Для меня-Ульриха это место являлось символом зла и рабства, мне-Низу оно было домом полным счастья и смысла. И, несмотря на реинтеграцию моей личности в единое целое, кое-какая двойственность всё-таки осталось.

На ум пришло удачное сравнение, и мне захотелось засмеяться. Четыре головы повернулись ко мне, в их чувствах я слышал недоумение по поводу столь неуместного веселья.

— Мне пришло в голову, — тихо пояснил я, — что для меня-Нриза это место являлось таким же Царством моего божества Эгора ауф Каапо, как мир снов — Царством богини меня-Ульриха. И на самом деле тогда мы отличались не слишком сильно.

— Я смогла подружиться с Нризом, — возразила мне Кенира, — но полюбила я именно Ульриха. Того Ульриха, который получился из слияния их двоих.

Мы подошли к дверям портального зала, и они сами по себе распахнулись. Моё новое зрение увидело очень тонкое плетение запроса, скользнувшее по нашим аурам, вспышки маркеров опознания и пульсацию артефактов привода двери. Пока дверь полностью не ушла в сторону, я понял, что до сих пор задерживал дыхание — казалось, что вот-вот будет объявлена тревога: на нас обрушится поток чар оборонных систем, а из коридоров хлынут серий Тааг и Ирвиз. Я неспешным шагом шёл вперёд, рядом со мной семенил Тааг-18, и мне казалось, что я вновь вернулся назад, в ту старую жизнь. Кенира нарушила построение, подошла поближе, взяла за руку и сжала ладонь — я одарил её взглядом полном благодарности и любви. Чтобы не вызывать подозрений, двигались мы неспешно, но неумолимо. Я вёл свой отряд по коридорам, проходил через галереи и залы, а один раз даже завёл в шахту лифта.

Если и можно было найти идеальное место для ловушки, так это тут. Поэтому, когда за нами не захлопнулись тяжёлые переборки, чтобы запереть в ограниченном пространстве, не ударили боевые чары, потоки радиации или облака ядовитого газа, у меня снова появилась надежда, что миссия увенчается успехом.

Выйдя из лифта, который выпустил нас точно так же безо всяких проблем, я повёл команду по просторной застеклённой галерее. Несмотря на то, что мы провели в точной копии этого места не один субъективный год тренировок, от членов команды шёл поток недоверчивого благоговения. Там вдалеке за стеной неразрушимого стекла летали башенки оборонных систем, а дальше плотную стену облаков пронзали разряды молний. Я остановился и тоже затаил дыхание — сколь бы знакомым ни было это зрелище, оно вызывало тот же восторг, что и сорок лет назад.

После небольшой паузы мы направились дальше, на этот раз опускаясь вниз. По дороге нам встретилось пара Таагов, казавшихся по сравнению с Таагом-18 какими-то недокормленными, а один раз проползло змееобразное тело голема Оолин. Я прекрасно понимал, что големы являются частями Цитадели, только автономными, но всё равно казалось, что сейчас они опознают в нас врагов, поднимут тревогу, попытаются напасть и уничтожить ценой своих механических жизней. Однако ничего так и не произошло — имеющиеся доступы делали нас практически невидимками.

Возле большой двустворчатой двери, ведущей в алтарный зал с богиней, нам пришлось остановиться — массивные створки автоматически не распахнулись. Пусть я знал, что так и должно быть, ведь этот проход всегда приходилось открывать и раньше, но такая задержка тоже показалась тревожным знаком.

Присутствие госпожи ощущалось настолько сильно, она была так рядом, что я едва удержался, чтобы не выломать дверь и не броситься вперёд. Вместо этого я глубоко вдохнул и выдохнул, приложил руку к пластине возле двери, дождался появления запроса и подал в ответ свою элир.

Как и два года раньше, дверь открылась, и мне пришлось сдерживаться, чтобы не побежать к огромной плите, расчерченной светящимися линиями, на которой висела моя возлюбленная госпожа.

Даже сейчас, когда её руки, ноги и крылья притягивали к плите металлические полосы, когда под груди входили светящиеся трубки, ещё одна заходила прямо в рот, а острые кристаллические шипы пронзали ладони и щиколотки, она была прекрасна. Я почувствовал, как моё сердце сжалось от боли — видеть страдания своей возлюбленной богини было просто невыносимо.

Медленным шагом я прошёл вперёд, осматривая пространство и отслеживая магические потоки, готовый в любой момент обрушить на алтарь разрушительные чары. Я не боялся задеть Ирулин, ведь тело её — материализация божественной силы, и его разрушение вернёт хозяйку обратно в Царство. Но, разумеется, не хотел и причинить дополнительную боль той, кого так люблю и почитаю.

В различных теологических трактатах, которые я прочитал, восполняя своё невежество, на эту тему единства мнений не царило. Но все теологи сходились на одном — убийство кое-какой ущерб богу всё-таки приносит, камнем преткновения служил лишь масштаб последствий. Так что разрушение алтаря вместе с богиней я приберёг на крайний случай, намереваясь её освободить и дать дематериализоваться самой.

— Приготовьтесь, — тихо сказал я своим товарищам. — Как только я начну снимать госпожу, поднимется тревога. Тогда сразу же идём на прорыв.

Мои указания были совершенно излишними, ведь мы отрабатывали ситуацию сотни раз и каждый из нас свои обязанности знал. Это я говорил, скорее, чтобы нарушить тишину, услышать звук собственного голоса, сбросить оцепенение, вызванное видом страдающей богини. Однако на мои слова последовал неожиданный ответ:

— Не беспокойся, уже не поднимется. Нет необходимости.

Повернув голову на звук, я уже совершенно точно знал, кого увижу. И действительно, неподалёку, вольготно прислонившись к одной из толстых каменных колонн, стоял Галадийр Эгор Рундриг ауф Каапо: один из сильнейших магов мира, герой, спаситель, рабовладелец и негодяй.

Если что меня удивило, так это собственная реакция: накатило странное облегчение, на душе стало очень легко, а в голове прояснилось. Как бы тщательно я ни готовился, какие бы меры предосторожности ни предпринимал, меня не отпускала мысль, что обмануть Эгора не удастся, что он просчитал события на множество ходов вперёд, а мои действия — возня ребёнка в песочнице. И вот теперь, когда подозрения оправдались, появилось абсурдное ощущение, что всё наконец-то пошло по плану.

— Что меня выдало? — спросил я. — Попытки сделать прокол? Я старался быть максимально скрытным.

Когда Эгор открыл рот, чтобы ответить, и я выпустил в богиню заранее приготовленные чары дезинтеграции, модулированные таким образом, чтобы уничтожать органическую материю. Мне было известно, что у госпожи не осталось магии, что она никак не сможет защититься, так что использовал плетения, который убьют её максимально быстро, надёжно и безболезненно.

Вот только стоило тёмно-фиолетовому лучу полететь в сторону богини, как алтарь куда-то исчез. В желудке всколыхнулось воробьиное чувство больших пространственных изменений, а усовершенствованное зрение увидело буйство магических потоков. Алтарный зал словно всколыхнулся и взорвался, расширяясь в стороны и вверх. И через мгновение мы с командой очутились на бесконечной каменной площадке, где стены и потолок терялись далеко в темноте. Как паладин я знал, где находится госпожа Ирулин, но больше её не видел.

— Хорошая попытка, — одобрительно кивнул Эгор. — Жаль, что я был к этому готов. Что касается твоего вопроса… Нет, ты всё сделал очень хорошо. Даже заранее зная о твоих попытках, прокола я не заметил. Хочу похвалить и за изобретательное использование реликвии Керуват. Теперь мне придётся заняться разработкой новых чар для обнаружения пространственных аномалий, так что гордись.

От Кениры и Мирены, стоявших в полной готовности атаковать, действительно пришло чувство гордости. Да чего скрывать — похвала от человека, которого я пусть и ненавидел, но очень уважал, была чрезвычайно приятной.

— Заранее зная? — переспросил я, не ожидая ответа. — Вы за мной следили? Мне казалось, что у вас есть гораздо более важные дела.

— Дела, более важные, чем проект, длившийся около сорока лет? — рассмеялся Эгор. — Нет, конечно, мне было чем заняться. Но ты не учитываешь силу обычного любопытства. Пусть натуралистичный эксперимент, в котором ты покинул привычную среду обитания, был изначально не твоей идеей, но кое-какие усилия я тоже приложил. И ты, Нриз, меня не подвёл.