— Я сказала, что не голодна, — говорю я, на этот раз более сердито.

Она кивает и выходит из моей комнаты.

— Убирайся! — кричу я, хотя она уже скрылась из виду, и несколько раз ударила кулаком по кровати.

Это все вина Вероники. Думаю, она счастлива теперь, получив то, что хотела. Ей удалось втянуть меня в неприятности и причинить мне боль, как она всегда делала всю мою жизнь.

Я с трудом сглатываю и стискиваю зубы. Мне хочется, чтобы был способ отомстить ей за то, что она сделала со мной. Я хочу отомстить и ей, и Лео и заставить их заплатить за то, через что они заставили меня пройти.

Лео, должно быть, связался с Вероникой, когда не смог до меня дозвониться, потому что знает, что она сможет помочь ему добраться до меня.

Вероника, зная, что я, должно быть, в больнице, наверное, дала ему знать о моем местонахождении и прибежала. Они оба испортили мне все, как раз когда я думала, что смогу успокоиться и наслаждаться своим домом с Феликсом, независимо от того, как мы поженились, тогда это произошло, благодаря Веронике и Лео.

Слезы льются из моих глаз все сильнее и почти ослепляя меня, а поскольку я сбросила влажные салфетки, мне нечем вытирать слезы.

Я провожу ладонями по глазам и носу, но это становится все труднее. Я плачу так сильно, что начинаю икать, но это не мешает мне плакать еще сильнее.

Как бы я ни злилась на Лео и Веронику, больше, чем гнев, я чувствую разочарование в Феликсе.

Он даже не попытался выслушать меня, он даже не попытался узнать у меня, так ли это было, если я вообще ему изменяла. Он даже не остановился на мгновение, чтобы подумать, что это могло быть недоразумением, и просто продолжил изливать на меня свою ярость.

Он сразу поверил в то, что увидел, не пытаясь обдумать это, он сделал именно то, чего хотят его враги, помог им достичь их цели наказать меня. Он даже не пытался увидеть мою сторону истории, он пошел дальше, чтобы действовать под влиянием своего гнева.

Я с трудом сглатываю, подумав об этом, и пытаюсь избавиться от комка в горле, который начинает причинять боль.

Стало невозможно вытирать слезы ладонями. Я ищу альтернативу, чтобы избавиться от слез. Идея приходит мне в голову почти сразу, и я быстро сдергиваю простыни с кровати. Они мягкие и пушистые, и я не раздумывая провожу тканью по глазам и носу, чтобы избавиться от жидкости.

Чем больше я думаю обо всем произошедшем, тем больше злюсь на Веронику и ее сообщника и тем больше разочаровываюсь в Феликсе.

Раньше я думала, что, проведя со мной столько времени и узнав меня до некоторой степени, он, по крайней мере, будет доверять мне. Если бы у него была хотя бы крошечная вера в меня, он бы попытался выяснить, было ли то, что он думал, на самом деле правдой, прежде чем наброситься на меня, как он это сделал.

Я знаю, что, по крайней мере, оказала ему доверие, но я сожалею об этом, потому что он не сделал того же. Еще больше раздражает то, что он пытался безжалостно лишить меня жизни, и единственным спасением было то, что он узнал о ребенке.

Глава 22 — Феликс

Прошло несколько дней с момента инцидента. Сейчас я сижу в своем офисе, пытаясь сосредоточиться на работе. Я обнаруживаю, что прокручиваю файлы, не в состоянии сделать ничего разумного. Мои мысли разбросаны.

Я не могу ничего делать продуктивно с момента инцидента. Я листаю документы еще несколько раз, прежде чем окончательно сдаюсь.

Я не могу сосредоточиться.

Я закрываю файл и отодвигаю его в угол, затем откидываюсь назад, опираясь на стул, и начинаю тереть висок рукой. Все, что произошло, все еще немного беспокоит меня. Я не знаю, в чем дело, но знаю, что меня это беспокоит.

Я никогда не думал, что мы с Дженной дойдем до этого, но это произошло.

Я продолжаю тереть висок, пока мои мысли путешествуют в моей голове. Я не могу понять, почему Дженна изменила мне.

Тихий стук в дверь прерывает мои мысли. Я сажусь и смотрю в сторону двери. — Пожалуйста, входите.

Дверь мягко распахивается, и в мой домашний кабинет входит старшая домработница. Я закатываю глаза. Она самая старшая среди всех домработниц и работает в семье очень долго.

Я не очень ее любил, когда рос. Она всегда шлепала меня по заднице и приказывала сидеть смирно.

Она тщательно считает шаги, когда входит. Я замечаю, что она не закрыла дверь, когда вошла. Она не одна. Младшая домработница держит поднос и входит после нее.

Младшая добропольница кланяется мне, ставит стакан на стол и снова уходит.

Старшая домработница не уходит с ней. Она все еще стоит передо мной. Я собираюсь схватить сок, когда замечаю, что она все еще стоит там. Я смотрю на нее, слегка нахмурившись.

Она прочищает горло. — Ты не собираешься предложить мне сесть? — спрашивает она меня. — Ты ведь не думал, что старейшины должны стоять, не так ли?

Она выдвигает стул и садится на него, не дожидаясь моего приглашения.

Я глубоко вздыхаю. — Ты уже предложила себе место.

Мой голос тихий. Я устал и уверен, что мне не интересна болтовня или что-то еще, что она от меня хочет.

— Можем ли мы обсудить это в другой раз?

Она слегка усмехается. — Когда кто-то умирает, будет ли решение?

Я качаю головой. Это неприятно, когда она начинает говорить притчами. Я снова откидываюсь назад. Я решаю позволить ей сказать все, что она хочет сказать, пока я притворяюсь, что слушаю. Я решаю больше не обращать внимания на стакан сока передо мной.

Она осторожно садится и поворачивается ко мне. — Феликс, — позвала она, глядя мне в глаза.

Я моргаю и отворачиваюсь от нее, склонив глаза в другой угол.

Старушка близка мне, но в этот момент я не хочу развлекать ее, или кого-либо еще. Она была мне матерью, пока я рос, так что она была мне ближе, чем кто-либо другой. Хотя она иногда наказывала меня, дисциплинировала меня, я все еще не ненавидел ее.

— Я совершенно уверена в том, что ты знаешь, что твоя жена беременна, — говорит старая леди. Она говорит медленно и осторожно.

Я не вижу причин, по которым она должна упоминать мою жену. В тот момент это не нужно, потому что я все еще зол на нее.

— Я не знаю, почему ты не был близок с ней в последнее время, — продолжает старушка. Она, кажется, не замечает, что я не заинтересован в разговоре. Я не хочу говорить о Дженне.

— Что бы ни происходило между вами двумя, это нехорошо для ее состояния. Ты должен разобраться с этим.

Я глубоко вздыхаю. Мне просто нужно соврать, чтобы выбраться из этой беды.

— Между Дженной и мной ничего особенного не происходит. У нас все отлично. Я просто завален работой. Я хожу к ней, когда свободен.

Старушка усмехается. — Если бы ты навещал Дженну, как ты утверждаешь, то она не была бы в том состоянии, в котором она сейчас.

Я сглатываю слюну. Мне становится интересно, что с ней случилось и о каком состоянии говорит старушка. Я не видел ее после того, что случилось.

— Что ты имеешь в виду?

— Это нездорово для бедного, невинного ребенка.

Я быстро сажусь, глаза и рот открылись немного шире обычного. Мое сердцебиение ускоряется, и я внезапно заинтересовался разговором.

— Что Дженна делает с нашим ребенком? — Мой голос достаточно громкий, чтобы старушка услышала, но это не вопрос, на который она может давать ответы. Он был риторическим.

Старушка прочищает горло, прежде чем заговорить снова. — Дженна почти не ест в последние несколько дней. Она ослабнет, если продолжит в том же духе.

Я снова сглатываю. Я больше не могу сосчитать, сколько раз я это делал за один день.

— Я хочу, чтобы ты поговорил с Дженной и попытался уладить с ней отношения.

Я слегка склоняю голову.

Она продолжает. — Она очень мало ест и слишком много плачет. Я почти уверена, что она даже не спит. Я застала ее плачущей прошлой ночью. Она не хочет ни с кем разговаривать. Даже со мной. Я не знаю, в чем может быть проблема. Я собираюсь подчеркнуть, что ты должен ее решить.