— В поселении людей обычно все чисто, — сказала Лара. — железноголовые отправляются туда только случайно, в поисках нарушителей правил, чтобы наказать, или отчаявшихся людей, с которыми можно поиграть. В противном случае, мы могли бы сосать грязь за все то дерьмо, которое они нам дают. Самое сложное — попасть на Рынок, не вызывая подозрений.

Родригес прижал ладони к столешнице, растопырив пальцы, и сделал медленный, глубокий вдох.

— Здесь много движущихся частей, и мы полагаемся на некоторые довольно большие перемены. У нас нет гарантии, что кто-либо из этих людей, из плоти или металла, поддержит нас. Мне не нужно никому из вас напоминать, что это самая важная операция, которую кто-либо из нас когда-либо предпринимал. Это не забег в пустошь. Это война. Наша цель — выиграть ее так, чтобы никто не пострадал, но в таких ситуациях нельзя планировать только лучшее.

Родригес кивнул в сторону капитана Купера, который наклонился вперед и взял объяснение на себя.

— Мы тщательно разведали это место за последние несколько недель. Охрана слабая, но мы идентифицировали по меньшей мере двадцать пять целей, оснащенных различным стрелковым оружием. Все они подтверждены как боты. Мы не знаем, есть ли у кого-нибудь из них усиленные корпуса, поэтому мы должны предположить, что наше оружие будет эффективно только на расстоянии около пятидесяти ярдов.

— Мы не сможем использовать рации. У большинства ботов есть внутренние антенны, — говорит Андерсон, — потому что раньше они подключались к беспроводным сетям или что-то в этом роде. В любом случае, это означает, что они смогут обнаруживать наши сообщения… Нам же придется прислушаться к выстрелам в качестве нашего сигнала.

— Держитесь своих отрядов, поддерживайте друг друга и помните о прикрытии. Мы не хотим никого терять, но когда они откроют ответный огонь, это будут настоящие пули, а никто из нас не является пуленепробиваемым.

Чтобы уничтожить бота, требовался всего один выстрел в нужное место. По словам Ньютона, даже усиленные корпуса не выдерживали бронебойных боеприпасов, которые использовались в последние дни войны. Ронин имел дело с достаточным количеством дыр, чтобы знать правду об этом.

— А что насчет Военачальника? — спросила Лара.

— У нас была положительная идентификация, но, похоже, он не придерживается какой-то определенной привычки. Ходит в «У Китти» несколько раз в неделю, в одно и то же время — никогда. Мы надеемся, что это выведет его на чистую воду, — ответил Купер.

— Он придет, — сказала она. — Ублюдок обычно любит сам обо всем позаботиться. Проблема в том, сбежит ли он, когда поймет, что происходит?

— Я полагаю, мы можем дать немного информации, — сказал Уильям, прочищая горло. — Я не знаю, насколько это будет полезно, но…

— Мы должны относиться к части этой миссии как к охоте на человека, — выражение лица Родригеса было стоическим, его взгляд был прикрыт. — Военачальник должен быть схвачен или деактивирован. Любая информация будет полезна.

Уильям кивнул, указывая на Ньютона. Бот наклонился вперед, металлические пальцы заскользили по маленькой консоли, инкрустированной в стол. Свет в комнате потускнел, и за спиной Родригеса загорелся экран, медленно набирая яркость.

— Ньютон и я, с помощью Нэнси, копались в старых записях, хранящихся здесь. Значительная часть данных повреждена и недоступна, и большая часть того, к чему мы можем получить доступ, не имеет отношения к делу, но мы нашли некоторую информацию о Военачальнике, которая может иметь отношение к пониманию его душевного состояния.

На экране появилось зернистое, неровное изображение. Родригес отодвинул свой стул в сторону.

На экране мужчина сидел за столом в офисе. Изображение прояснялось по мере воспроизведения записи.

Лара схватила Ронина за руку и крепко сжала.

Этот человек был Военачальником.

Он был лысым, с ввалившимися щеками и темными кругами под запавшими глазами, но это был тиранический правитель Шайенна.

— Вы понимаете связанный с этим риск, мистер Тернер? — спросила женщина за кадром. Ее голос потрескивал из невидимых динамиков в военной комнате.

Кевин Тернер, человек, которому суждено было стать Военачальником, горько рассмеялся.

— Да. Но посмотрите на меня, доктор Юань. Смерть — это не риск, это неизбежность. Если это означает еще немного времени с моей семьей… — он опустил взгляд и провел языком по губам.

— Со всей откровенностью, мистер Тернер…

— Кевин, пожалуйста. У меня больше нет сил заниматься формальностями, понимаешь?

— Кевин. Честно говоря, шансы на успех этой процедуры очень малы. Я должна предупредить тебя, что у тебя может преждевременно закончиться то время, которое у тебя осталось с ними.

Он покачал головой, рассеянно проводя ладонью по поверхности стола.

— Возможно. Но сколько еще времени у меня есть с ними прямо сейчас? Несколько недель, чтобы они смотрели, как я умираю? По крайней мере, это на моих условиях. И им не придется…

Отвернувшись от камеры, Кевин поднес дрожащую руку к лицу, прикрывая глаза от навернувшихся слез.

— Им не придется видеть, как я страдаю. Им не придется смотреть, как я превращаюсь в оболочку того человека, которым был, и… и моей семье не придется чувствовать себя такой чертовски беспомощной, пока все это происходит.

Когда он опустил руку, в его глазах заблестели слезы, а на щеках выступили пятна румянца. Он смотрел прямо в камеру, и хотя это была запись двухсотлетней давности, отчаяние и агония на лице мужчины были очевидны.

— Я хочу больше времени проводить с Дианой. Я хочу видеть, как растут мои дети.

Видео замерцало, сменившись видом операционной под большим углом. Несколько человек в зеленых халатах, масках и перчатках работали вокруг стола. На нем лежала неподвижная фигура в форме человека, завернутая в одеяло. Один из хирургов отошел в сторону, позволяя камере увидеть обнаженный мозг пациента.

— Подключение импланта завершено, — сказала доктор Юань. Один из сотрудников подкатил к ней стальную тележку, и она сняла с нее электронное устройство. — Как только мы это вставим, мы сможем начать загрузку.

В боевой рубке воцарилась тишина, поскольку скорость записи увеличилась, и хирурги двигались в десять раз быстрее. Когда все замедлилось до нормального уровня, в палате запищали сигналы тревоги, а голоса хирургов стали неистовыми.

— Все на грани срыва.

— Нам нужен дефибри…

— Нет! — крикнула доктор Юань. — Они поджарят имплантат!

— Мы не можем просто позволить ему умереть, Джессика!

— Он был уже мертв. Исследование — вот что сейчас важно, и это единственный шанс, который у него есть, снова увидеть свою семью.

— Черт возьми, все должно быть не так!

— Если мы добьемся успеха, такого больше никогда не повторится.

— Мы можем, по крайней мере, сделать искусственное дыхание…

Доктор Юань покачала головой.

— Имплантат слишком хрупкий. Мы не можем рисковать, нарушая связь, иначе мы можем нанести необратимый ущерб его сознанию.

— Сколько ущерба мы уже причинили?

— Он пошел на риск. Ты тоже присоединился к этому проекту.

Непрерывный звуковой сигнал кардиомонитора сопровождал ее слова в течение долгих шести секунд, прежде чем запись снова замигала.

Кевин Тернер сидел за столом в неприметной комнате. Перед ним была разбросана дюжина деревянных блоков, выкрашенных в разные цвета. У него были полные щеки, здоровый цвет кожи и темные волосы на макушке.

— Я не… — голос принадлежал Кевину, но его губы не шевелились, пока он не повторил эти слова. — Я больше не хочу этим заниматься.

— Понемногу, Кевин, — сказала доктор Юань за кадром. — Совершенно естественно, что тебе сейчас трудно. Хотя конечные функции и внешний вид те же, вашему разуму потребуется время, чтобы научиться управлять вашим телом. Пожалуйста, попробуйте еще раз.

Нахмурившись, Кевин поднял руку над столом. Движения были шаткими, отрывистыми, неточными. Его брови нахмурились, когда он потянулся вперед, направляя дрожащую руку к одному из красных кубиков. Он осторожно зажал кубик между указательным и большим пальцами и поднял его со стола.