Не все можно доверить радио — если Эллен обращается к коммодору Маурин на бумаге, то и у их соперников вариантов тоже не особо много: либо передать на словах, либо письмом.

А раз мне подсовывают сумки, то Марла с Агнес ничего найти не смогли. «Вдруг ему повезет?» — или какая там логика?..

Но к делу я подошел обстоятельно — вытряхнул все на койку, отсортировал по разным сторонам предметы одежды, косметику и всякий хлам, там же сложил и упаковал обратно. Места в сумке резко стало в два раза больше. А вот тайного послания — так и не нашлось.

Не было конверта ни в боковых и передних карманах, ни в тканевой подкладке, которую я осторожно ощупал. Что же — бывает и так…

На всякий, применил талант и принялся слой за слоем просматривать эту и другие сумки. Тоже ничего. Да еще и не до поисков стало — еда доходила до готовности, наполняя купе приятными ароматами.

— Вот, ешь, — усадили меня на постель, постелили на колени в несколько раз сложенное полотенце, а сверху — кастрюльку с омлетом, посыпанным специями.

Выглядело завлекательно.

В руку вручили швейцарский мультитул с выдвинутой ложкой и оставили в покое. Ну, почти — напротив села Марла, приготовившись наблюдать, как я буду есть.

— Моя треть? — уточнил, пока не трогая.

— Все твое, — замахала она руками.

— Агнес?

— Во-первых, сестра Агнес. Во-вторых, мы обедали, — пробубнила та, не убирая записную книжку с рук. — Ешь, набирайся сил. Не знаю, сколько ты там был в бегах…

— Да не был я в бегах… — Вяло отмахнулся.

— В-третьих, следующий раз кушать будем только завтра, в Сан-Франциско.

Пожав плечами — не хотят, так и ладно, я приговорил все содержимое кастрюльки за пару минут и даже ложку облизал невольно, когда понял, что отскоблить с донышка больше ничего не выйдет.

— А говоришь — не в бегах, — хмыкнула своим мыслям брюнетка.

«Да я не ел три года!» — но вместо этого промолчал, ограничившись коротким «спасибо».

Тем более что от пережитого навалилась сонливость — да и день постепенно подходил к концу.

— Марла, что с робой для нашей новой сестры?

— Пусть примерит. — Встрепенулась та.

— Перед сном — зачем? — Без охоты уточнил, глядя на преподнесенное мне черное одеяние.

— Кто тебе сказал, что день закончился? — Убрала Агнес свою книжку. — На стоянку завернем, все только начнется.

Я вопросительно посмотрел на лидера двойки.

— Корзина твоя сломана, тела нет. Скоро разговаривать придут. Ты же не планируешь храпеть на втором ярусе в этот момент?

Какая привлекательная идея. Но с такой постановкой — ответ предполагался отрицательный. Хотя, что, они вдвоем не отмахаются? Репутация у Ордена, по всей видимости, довольно суровая и прощается им многое.

Тем не менее, Агнес посчитала правильным меня переодеть, накрасить — я сопротивлялся, а под конец расчихался от пудры совсем натурально. Но к моменту, когда автобус снизил скорость перед высокими закрытыми воротами, на койке сидела примерная сестра ордена, пусть и чуть широковатая в плечах — мне показали в зеркале.

— И нечего кривиться, очень даже миленькая! — Прокомментировала Марла. — Так бы всего и затискала!

Но тискать собралась не всего, а что-то определенное, засунув ладошку под робу.

— Марла! — Остановила неуставщину ее шеф. — Робу запачкает, что делать будешь?

В общем, из прежней одежды на мне оставалось белье, да берцы — они тут вещь универсальная, все носят. Но не всякая монахиня носит десятый размер…

Через какое-то время на улице договорились, и ворота перед автобусом сдвинулись вбок, открывая вид на бетонированную площадку размером с футбольное поле, закрытое бетонными стенами с колючкой поверх. Частично площадки занимали другие автобусы, фуры, внедорожники и даже группа военных Хамви. Нашлось место для нескольких легковушек — стояли запаркованными в самом центре, словно телята в стаде, прячущиеся от волков. Горели костры, в открытое окно ветер доносил запахи жареного мяса и каши.

Главное — присутствовал порядок. Нам выделили провожатого-мальчишку на велосипеде — он рассекал восьмерками впереди, словно поторапливая осторожно двигающегося колесного монстра — и привели на секцию с отметкой двенадцать дробь четыре, ближе к правой стене. Всего было четырнадцать секций вдоль и поперек, но какая-то часть их была длиннее, какая-то сильно короче. И не к каждой секции прилагались удобства, как у нас — синяя будка сортира, место для костра, место для ночевки на улице в виде деревянных коек. В общем, грузовиков под пятьдесят площадка вместила бы легко, остальное предназначалось для машин размером меньше. Где-то треть площадей пустовали, как и секции вокруг нас. Возможно, заполнятся позже — пока солнце еще дарило свой свет запаздывающим путникам.

И все это неплохо охранялось — талант показывал вооруженных людей на площадках вдоль и под стенами.

Первыми на улицу вывели пассажиров «эконом-класса» — с матом и подзатыльниками, иногда выволакивая не стоящих на ногах и сгружая на одну из деревянных коек. Громко объяснили правила пользования площадкой, жестко обозначив, что не несут ответственности, если кто-то покинет «наш» квадрат. Потом опустили вниз корзины — кому-то из пассажиров тоже пришлось помогать стоять, ноги за время пути не держали. Добрались хозяева и до разбитой корзины под номером двенадцать…

Через какое-то время под нашим окном — я смотрел талантом, не решаясь подойти — собралась комиссия из трех человек. Видимо, водила, Хорхе и мой приятель в цветастой шапочке — все, кто был от владельцев транспортного средства. В голос они не ругались, обсуждали ситуацию сдержанно — до нас долетали обрывки слов. Но, судя по тону, ситуация им не сильно нравилась.

«Интересно, позовут представителей парковки?..» — Наблюдал я за развитием событий с отстраненным интересом.

Но судя по скорости, с которой лязгнула лестница в конце кузова, решили для начала поговорить сами.

— Генри, нам важно, чтобы ты не сказал лишнего, — словно извиняясь, сказала мне Агнес, присаживаясь рядом так, что закрыла меня от входа.

«Да нет проблем», — приготовился я молчать, но до боли знакомое уведомление настигло раньше.

«Внимание! Зафиксировано влияние. Степень эволюции таланта ниже на два и более уровня! Влияние: усеченный контроль двигательной активности. Разница в уровнях позволяет допустить контролируемое воздействие. По вашему желанию, тело может выглядеть подверженным контролю с немедленной отменой по вашему желанию. Это открывает новые стратегии боя и возможности для применения талантов! Заблокировать талант / изобразить воздействие?»

«Изобразить», — из интереса согласился я.

Это всяко лучше, чем сидеть столбом, боясь выдать себя.

Тело словно окаменело — исчезла всякая подвижность: глаза замерли, глядя в одну точку, язык прилип к небу, легкие еле двигались, прокачивая воздух, и еле-еле билось сердце. Но даже так — я чувствовал себя превосходно, слизистая глаз не сохла, дышать не было нужды, а разум отлично работал. Хотя, наверное, полагалось бы свалиться в обморок — умереть от такого не умрешь, но кислорода-то явный дефицит. А мне — словно наплевать.

«Насколько на высоких уровнях эволюции вообще нужны внутренние органы?..»

Эта мысль цепанула не в первый раз — еще погружаясь в активный раствор ванны, легко разъедающей одежду, я задумался, что эволюция в нас что-то крепенько меняет, не ограничиваясь запрошенным талантом. Плоть давно перестала быть человеческой — иначе я весь был бы в химических ожогах. Мышцы… Даже если отбросить невосприимчивость к реагентам — за три года лежки мышцы не атрофировались, не исчезли и ощущались отлично, а общий их тонус как будто бы даже повысился. Словно я несколько раз в неделю ходил в спортзал, а не провалялся бездвижно в черно-бензиновой бурде. Органы — я видел дыру в груди мэра, проделанную спицей, с таким не живут. Но он не только жил, а еще активно двигался, чтобы отвернуть мне башку. Так что есть, о чем поразмышлять…