Жена прекрасно понимала моё состояние, я чувствовал в её эмоциях веселье с долей насмешки. Она послушно развернулась, опираясь на одну из складских полок, пока я лихорадочно стаскивал с неё бриджи, сожалея в тот момент лишь о том, что она не слишком любит платья. Оборвав по пути пару пуговиц, я всё-таки справился с этим предметом одежды, а затем стянул и тонкие кружевные трусики. Затем, расстегнув свой пояс и сняв штаны, я резко, почти что грубо, вошёл сзади и начал совершать ритмичные движения, выплёскивая бурлящее внутри напряжение. Его накопилось немало, долго это продолжаться не могло, так что я быстро пришёл к кульминации. Совершив ещё несколько движений бёдрами, я остановился.

Кенира повернулась ко мне лицом, натягивая трусики и бриджи. Она посмотрела мне в глаза и сказала гробовым голосом:

— На этот раз ты был не со мной. Ты был с другой женщиной.

Я открыл рот, чтобы что-то возразить, но тут же его захлопнул. Оправдания мне действительно не было. Я схватил любимую и воспользовался ею, словно резиновой куклой, думая при этом лишь о её маме. Мне хотелось подобрать подходящие слова, чтобы хоть как-то минимизировать ущерб от своего преступления, но я почувствовал, что холодный тон Кениры совершенно расходится с потоком чувств, бушующих у неё внутри. Она искренне смеялась, испытывая при этом какое-то странное скрытое удовлетворение.

— Прости, — всё равно извинился я. — И да, больше можешь не притворяться.

Кенира перестала сдерживаться, заключила меня в объятия и захохотала вслух.

— Ты — настоящий герой! — сделав паузу, хрюкнула она и продолжила хихикать.

— Почему «герой»? — почти всерьёз удивился я. — Скорее, злодей.

— Да-да, схватил такую бедную беззащитную меня и зверски надругался, — сказала Кенира, и вновь зашлась смехом.

— Ты ни бедная, ни уж тем более не беззащитная, — проворчал я в ответ. — И действительно прости. Как бы там ни было, но я не особо считался с твоими чувствами, думал только о себе и своей похоти. А уж то, что в мыслях я действительно был с другой…

— Да ладно, ты и так продержался очень долго, — фыркнула Кенира. — Я всё ждала, когда ты разложишь маму прямо в мастерской. И рано или поздно она всё-таки доиграется.

— Она очень красивая женщина, — сказал я. — Почти такая же красивая, как ты. И когда она… она…

— Да, когда она трясла перед твоим носом своими сиськами, не выдержала бы даже статуя с того фонтана, — усмехнулась она. — Она — моя родная мама, но затянуть её в постель захотелось даже мне. Хочешь, мы перенесёмся в сон, и я приму её облик? Или просто её позову, займётесь этим наяву. Но тогда я обязательно должна смотреть!

Я смерил её подозрительным взглядом. Внутри Кениры до сих пор клокотало веселье, так что понять, говорит ли она столь абсурдные вещи всерьёз или насмехается, никак не получалось.

— Не пойму одной вещи, — сказал я. — Почему ты не ревнуешь? Сначала была Незель, а теперь твоя мать. И ты пытаешься подложить их мне в постель с такой непринуждённостью, словно предлагаешь чаю.

Выражение лица моей жены изменилось, вмиг став серьёзным. Она посмотрела на меня своими яркими зелёными глазами и провела мне пальцами по щеке.

— Ули, ты замечательный человек, — сказала она после затянувшейся паузы. — Сильный, добрый и верный, тот самый рыцарь, отважный паладин, который спасает свою принцессу, невзирая на препятствия. Ты удивляешься, что я тебя не ревную. Скажи, существует ли вероятность, что ты, переспав с другой женщиной, бросишь меня и уйдёшь к ней?

Я уставился на неё в немом изумлении. Даже несмотря на то, что мой мозг был изменён и работал быстрее суперкомпьютера, не получалось сказать ничего такого, что бы в полной мере описало абсурдность её слов. И, видимо, Кенира истолковала мои эмоции правильно.

— Ты никогда меня не бросишь. Ты мой муж, любовник, друг и соратник, человек, на которого я всегда могу положиться. Зная, что, если я попрошу тебя что угодно, да хоть слепить в одно целое Криаз и Тагунар, ты лишь ответишь, что понадобится неделя на подготовку. Ты столько раз совершал невозможное, что для меня это превратилось в обыденность. Как считаешь, станет ли для меня трагедией, если ты переспишь с другой?

— Думаю, станет, — выдавил я улыбку. — Если это произойдёт без тебя.

— Ну разве что небольшой досадной неприятностью, — улыбнулась Кенира. — Ули, даже без реликвий я знала, что ты меня любишь. Теперь же постоянно чувствую, насколько сильно. Я тоже тебя люблю, люблю и маму. И как думаешь, сильно бы я расстроилась, если бы двое самых родных для меня людей вместе весело провели время?

— Ну, на этот раз вышло не очень весело, — поморщился я.

Я никогда не был каким-то легендарным любовником, ну а сейчас удовлетворил лишь только самого себя. И тем удивительней было слышать, когда Кенира говорила о моих сексуальных похождениях, словно я — порнозвезда, объевшаяся афродизиаков и выгляжу при этом, как киноактёр, мечта любой женщины.

— Ты прав, не очень, — согласно кивнула она, потянулась к курточке и принялась расстёгивать пуговицы. — Но не беспокойся, время, чтобы всё исправить, у нас ещё есть.

И мы действительно всё исправили, медленно, нежно и страстно. А потом исправили ещё раз, позабыв обо всём, включая обнажённую Мирену, которой ещё долго пришлось ждать окончания подгонки брони.

Мне пришлось потратить немало времени и денег на подготовку к этому новому походу. Я должен был радоваться, что меня не особо торопят обстоятельства, не приходится бежать шея через голову, имеется достаточно средств и возможностей реализовать любые задумки. Но с каждым днём, с каждым артефактом у меня крепло убеждение, что я занимаюсь ерундой. Что мне бы ничего не стоило найти такое же озеро в таких же горах, где будет такая же скудная и спокойная элир. И построить там любой замок, наняв бригаду строителей и набросав чертежи во всю силу своего архитектурного диплома.

Впрочем, как бы сильно я себя не ругал, сколь бы ни пытался убедить, что творю глупости, но желание обладать замком Шпаценхорст у меня крепло всё больше и больше. В документации, что я получил из Кадастрового Ведомства не было подробных чертежей или поэтажных планов, зато имелась пара древних выцветших двухмерных люксографий. И, глядя на них, я уже во всю занимался планированием, прикидывая, где организовать посадочную площадку для Чинука, какие из окон-бойниц расширить, организовав террасу с панорамным остеклением и видом на озеро, где организовать спуск к воде и причал для лодок.

На полную подгонку штурмовой брони мне понадобилось два дня. А потом ещё четыре дня я занимался доработкой, установкой новых защитных и маскирующих систем, прыжковых и полётных модулей, а также планок для навесного вооружения. Я максимально жёстко оптимизировал энергопотребление и экранирование магии, пытаясь добиться, чтобы наружу не проскочил ни единый квант элир. Кенире пришлось вывалить почти всё оружие из арсенала, чтобы Ксандаш, как наш главный военный специалист, не отобрал самые лучшие экземпляры — не с точки магии и материалов, это я мог оценить и сам, а исходя из удобства, практичности и соответствия предполагаемого способа применения. Ночами я, максимально замедлив моё субъективное время, просчитывал магические структуры навесных средств ведения огня. Одной из них являлась уменьшенная и ослабленная копия моей Толстушки Берты, чей выстрел теперь летел гораздо быстрее и не давал такой огромной взрывной волны.

Одной из главных причин моего беспокойства являлись реликвии. Для того чтобы получить «дополнительную жизнь», Последнему Шансу требовалось прилегать к коже. Точно так же было нежелательно расставаться и с Тайнами Сделки, хотя эффект реликвий Керуват пропадал не сразу, а в течение нескольких дней. Я опасался, что цепочки и украшения станут мешать, натирать кожу или как-то препятствовать управлению, ведь не зря же доспехи следовало носить на голое тело. К счастью, беспокоился я зря. Гелевая подложка доспехов крепко прижимала цепочку к телу, ничуть не мешая ни двигаться, ни воевать. Как потом мне рассказал, смеясь, Ксандаш, наши тонкие цепочки не шли ни в какое сравнение тем многообразием предметов «на счастье», которые часто носили некоторые суеверные штурмовики, что никак не мешало исполнению даже самых сложных миссий.