольным видом улетел, а Мэй продолжала кипеть от злости. Неужели, сложно было сказать «прости»? Всего лишь «прости»! Два одинаковых иероглифа — два одинаковых слога!¹

(¹谢谢 xiè xiè)

— Сестрица, — позвала Сяосяо, — почему ты так непочтительна со своим учителем? Смотри, что он мне подарил!

Мэй через силу выдавила улыбку.

— Давай обменяем эту безделушку на булочку или лепешку?

— Ты что! — девочка замотала головой, и косички со свистом раскрутились в воздухе. — Такое продавать! Я лучше украду что-то, как обычно.

— Никто ничего красть не будет, — заявила Мэй и повела ее к лоткам с едой. — Что-нибудь придумаем.

Только ее планам не суждено было сбыться: стоило ей приблизиться к краю площади, как она нос к носу столкнулась с И Шацзы.

— Так и знал, что ты демон! — воскликнул тот, обвинительно тыча в нее пальцем.

Мэй разинула рот.

— Ты видишь меня?

— Ты еще смеешь спрашивать! Куда ведешь ребенка? На жертвенник?

Янмэй замахала свободной рукой, прерывая его словесный поток:

— После нашего ухода ты вышел в поле, так?

— Допустим.

— Там ты почувствовал нечто странное, верно?

— Возможно.

— И оказался в Сан Ли год назад.

Он скрестил руки на груди, демонстративно глядя куда угодно, но не на нее.

— Мэймэй, — позвала Сяосяо из-за ее спины, — этот дядюшка мне не нравится. Пойдем обратно к красивому учителю?

И Шацзы задохнулся от возмущения.

— Шэн Юэлин тоже здесь, кто бы сомневался!

— Его тут нет, — выпалила Мэй прежде, чем подумала.

— Правда? — И Шацзы в наигранной задумчивости потер подбородок, затем рявкнул: — Кто, кроме него, будет ошиваться рядом с тобой? Вы — две утки мандаринки²: где одна, там и вторая! За дурака меня держишь?

(² Утки мандаринки являются символом неразлучных влюбленных и крепкой вечной любви)

— Не я, а твой именной гороскоп. Прости! — Мэй поспешно отгородилась от него рукавом. — Последнее было лишним. Мы тут застряли и пытаемся разобраться.

— А это что? Мясо на опыты? — он кивком указал на жмущуюся к Мэй Сяосяо, которую Мэй загородила собой.

— Она местная, очень напугана и голодна.

И Шацзы скептически хмыкнул:

— Ты же понимаешь, что она уже…

— Неважно! — перебила Мэй. — Этот день для нее не отличим от реальности, и я всего лишь хочу сделать его хоть немного лучше.

Заклинатель тяжко вздохнул, словно держал на плечах, по меньшей мере, пару небес.

— Следуйте за мной. Неподалеку есть приличная гостиница. Имей в виду, — его тонкий холеный палец едва не вонзился ей в глаз. — Бай Ю Шэн будет мне должен с процентами.

Мэй бы предпочла жевать дорожные лопухи, чем взяла бы хоть гнутую монетку из рук И Шацзы, но Сяосяо не должна была страдать из-за того, что их благодетель самовлюбленный кретин.

Он заказал довольно много разнообразных блюд, на которые Сяосяо накинулась едва ли не со звериным рычанием. У Мэй тоже сводило от голода живот, и она утащила паровую булочку с мясной начинкой. Их столик располагался в углу за ширмой, и она без опаски сняла платок.

Кусок дырявого корня лотоса выпал изо рта Сяосяо.

— Мэймэй, ты тоже такая красивая! — радостно промямлила она с набитым ртом. — Хотя, чудная! А твой учитель видел тебя без платка?

И Шацзы подпер подбородок кулаком, всем видом выражая любопытство.

Мэй неловко задержалась с ответом. Ей почему-то показалось, что простой вопрос прозвучал двояко, ведь Сяосяо использовала старомодное слово «покров», и оно было из тех коварных, которые порой обозначали далеко не невинные вещи.

— Шэн Юэлин видел мое лицо, — нашлась она, чувствуя, как горят щеки.

— Неудивительно, — фыркнул И Шацзы. — Он всегда был любителем диковинных вещей.

Мэй сжала в кулаке бамбуковые палочки.

— Хочешь, тоже покажу нечто диковинное?

— Я приверженец канонов, — он манерно смахнул с лица упругий волнистый локон — единственный, выбивавшийся из аккуратной прически. — Хотя, ради научного интереса я бы взглянул, как все устроено.

Сяосяо ничего не понимала во взрослых разговорах, потому продолжала сметать еду, до которой могла дотянуться. Янмэй же готова была расколотить о башку И Шацзы стоявший на столе глиняный кувшин. Ничего, кроме ненужного внимания, это бы не принесло, поэтому она медленно перевела дыхание и положила палочки на края миски.

Заклинатель вздернул брови:

— И все? Как страшно! Готов поспорить, Шэн Юэлину это заменяет подготовку к парной медитации.

Мэй пораженно уставилась на него. Она догадывалась о значении слов, но не знала наверняка, поэтому в колебаниях упустила момент для достойного ответа. И Шацзы с довольным видом пригубил рисовое вино.

— Неплохо для воспоминания. Хотя, — он отсалютовал ей пиалой, — это же мое воспоминание.

— Почему твое? Разве мы не, — она понизила голос, чтобы не пугать Сяосяо, — в сознании убитых людей?