— Я-то понимаю, Сашуль. Но знаешь, когда человека что-то сильно задевает, он может на эмоциях натворить… всякое. Это получается как-то непроизвольно. Я по себе сужу, пойми меня правильно. Человек просто запутался. Ему врачи ставят диагноз, а тут ты со своей беременностью. В ступор впал и все такое.

Я закатываю глаза. Сделав глоток чая, с грохотом ставлю чашку на стол и встаю. Иду к окну. Почему-то внимание привлекает черный седан. Я ни разу не видела его на протяжении нескольких дней, что живу тут. Ладно, мне-то что… Может, в гости к кому-то приехали.

— Вот ты по себе судишь, а я — по себе, — говорю, стоя к подруге спиной. — Если бы ещё до разногласий Миша пришел ко мне и сказал, что не любит меня и хочет развестись… Что хочет уйти к другой, чтобы та родила ему детей, я бы могла думать трезво. Да, было бы больно, обидно, но я не стала бы истерить и впадать в ступор, о котором ты говоришь. Несмотря ни на что. Ни на любовь, ни на привязанность. Я бы дала ему развод и ушла из его жизни, чтобы он был счастлив.

— Нет, Саш, — с усмешкой произносит Оля. — Не поступила бы ты так. Я тебе не верю.

— Люди разные. Характер у каждой свой. Я бы сделала все, чтобы любимый человек был счастлив. Если со мной ему плохо, то пусть идёт к той, с которой ему хорошо. Я пожелаю ему счастья и отпущу. Лишь бы он был честен со мной. Лишь бы не скрывал ничего и говорил все как есть. Понимаешь? Но вместо того, чтобы по-человечески решить все вопросы и проблемы, он решил надавить на меня и наговорил гадостей. И в итоге безумно меня разочаровал. Убил во мне пусть не все чувства, но бо́льшую часть уж точно.

— Хорошо, Сашуль, спорить не буду.

Лежащий на столе телефон начинает звонить. Оля смотрит на экран, а потом берет мобильник и протягивает мне.

— Тетя Нина звонит.

— Ох, — вырывается стон. — О чем мамой-то разговаривать, а? Она по моему голосу поймет, что случилось что-то неладное.

— Взять трубку по-любому придется, — пожимает плечами подруга. — Не ответишь — вопросов станет ещё больше.

Да, Оля права. Я забираю телефон и нехотя отвечаю на звонок. Не то чтобы я не хотела разговаривать с мамой. Просто не умею врать или притворяться. И точно не готова к допросу, который меня ждет, если я скажу, что мы с Загорским разводимся.

— Да, мам, — отвечаю, снова поворачиваясь и глядя из окна во двор. — Как ты?

— Я-то нормально! Ты как?

— Эм-м… — Ее голос звучит странно, и я напрягаюсь. — И я… нормально.

— Да? А я вот сильно сомневаюсь! Знаешь, что сегодня произошло? — говорит мама настолько эмоционально, что догадаться несложно: она все знает! — Я случайно встретилась в торговом центре с Тамарой. Помнишь ее? Мать Дениса.

— И? — перебиваю я. Терпение лопается. — Что она сказала?

— Что ты с Мишей разводишься! Это правда?!

Вот же семья… идиотов. Один дебил лучше целого информационного канала работает. Не удивлюсь, если о нашем с Загорским разводе уже в заголовках статей пишут.

— Да, мам, это правда. — Не вижу смысла юлить. — Мы разводимся.

В трубке повисает тишина. Я же издаю очередной стон, потому что мне совсем не хочется говорить о разводе.

— Как папа? — Вдруг получится сменить тему? Хотя с моей мамой это вряд ли…

— Хорошо папа! — зло отзывается мама и добавляет то, что я так не хочу слышать: — Но как так получилось, Саша? Всего два дня назад в больнице вы были вместе! И никаких разговоров о разводе не шло.

Не шло, ага… Зато то, что у меня глаза светятся и что я беременна, мама поняла сразу.

— Мам, ну, бывает такое. Не сошлись характерами.

— Пять лет вас все устраивало! Пять долгих лет, Саша. Что могло случиться всего за два дня?

О боже… если мама не перестанет так давить, я просто сойду с ума. И это она ещё не знает, что я действительно беременна. Не знает, как спокойно отшил меня Загорский, из-за какой-то бумажки уверившись, что я ему изменяла и нагуляла ребенка на стороне, а теперь пытаюсь убедить его в том, что это его малыш…

Одна мысль, а столько боли внутри.

— Ты так и будешь давить на меня, мам? Все уже решено. Да, так бывает. Всего несколько дней, но их хватило, чтобы понять, насколько мы разные. Тянуть с разводом смысла нет. Я не хочу вдаваться в детали, потому что это моя жизнь и мое решение. И я никому и ничем не обязана.

Да, слишком резко, но чем мягче я разговариваю, тем сильнее она будет давить, желая услышать, что все у нас с Мишей будет хорошо, что мы просто погорячились и лучше помириться. А я не хочу… Ненавижу подобные допросы, хотя в принципе я очень терпелива.

— Ты сейчас дома? Завтра приеду и поговорим.

Господи, только этого не хватало для полного счастья! Перед мамой я никогда не плакала. Никогда! Но если снова откроется тема развода, не выдержу и разревусь. Не понимаю, что со мной происходит. Вообще не помню, когда так ревела, как сегодня.

— Я переехала, мам. Никуда приезжать не надо, у меня совершенно нет времени. Я в школе до самого вечера. Да и разговаривать о наших с Мишей отношениях нет никакого желания.

— Судя по тому, что ты все еще ласково произносишь его имя, не все потеряно, — выдумывает мама.

Господи! Ну что за фантазии?

— А как его надо произносить, чтобы ты поняла, что все потеряно, мам? Или заменить на скотину? Ублюдка? Мы разводимся, понимаешь? Как бы я его ни называла, ничего не изменится. Мы больше не будем вместе. Пойми это, пожалуйста, и прекрати уже меня пытать. Я ничего другого тебе не скажу. Не только тебе — никому не скажу. Решение мы приняли, остается подписать документы.

— Не злись, Сашуль. Хорошо, я тебя поняла. Но страшно рассказывать отцу, он так гордился вашим браком... И… Егора дома нет. Вторые сутки не появляется. Говорит, в офисе слишком много работы, но я что-то сомневаюсь. Мне кажется, он что-то от нас скрывает.

— Почему сомневаешься? Он не маленький, мам. Давно большой мальчик и вполне может сам решать, где ему оставаться, а где нет. Может у него девушка появилась?

Было бы хорошо… Потому что тогда мама отстала бы от меня и переключилась бы со своими фантазиями на Егора.

Оля на кухне пьет чай с моими любимыми фисташковыми печеньками, а я чувствую, как к горлу подкатывает тошнота. Я давно не ела, но все равно ничего не хочется, прямо выворачивает от всего, что вижу. Даже фруктов не хочу. Ну… наверное, от мандаринов не отказалась бы.

Мама долго молчит, а я, стоя вполоборота, смотрю то на подругу, то из окна во двор. Там, внизу, радостно подпрыгивает Матвей, а следом за ним идёт старший брат с какими-то пакетами. Хорошая семья, добрая. Мне нравится, когда все члены семьи понимают друг друга.