Ронин не мог отрицать возможность того, что он никогда больше не увидит Лару. Что все время, которое он провел с ней, было всем, что у него когда-либо было, эти моменты будут единственными, которые они когда-либо разделят. Любой из них — или оба — могут умереть, так и не увидев другого.

Не было прощания. Никаких прощальных слов любви. Только боль на ее лице, мучительные крики. Почему это последнее, ужасное событие было намного сильнее всего остального? Почему это омрачило все остальное время, проведенное ими вместе?

Коридор достиг перекрестка, и Ронин вместе с группой повернул налево, сохраняя в памяти количество шагов и приблизительные измерения. Теперь они были ближе к разрушенной базе на поверхности.

— Где она? — спросил он.

— Вы, ребята, действительно ходите там? — спросил один из солдат, как будто не слышал вопроса Ронина. — Типа, сквозь штормы и все такое?

— На ботов это действует по-разному, — ответил другой. В его осанке, в том, как он ходил, было что-то не совсем человеческое. Заостренные нашивки на груди означали, что он сержант.

— Это верно, — сказал Ньютон, — но есть ряд недостатков…

— Я просто давно не покидал территорию базы, — перебил его первый солдат.

— Ты никогда не покидал базу, Рамирес, — сказал сержант, и группа замолчала.

Их ботинки глухо стучали по полу, заглушаемые стуком босых металлических ступней Ньютона, и ремни их снаряжения тихо позвякивали. Зажужжали лампы, едва слышные за другим шумом. Ничто из этого не могло отвлечь Ронина от мыслей о Ларе. Его процессоры перебирали сотни тысяч возможностей.

— Где она? — он спросил снова.

— Кто?

— Женщина, которую я принес сюда.

— О, та, которая была похожа на мясной фарш? — спросил Рамирес. — Ты это сделал?

Гнев вспыхнул в системе Ронина, застав его врасплох. Слышать, как о Ларе упоминают таким образом, — так близко к мясному мешку Военачальника, — и что кто-то предположил, что Ронин мог иметь к этому какое-то отношение, как будто он мог когда-нибудь причинить ей вред…

Ньютон схватил Ронина за предплечье, сжимая. Ронин опустил взгляд. Они были здесь, чтобы спасти ее. Он должен был держать эту мысль в голове.

— Заткнись блядь, Рамирес, — одновременно сказали трое других солдат.

— Больше не говори о ней в таком тоне, — сказал Ронин и сжал губы.

— Он ничего такого не имел в виду, — заверил сержант. — Малыш просто еще не умеет думать, не разговаривая. Док сделает все, что в ее силах, чтобы вылечить твою женщину.

Прежде чем Ронин успел ответить, они подошли к другой большой металлической двери. Один из ведущих солдат шагнул вперед, чтобы открыть ее. Волна звука выплеснулась наружу, десятки голосов и действий смешались в неразбериху. Его провели в огромное помещение, заполненное людьми, выполняющими самые разные задачи, многие из них были увлечены беседой во время работы.

Его оптика осматривала пространство, пока он шел вместе с солдатами, которые следовали набору цветных линий, нарисованных на полу. Большинство тут были людьми, но в толпе было много ботов — не только синтов, но и старых моделей, похожих на Зеленого. Все были ухоженными и чистыми, одеты в опрятную одежду. Ронин даже не мог определить всю работу, которую они выполняли, у него не было названий или функций, связанных со многими их инструментами. Он никогда не видел ничего подобного во время своих путешествий.

Над головой с высокого потолка свисали мостики. На них стояло еще несколько солдат в форме. Они уставились на проходивших мимо Ронина и Ньютона.

Вдоль стен было несколько дверей и два больших коридора, ведущих из помещения — Оружейная, Казармы, Частокол красными буквами над одним, Лаборатория, Администрация, Лазарет зелеными буквами над другим.

Неужели Лара была там, в лазарете? Это была его единственная потенциальная зацепка. Зеленая линия на полу отделялась от остальных, сворачивая в тот коридор. Солдаты прошли мимо него вдоль красной линии. Под знаком с надписью «Частокол».

Коридор сузился, и они проследовали через серию поворотов, мимо новых дверей и коридоров, все глубже в помещение. Наконец, они прошли через открытую дверь в большую комнату, вдоль одной стены которой располагались маленькие камеры.

Ньютона и Ронина провели в боковую камеру — длинную комнату с длинным столом. За столом сидели люди, некоторые в простой одежде, некоторые в униформе. Какой бы разговор они ни вели, он прекратился.

— Присаживайтесь, — сказал человек во главе стола, подняв руку, чтобы указать на свободные стулья перед Ронином и Ньютоном. Знаки различия на его синем кителе указывали на то, что он полковник.

Ронин сел, пока солдаты занимали позиции по периметру комнаты. Прошли секунды относительной тишины. Температура в помещении постепенно повышалась, и по крайней мере у одного человека на лице блестели капельки пота.

— Я полковник Джек Родригес, — наконец представился человек в синем, — Начальник службы безопасности этого учреждения. Учитывая твою открытую связь с Военачальником и тот факт, что ты вошел через вход, который не обнаруживали двести лет, я очень обеспокоен безопасностью моего народа.

— Женщина, которую мы привели, — сказал Ронин, сфокусировав оптику на Родригесе, — каково ее состояние?

— Она в критическом состоянии. Доктор Купер и ее сотрудники делают все возможное, чтобы стабилизировать ее.

— Я хочу ее увидеть.

— Это не так работает. Ты представляешь потенциальную угрозу. Пока я не буду уверен, что этой угрозы не существует, я…

— Военачальник — это тот, кто избил ее и деактивировал меня. Мы безоружны и не сопротивлялись, когда ваши люди взяли нас под стражу. Мы знали, где находится вход, потому что мой спутник пользовался им в прошлом.

Все взгляды обратились к Ньютону.

— Я приходил и уходил через этот вход пятьдесят семь раз, — сказал он.

Один из мужчин в штатском поднялся со стула, положив руки на стол. Он был седовласым, с морщинистым лицом.

— Ньютон?

Ньютон повернул голову, чтобы рассмотреть мужчину. Раздался приглушенный хор голосов, слишком многих и слишком разнообразных, чтобы Ронин потрудился выделить какой-то один.

— Уильям? — пластины вокруг рта Ньютона приподнялись в улыбке. — За все годы моего отсутствия я как-то не обращал внимания на влияние времени. Неудивительно, что я не узнал ни одного лица, когда мы вошли. Еще одна глупость с моей стороны.

— Я был мальчиком, когда ты ушел, — Уильям указал на молодого мужчину, сидевшего рядом с ним. Их сходство было сразу очевидным, несмотря на разницу в возрасте. — Мой сын, Уилл. У него уже есть собственный ребенок.

— Это Ньютон? — спросил Родригес, повернув стоическое лицо к Уильяму.

— Да. Он не представляет для нас угрозы.

— Я могу заверить вас, что ни я, ни мой спутник не желаем никому здесь вреда. Мы пришли, потому что мисс Брукс была серьезно ранена, а у меня не было средств, чтобы ухаживать за ней.

— Кто ты? — взгляд Родригеса переместился на Ронина.

— Я… был скитальцем по Пыли, совсем недавно покинул Шайенн. Ронин.

— Ты сложен как солдат. Вплоть до волос. Помнишь что-нибудь из того времени?

— Иногда образы. Моя память была повреждена во время «Отключения». Я не помню ничего конкретного.

— Сохранились ли какие-нибудь боевые программы?

— Я пережил пятьдесят одну тысячу шестьсот сорок восемь дней в Пыли. Покончил со многими людьми, которые хотели причинить мне вред. Я не знаю, что я сохранил, а что потерял, но, похоже, это больше не имеет особого значения.

— Это больше ста сорока лет, — сказал кто-то. Над группой повисла тишина.

— Мы… возможно, сможем восстановить твою память, — сказал Уильям. — Здесь есть несколько ботов, которые прошли процедуру без особых осложнений.

Это казалось логичным для Ронина. Узнать, откуда он пришел, чем занимался раньше, кем он был. Стать целым.

Но чего ему сейчас не хватало? Знание своего места в мертвом мире не принесло бы ему никакой пользы, не помогло бы его будущему. Он был целым, ведь Лара дала ему цель, придала ему смысл. Его основная программа не имела значения, никогда по-настоящему не имела. Это послужило лишь поводом двигаться вперед, мотивацией продолжать двигаться вперед, и эта потребность была удовлетворена.