Укладывались спать без особых задержек — на улице уже смеркалось, светового времени оставалось совсем немного. Спать предлагалось в одежде — монахини только обувь сняли, заменив ее плотными носками.

А меня уложили на пол по центру, предварительно кинув подушку под голову и плед под спину. Холод не особо проникал, может, из-за особенностей паралича — наверное, так можно действительно выспаться и не заболеть.

Вместо выключателя света — закрыли окно и прикрыли его какой-то тряпкой. Вот тебе и ночь.

— Что, все еще злишься? — Хмыкнула Агнес сверху, со своей койки. — Спрашиваешь, почему это происходит именно с тобой? Знаешь, как выбирают самого крепкого и здорового щенка? Его злят. Если побежит с лаем на тебя — он подходит, — мягко спустилась она на пол и поцеловала в щечку. — Остальные — выбраковка и не стоят внимания.

— Я тоже хочу поцеловать на ночь.

— Ложись спать. Проснешься раньше меня — целуй сколько хочешь.

Марла заерзала и тут же затихла. Прислушался — дыхание ровное, спит. И это еще с улицы доносятся пьяные возгласы, шум и пляски — пассажиры нижнего яруса справляли то ли будущее прибытие в Сан-Франциско, то ли еще один день жизни.

Через какое-то время уснула и Агнес — слегка посапывая на спине.

А там и я, досчитав до трех тысяч шестисот, шепнул про себя:

«Снять имитацию».

«Имитация паралича снята».

Осторожные движения шеей — ничего не защемило, ничего не болит. Движения по памяти под койку Агнес — аккуратно снять лямки с двух баулов.

Двигаясь крайне осторожно, вглядываясь талантом, чтобы не проснулись раньше времени, накинуть лямки поверх пледа Марлы, у ног и у груди и через щели у стены провести края вниз, а потом снова на себя — до легкого узла, который легко будет стянуть. Найти скотч, медленно освободить ленту, всякий раз прислушиваясь — не слишком ли громко.

Стянуть лямки готовым узлом, жестко прижимая тело Марлы к койке. И тут же, пока она недовольно завозилась — скотч на прелестные губки.

Блондинка сонно открыла глаза, резко дернулась, пытаясь уйти на сверхскорость. Но увы — талант предсказуемо сбоил, не разрешая взять с собой целый автобус. Марла замычала и попыталась освободиться резкими движениями — получалось так себе.

Рядом что-то сонно пробормотала Агнес — но с ней было проще. Скинуть вниз, на расстеленный плед, замотать в него и, уже не стесняясь, связать скотчем отчаянно ругающуюся Агнес, матерящую почему-то Марлу. Нашим легче.

Подумав, я потратил на Марлу остатки скотча — вновь стянул лямки, которая она успела ослабить, и зафиксировал поверх.

Прикинул получившийся вид и нашел его ласкающим душу. Оставалось совсем чуть-чуть.

Я подошел к окошку и снял с него тряпку. Отсветы костров с улицы попали на потолок и слабо освещали купе — но достаточно, чтобы Агнес и Марла, повернутые друг к другу, увидели друг друга и положение, в котором находятся.

«Внимание! Зафиксировано влияние…»

«Заблокировать», — отмахнулся я, с удовлетворением глядя на округлившиеся глаза Агнес.

Слегка укололо, что Марла смотрела с ненавистью… Но да ладно.

Надо завершать с этой неуставщиной — щеночка себе нашли, вашу мать. Акценты, так скажем, расставить, но без серьезных травм — я все еще хочу побывать в их ордене, завтра им нужно быть на ногах. Да и денег они мне должны.

— Секретный талант, говорите, — негромко произнес я, поднимая подушку с пола.

Чуть надорвал наволочку и, слегка поискав внутри, достал сначала одно подходящее перышко, потом второе.

— Секретный талант, конечно же, — хмыкнул я, сняв с каждой из них носки.

А потом уселся между ними, взял в каждую руку по перышку и подвел их к розовым пяточкам.

— Что же, ночь длинная, поговорим о моем секретном таланте.

Есть такая поговорка у китайцев — «страшно ухватить тигра за хвост, но еще страшнее его отпустить».

Ночные переговоры шли плохо. Отвязывать двух убийц было нельзя, оставлять связанными — тоже нельзя. Рано или поздно случится Сан-Франциско, автобус придется покинуть — но даже с небольшой форой по времени в чужом городе мне ловить нечего.

Я снимал скотч с губ Агнес, выслушивал то, что она со мной сделает, когда освободится, и возвращал скотч на место. В первый раз меня пытались укусить за палец, так что приходилось придерживать ее за лоб.

Снова возвращался к их пяткам с перышком, доводил до слез, снова снимал скотч, ожидая хотя бы злого молчания и готовности слушать — но в ответ получал схему того, как меня будут резать. После третьего раза Агнес включила в процесс прижигание отрезанного, чтобы я не истек кровью, и меня можно довести до целителя ордена, вырастить части тела заново и резать снова. На самом деле, пробирало здорово — угрозы звучали веско, от знающего как браться за нож человека.

Агнес ни разу не закричала «на помощь!», даже голос не повышала — ей было важно, чтобы я услышал, остальное не имело значения.

Тупик.

— Что же делать-то? — Спросил я тишину, находясь на полу между ними.

Прошло, наверное, часа три — сумерки окончательно свалились с неба, погрузив парковку в темноту. Даже без тряпки на окошке внутри купе ничего не было видно.

Что-то промычала Агнес — наверное, предложила мне не затягивать и быстренько покончить с собой. Тяжело с ней — но, все-таки лидер группы, и говорить я посчитал правильным именно с ней. Хотя…

Я прикусил нижнюю губу, решаясь. Может быть, получится…

Повозившись с сумками, я вновь достал конверт с посланием от приора Эллен. Сел на койку рядом с Марлой, чуть сдвинув ее вбок — она не пошевелилась, не проявила никаких эмоций. Просто смотрела через ночь, догадываясь, где я нахожусь — и от этого взгляда пробирало даже больше, чем от слов брюнетки.

Чуть покрутив конверт в руках, настраиваясь, я вновь начал читать его с самого начала, в этот раз — вслух, для Марлы. Негромко — можно сказать, шепотом — ночной порой этого хватало.

— Тут написано про твою интуицию… — Постучал я ребром конверта по ладони. — Еще говорят про ценности, которые вы везете, но мне до них нет дела. На вашу миссию тоже наплевать. Я уже понял, что там будет много крови и трупов. Я знаю, что тебе и Агнес не в первый раз заниматься этим ремеслом. Если верить письму, вы — идеальная пара, одна останавливает, вторая режет глотки. Наверное, такое ломает душу. Не может не сломать… Наверное, после всего, что ты пережила, кажется нормальным поиграться с человеком. Они ведь, в большинстве своем — те еще сволочи. Других же ты не видела, верно? Убийцы, насильники, бандиты. Они ведь и не очень-то люди? Твоя подруга называет их щеночками, и это вряд ли просто слова. Есть бешеные собаки, которых вы убиваете. Есть просто зверьки — забавные, смешные и постоянно ломающиеся в ваших руках. А люди — это сестры по Ордену. Других людей-то нет, а? Которые могут не захотеть, чтобы с ними поступали против их воли. Так вот, я человек — и я не хочу. Доступно объяснил?

По мере монолога взгляд Марлы менялся: от равнодушного, каким он был вначале — до настороженного в момент чтения письма. От внимательного, когда я описывал их жизнь — до задумчивого, когда я завершил.

— Убивать я вас не хочу и не буду. — Подытожил я. — Но как-то нам придется сосуществовать. Хотя бы до Сан-Франциско. Там я могу отправиться в это ваше «паломничество» хоть завтра, патроны мне не нужны — оставите себе. Обойдусь без документов. Могу поехать с вами дальше и просто не мешать, как договаривались. Могу помочь. Но все варианты — только на правах равного.

Помедлив, чтобы дать время на размышления, я снял скотч со рта Марлы. Та говорить не торопилась — хороший признак, наверное…

— Какой у тебя талант? — Пересохшим горлом спросила она. — Где ты служил? Откуда четвертый ранг?

— Писарем, в штабе. Читал, не вскрывая, конверты. — Усмехнулся голосом. — В одном из них было распоряжение насчет меня. Ушел раньше.

— Вот как… А врал, что не в бегах.