По металлу лестницы тем временем раздались шаги, продолжившиеся по мягкому ковролину в коридоре. Кто-то затоптался у порога — стоял с минуту, словно набираясь сил или храбрости перед тем, как постучать в дверь.

Марла в одно движение сдвинула засов и вернулась обратно.

— Войдите, — чуть повременив, громко произнесла Агнес.

Дверь — небольшая, в полтора метра высотой, дернулась наружу, пропуская на порог ссутулившегося знакомца с цветастой шапочкой — но он ее держал в руках, нервно сминая.

Всего единожды он быстро пробежал взглядом по купе, после чего заговорил, больше не поднимая головы и продолжая оставаться в полупоклоне:

— Меня зовут Рауль, мисс. Мы говорили с вами в начале вашего пути. Я помогал занести сумки, помните?

— Да. Говори, Рауль. — Слегка отстраненно произнесла Агнес.

— Я простой водитель, мисс, и со всем привык справляться сам. Но иногда я вынужден вспомнить, что вхожу в картель перевозчиков «Хайвэймэн». Что за мной две сотни грузовиков и автобусов, — креп его голос. — Больше тысячи человек и сорока возвышенных, некоторые из которых третьего уровня и выше. Так происходит, мисс, когда моего пассажира лишают жизни и выкидывают в реку. Его проезд был честно оплачен, мисс.

— Вот как… — Чуть повернула брюнета голову, разглядывая гостя с холодным интересом. — Продолжайте, Рауль. Вы вспомнили, и что же планируете делать дальше?

— За поломку пассажирского места под номером двенадцать вам положен штраф в двести патронов. За жизнь пассажира вам положен штраф в две тысячи патронов. Откажетесь платить — профсоюз потребует справедливости у Ордена и возьмет вдвое.

— Вы так строго оцениваете свою ответственность перед пассажиром? — Подняла Агнес брови от удивления.

— Мы живем этим, мисс, — упрямо кивнул водитель. — В моем автобусе я и профсоюз гарантируем, что все доедут до места живыми.

— А эти две тысячи патронов — кому они пойдут? Тебе, родственникам убитого?

— Родственники убитого могут обратиться в профсоюз и получить свою виру.

— При предъявлении билета и надежных свидетелей, а?

— Все так, мисс. Но профсоюз еще ни разу не отказывал в выплатах. И ни разу не отступался от штрафа. Каким бы уважаемым не оказался виновник, — чуть поклонился он.

— А какой бы выплата была, допустим… — Сделала Агнес вид, что задумалась. — Если бы в профсоюз обратилась бы скромная монахиня, в окно которой вломилось похотливое животное, угрожая пистолетом? А потом разделось бы до гола и удовлетворило свою похоть над одной из нас, лежащей на полу и не способной сопротивляться?

— Мисс… — От удивления и непонимания округлились его глаза.

Если бы я вернул себе мимику, охренел бы еще сильнее.

— Назовите сумму в ваших патронах, во сколько бы вы это оценили. Но я заранее скажу вам, что Орден с вами не согласится. — Зазвенел металлом голос Агнес. — Орден посчитает, что кто-то совсем обнаглел, смея оценивать добродетель и честь! Орден скажет, что некая организация, собрав двести ржавых грузовиков и тысячу бессовестных человек, вконец обнаглела. И, возможно, если показательно вырезать сорок возвышенных третьего и выше уровня, они одумаются и не станут подселять рядом с честными монахинями насильника и подонка!

«Вы желаете снять имитацию воздействия?»

Это я чуть не дернулся. Я им покажу «насильника и подонка». Я им покажу хитрые схемы! У меня на них еще с Вингстона аллергия!

«Не снимать». — Все же удержался я.

— Это вы про паренька? Да вы что! Да он же совсем безобидный! — Задрожала нижняя губа Рауля. — Я чем угодно поклянусь! Он не мог! Да вы бы скрутили его в два счета!

— У него был какой-то секретный талант, — лязгнула Агнес. — Вы отдаете себе отчет, водитель, что я и моя пострадавшая сестра поклянемся на кодексе Ордена, что говорим правду? Мы уже клянемся, что сказанное мною, начиная с угрозой оружием до трусов, брошенных на лицо нашей бесчувственной сестре — истинная правда!

«Вы желаете снять имитацию воздействия?».

«Я желаю кое-кого выпороть».

«К сожалению, действие невозможно осуществить дистанционно на вашем уровне эволюции таланта».

«Ничего, я подкачаюсь. Имитацию не снимать».

— Это недоразумение, какая-то невероятная ошибка! — Искренне твердил водитель, чуть ли не отрывая пальцами куски от своей шапки.

— Ты говорил про справедливость — твой профсоюз ее получит, как только мы достигнем Сан-Франциско. А теперь — пошел вон!

— Смилуйтесь, мисс! — Рухнул Рауль на колени. — У меня же дети! Боссы свалят все на меня!

— И правильно сделают.

— Послушайте… Я скорблю, что так случилось. Я в мыслях не мог подумать, что этот щегол посмеет такое вытворить! Послушайте! Вы были в своем праве! Никаких штрафов, ничего! Только не доводите до суда!

— Никаких штрафов и не будет. — Спокойно смотрела на шокированного мужика Агнес. — Чем ты слушал, водитель?

— Я неверно сказал! Это я, я вам заплачу! Вы же служители Господа, найдите в себе сострадание! Не ради меня, ради детишек маленьких!

— Эк как заговорил… Сострадание… — Тяжело вздохнула брюнетка. — Оно есть в нашем сердце. Не к тебе, но к детям, что наверняка попадут в рабство за бестолкового отца.

— Не губите!!!

— После всего, что произошло, одна из нас желает совершить паломничество на север. Через три недели ей нужен номер-люкс и безопасная доставка с питанием.

— Спасительница! Все сделаю!

— Это еще не все. Мы выполнили вашу работу, вышвырнув убийцу. Мы оцениваем свою работу в тысячу патронов.

— Я столько не наберу… То есть, сейчас не наберу! Дайте время!

— Отдашь в Сан-Франциско, сколько есть. Остальное пусть отдадут нашей сестре через три недели. Паломничество стоит недешево… Все ли ты понял?

— Да!

— Со всем ли согласен?

— Да!

— Тогда иди с миром, Рауль. И помни, сегодня ты спас свою семью и детей.

Часто кланяясь, водила вышел спиной вперед, умудрившись не запнуться о порожек, аккуратно закрыл дверь и — судя по звукам — быстро сбежал с лестницы.

— Что смотришь? — Повернулась ко мне Агнес. — Неприятно тебе было слушать? Зато будет транспорт и патроны, как мы обещали. Орден свое слово держит.

— Скорее всего он возмущен, — присела с другого бока Марла. — Как же мирные монахини так могли поступить? — Взялась она ладошками за щечки и покачала головой.

— А разве мы солгали хоть словом? — Приподняла бровь брюнетка.

— Но так играть с правдой⁈

— Ты думаешь, что этот Рауль сюда поднялся? Денег хотел поднять с мирных монахинь, чтобы в карман их себе стряхнуть. И никакая совесть его не волновала. — Вздохнув, пояснили мне. — Мир сейчас устроен так, что все пытаются трахнуть друг друга.

— А кому-то это даже удается, — шепотом произнесла Марла, вновь рукой попытавшись залезть мне под робу. — Агнес, сними паралич! Там ничего не работает!

— Не буду. И тебе нужно выспаться, и парень пусть остынет. Сейчас орать начнет, что не насильник, всю прибыль нам загубит. Странно, что его не выключило, кстати, — с интересом посмотрела она мне в глаза, будто пытаясь найти что-то на донышке. — Не выключило, слушает. Жаль.

— А давай я ему рот свяжу? У меня и скотч есть! — Тут же достала она его из своей сумки.

— Иногда ты меня пугаешь, подруга, — покачала Агнес головой, отняла скотч и от греха закинула куда-то вниз, к сумкам.

Через какое-то время в наш номер постучались вновь. Тысячу раз извиняясь, Хорхе предложил ужин с мясом.

— У нас пост. — Отправила его брюнетка восвояси.

Хотя б поел… Да и Марла посмотрела на шефа с надеждой.

— Отравят еще, — буркнула та. — Жадность человеческая не имеет пределов. Если хочется спать — ложись спать. Будет легче.

— Да знаю… А можно мне мальчика взять с собой?

— Нет. Положи на верхнюю полку, завтра поиграешь.

— Он упадет!

— Как? В стоячем автобусе? Парализованный?

— Когда я его доставать буду… — Смутилась Марла.

— Тогда на пол клади. — Вздохнула ее подруга. — И спала чтобы головой к стене! Я прослежу.