К сожалению, я не мог воспользоваться тем же трюком, которым пользовался в предыдущих ритуалах. Ни замедление времени окружающего мира, ни ускорение тут никак бы не помогли. Растягивание ритуала по времени с уменьшением скорости и интенсивности воздействия ни к чему бы не привело — душа, на которую воздействуют слабо или медленно, успевает адаптироваться к переменам, сохраняет целостность и отвергает слияние. Ускорение же ритуала приводит к противоположному результату. И этим результатом становится очень быстрая и надёжная смерть.
Некоторое время я терпел эту странную и очень болезненную не-боль лишь для того, чтобы убедиться, что процесс протекает без затруднений и неожиданностей. А затем призвал силу моей возлюбленной богини, окунулся в её песнь, отдавшись ей без остатка. Я погружался всё глубже и глубже в её Царство, пропускал через себя столько её сути, сколько позволяла моя связь, моя к ней любовь. Наша к ней любовь, ведь безо всяких реликвий я ощущал поток чувств, идущих от Кениры, тоже являвшейся жрицей Ирулин, любившей богиню столь же ярко и сильно, как и меня.
Бесконечные лиловые облака, среди которых я очутился, непрерывно меняющие очертания, пускающие потоки тумана и образующие из себя фантастические ландшафты, оказались намного более тёмными, чем обычно. Они всё так же пружинили под ногами, но при каждом шаге где-то среди них звучали резкие грозовые разряды. Несмотря на то, что в Царстве я пребывал без тела, боль никуда не ушла. Впрочем, я на это и не рассчитывал — с телом было всё в порядке, воздействию подвергалась сама душа.
Но всё равно, в сосредоточении силы госпожи, там, где я слышал её песнь, где касался облаков, так напоминающих туманные крылья, мне стало легче. Мне хотелось погрузиться в туман, лечь и остаться лежать, но делать этого я не стал.
Царство Ирулин предоставляет любые виды досуга — хоть из тех вещей, что ты когда-то видел или слышал, хоть из тех, что может представить твоя фантазия. Время тут — вещь относительная, ночь может промелькнуть в один момент, а может и длиться целыми месяцами. К сожалению, любое воздействие на сон могло негативно повлиять на течение ритуала, так что мне оставалось лишь бродить по облакам и думать. Вспоминать свою жизнь, друзей и любимых, прошлое и настоящее, планы на будущее.
Несмотря на то, что время силы Ирулин — ночь, начал с утра я неспроста. Именно ночью должна начаться самая важная и опасная стадия, именно ночью решится, буду ли я жить или умру. Поэтому я всё шагал и шагал по облакам, бездумно переставляя ноги, из-за сильной отупляющей боли потеряв счёт времени. Возможно, прошёл час, возможно, сутки, ну а может целый месяц. Постепенно для меня потеряло значение, умру я или останусь жить, хотелось лишь, чтобы всё закончилось тем или другим образом.
Не знаю, что заставило меня поднять глаза и прийти в себя. Но когда я осмотрелся по сторонам, то понял, что Царство изменилось. Светлые пушистые облака лилового оттенка сгустились, став почти тёмно-фиолетовыми. Невидимый ветер развевал их длинными полосами тумана, заставляя биться в тревожном ритме, принимать странные и откровенно неприятные формы. Над головой яркое небо без солнца резко потемнело, налившись глубокой чернотой космоса. Чернотой, так похожей на пустоту, в которой плавали осколки Царства моей богини во время нашей первой встречи.
Тем самым чутьём, которым обладал каждый священник, я понимал, что на этот раз не всё в порядке со мной, а не с силой Ирулин. Что сейчас именно я нахожусь на грани жизни и смерти, а окружающая обстановка — лишь следствие моего состояния. И словно в подтверждение моих мыслей, страшная боль скрутила мою суть, заставив упасть в облака и свернуться в клубок.
Я не мог связно думать, не хотел этого делать, ведь каждая мысль требовала непомерных усилий. Но каким-то образом понял, что если останусь лежать — то не встану уже никогда. Не помню, как я умудрился подняться на ноги, казалось, мне помогли облака, подтолкнув и дав опору. И я сделал новый шаг вперёд.
Мне было плохо, очень плохо, резкая боль рвала мою суть на части, я чувствовал, что что-то внутри поддаётся, держится практически на последней ниточке. И что я сделал ставку своей жизни и окончательно проиграл — осталось чуть-чуть и я растворюсь в небытие.
Две тонкие сильные руки обхватили меня за плечи, прижали к себе. Высокое гибкое тело согревало, отгоняло подступивший холод. Мягкие туманные крылья обернулись вокруг меня, укрывая ото всех невзгод.
— Госпожа, вы пришли, — прошептал я.
— Ульрих, паладин мой, мой друг и возлюбленный, — прозвучал её волшебный голос, — я ни за что не могла не прийти. Тем более сейчас, когда ты в беде.
— Госпожа…
— Помолчи, отдохни, мой паладин. Тебе выпало тяжёлое испытание, но помни — ты не один. И никогда не был один.
Я развернулся в её руках, поднял голову, глядя в её золотые глаза, светящиеся глубокой искренней любовью и заботой. И, внезапно для себя, совершил святотатство — обхватил её за талию и привлёк к себе, вжимаясь лицом в её упругую грудь. Она положила одну руку мне на спину, а второй начала гладить по голове. И какая бы сильная боль меня ни терзала, я почувствовал, как из тела уходит леденящий холод, как эта боль немного отступает, делая моё положение всё ещё ужасным, но уже хотя бы терпимым.
Мы стояли в обнимку посреди клубящихся облаков, в моих ушах звучала её волшебная песнь, а в голове царила полная пустота. Я понимал только одно — стоять так, сжимая в объятиях богиню, женщину, столь же любимую, как и моя жена, могу вечно.
И мы простояли эту вечность. Провели наедине друг с другом, пробыли так дольше всех наших встреч вместе взятых. И оторвался я от богини только тогда, когда понял, что во мне произошёл какой-то сдвиг, какая-то крупная перемена. С пугающей отчётливостью я ощутил чьё-то присутствие, понял, что мы здесь не одни. И обернувшись, увидел массивную фигуру Склаве, стоящего неподалёку от нас.
Голем серии Ирвиз, отличающийся от образцов в цитадели лишь наличием только двух рук и цифрой «ноль» на спине. Крепкий кожух цвета тёмной бронзы, толстые ноги-колонны и мощные руки, способные превращаться в смертельное оружие. Ярко светящиеся красным глаза и лишённое каких-либо чёрт лицо. Моя рабская сущность, персонификация службы и покорности, верный пёс… нриз. Он много раз приходил мне на помощь, делал то, что не мог или не хотел делать я сам, поддерживал и выполнял приказы. Сейчас от умирал. Вернее, прекращал существование.
Маленькие бронзовые песчинки срывались с его тела, собирались в небольшие смерчики, которые, в свою очередь, сливались в широкие полосы такого же песка. Песок струился среди облаков и подлетал к моему телу, вливаясь мне в грудь. Постепенно распался весь кожух, оголив внутренне строение голема — несколько ярких кристаллов, массивные металлические кости, плотно скомпонованные структурные части и пучки волокон псевдомышц.
Эта странная эрозия лишь на мгновение приостановилась, но тут же началась вновь с удвоенной силой. Мышцы, кристаллы и артефактные части тоже принялись истончаться и рассыпаться песком. С каждой песчинкой, впивающейся в моё тело, я чувствовал как боль, так и непонятное ощущение, которое было сложно с чем-то сравнить. Чувство полноты, целостности и завершённости. Во время моего объединения с Нризом всё было совершенно по-другому, но я понимал, что оба процесса схожи.
Наконец, от голема остался только остов, частично напоминающий скелет Терминатора из одного из новейших земных блокбастеров. Частично — потому что у големов Ирвиз не было человеческого черепа, да и строение несущего шасси не следовало человеческой анатомии.
Прошло ещё несколько секунд, и остов тоже начал распадаться. Песчинки, погружающиеся в моё тело, теперь невыносимо жгли, словно кожу прожигали капли расплавленного металла. И вместе с тем я ощущал, что что-то во мне продолжает изменяться, исцеляется застарелая рана и заполняется зияющая пустота в глубинах моей души.
