Она смогла бы справиться с этим, если бы все было рассеяно по времени. Она была достаточно сильна для этого. Но все эти страдания, собранные воедино, сломили ее. Под тяжестью своего отчаяния она хотела жить. Ей просто нужно было сбежать, пока оно не раздавило ее… Ей нужны были чувства, которые мог внушить ей только Ронин. Ей нужно было почувствовать себя в безопасности. Почувствовать заботу.

Любовь?

Что угодно, только не признавать реальность, в которой теперь она была по-настоящему одна.

— Заставь меня забыть, — прошептала она, губы дрожали. — Я не могу… Я не хочу думать. Не сейчас.

Ронин не колебался. Он поднял ее, как будто она ничего не весила, накрыв ее рот поцелуем, от которого перехватило дыхание, хотя у него не было легких, и положил на кровать. Она заскрипела, когда он забрался на нее и устроился между ее бедер, опираясь на руку. Головокружительная скорость его движения прекратилась так же внезапно, как и началась, и его прикосновения превратились в чувственную ласку.

Он нежно вытер влагу с ее лица, а затем провел рукой по изгибу ее подбородка, следуя по нему к стройной шее. Его рука двинулась вниз, пока пальцы не коснулись воротника ее рубашки. Жар расцветал везде, где его кожа соприкасалась с ее, пульсируя с каждым ударом ее сердца.

Она положила ладони ему на грудь. Это был первый раз, когда она прикоснулась к нему — если не считать того, сколько раз она била его — и она была удивлена ощущением его кожи. При наибольшем освещении она выглядела как человеческая, и имела такое же тепло, такую же отдачу, но казалась толще и не совсем гладкой. Она почувствовала под ним намеки на металлические пластины. Хотя по форме они ничем не напоминали человеческий скелет, тем не менее, они напомнили ей кости. Проведя руками по его широким плечам и вверх по шее, она обхватила его лицо.

Их губы разошлись, и он посмотрел на нее сверху вниз.

Теперь выражение его лица не было пустым. Она не сомневалась, что эмоции в нем были настоящими. Челюсть сжата, губы сжаты, тело напряжено — он сдерживал себя. Ожидая ее отказа. Одеяло тихо зашелестело, когда он сжал ткань в кулаке.

Сколько раз она бросала ему в лицо, что он всего лишь машина? Что он не способен на эмоции? Она была неправа. Ужасно неправа. Ронин доказывал это снова и снова, а она была слишком большой трусихой, чтобы признать это. Он чувствовал так же глубоко, сильно и страстно, как любой другой человек, которого она знала.

Она провела большими пальцами по его щекам, а затем по бровям, чтобы разгладить складку между ними. С такого близкого расстояния тонкие оттенки зеленого, вплетенные в его глаза, были четкими, добавляя новые слои к их уникальному цвету.

Лара видела его таким же, какой он видел ее.

Живым.

Приблизив его лицо к своему, она снова поцеловала его. Напряженность его губ исчезла, когда она провела по ним языком. Его рот открылся, и она представила, какой вздох он мог бы издать, если бы был в состоянии дышать. Он слегка пошевелил бедрами, прижимаясь к ней тазом. Лара действительно ахнула, когда он прижался своей выпуклостью к ее центру.

Отпустив его, она схватила подол своей рубашки и стянула ее через голову. На мгновение это заслонило ей обзор, а когда она снова увидела его, Ронин уставился на ее грудь. Она отбросила одежду в сторону и положила руки на постель по обе стороны от головы. Такой же взгляд был у него, когда он наблюдал за ее танцем. Не так давно это приводило ее в ярость, но теперь она знала лучше.

О чем он думал, когда смотрел на нее?

Наконец, он поднял руку и легонько провел кончиками пальцев по ее соску. Он тут же затвердел. Лара прерывисто выдохнула. Взгляд Ронина по-прежнему был прикован к ее груди. Наблюдал ли он за ее реакцией? Хотя он больше не прикасался к ней, ее тело отреагировало в ожидании большего контакта, внутренне крича, чтобы его руки пробежались по нему. Жар разлился по ее сердцевине, и ее кожу покалывало от желания.

— Ронин.

Он встретился с ней взглядом.

— Я не сломаюсь, — она схватила его за запястье и заставила опустить руку. — Прикоснись ко мне.

Что-то изменилось в его взгляде, и, как будто кто-то щелкнул выключателем внутри него, Ронин включился.

Он массировал ее грудь рукой, поглаживая и пощипывая сосок. Лара скользнула бедрами вдоль его бедер, когда он перенес на нее больший вес и опустил голову. Он целовал ее губы, щеку, подбородок, шею, плечо.

Она закрыла глаза, выгибаясь навстречу его прикосновениям, и повела бедрами, чтобы почувствовать его твердую длину через брюки. Его рука коснулась другой ее груди, и с каждой его лаской она отдавала ему немного больше себя.

Двигая руками вниз по его торсу, она неуклюже расстегнула его брюки и просунула руку внутрь. Его член был твердым, но не негибким, излучающим тепло. Бедра Ронина дернулись. Лара скользнула ногой к его заднице, стягивая штаны, чтобы освободить его эрекцию. Она обхватила ее кулаком и погладила.

Прежде чем она поняла, что он собирается сделать, он схватил ее за пояс брюк и потянул в обе стороны. Звук рвущейся ткани был оглушительным, сравнимым только с биением ее сердца, а он разорвал их, как будто они были сделаны из бумаги.

Ронин откинулся назад, стягивая половинки ее штанов, обнажая бедра. Он уставился на ее лоно, зрачки его расширялись и сужались. Его рука скользнула вверх по внутренней стороне ее ноги, оставляя за собой жар. Лара вздрогнула. Ее дыхание стало прерывистым.

Он раздвинул ее складки, открывая их взору. Кончик пальца скользнул по чувствительной плоти, и она не смогла сдержать стон. Не могла усидеть на месте. Внезапно он вонзил в нее свой палец, прижав тыльную сторону ладони к ее бугорку.

Лара ахнула и приподняла бедра, прижимаясь к его руке. Он на мгновение замер в раздумье, и прежде чем она успела усомниться в его нерешительности, он скользнул еще одним пальцем внутрь.

Искра вспыхнула под сладким теплом его руки, проложив путь к каждому нервному окончанию в теле Лары. Его пальцы скользнули внутрь нее, касаясь чувствительной плоти, и раздували пламя до адского огня.

Она заставила себя открыть глаза и посмотреть на него. Он все еще наблюдал за ней, так же пристально, как и во время танца.

На этот раз она потанцует с ним, а не для него.

Взяв его за запястье, она отвела его руку в сторону и села. На его лице промелькнуло замешательство, но он без возражений сел. Кровать заскрипела под его весом.

Лара сбросила свои испорченные штаны и забралась к нему на колени. Руки Ронина легли на ее бедра, удерживая неподвижно, когда она обвила ногами его талию.

В новом положении их глаза оказались на одном уровне. Они смотрели друг на друга, и на этот раз она точно знала, о чем он думает. Это была точка невозврата.

И Ларе было все равно.

Она хотела его. Она хотела его и до сегодняшнего вечера, но отбрасывала свои желания в сторону. Гнев был легче, чем похоть, легче, чем забота. Неважно, на кого он был направлен — на него, на свои чувства или на себя.

Больше нет.

Их рты встретились, голод Ронина сравнялся с ее собственным, их взаимная потребность усиливалась с каждым вкусом. Она провела пальцами по его коротким волосам и вниз по спине, обвила руками его шею и приподняла задницу. Кончик члена прижался к ее центру. Откладывать дальше означало бы приветствовать возвращение боли. Она не хотела думать. Она хотела забвения.

Прежде чем другая мысль пришла ей в голову, прежде чем она смогла поколебаться и убедить себя остановиться, она упала на него.

Она резко выдохнула от внезапной полноты. Это было совсем не похоже на ту боль, которую она помнила, совсем не то, что она заставляла себя воображать. Дискомфорт был мимолетным, и ее тело потянулось, чтобы приспособиться к нему, втягивая его глубже внутрь — жаждая большего.

Лара уткнулась лицом в его шею. Появления каких бы воспоминания она не боялась, они не возникли. В этой комнате были только она и Ронин, отгороженные от остального мира. Они были связаны самым интимным образом.