Я не могу поверить, что он заплатил десять миллионов долларов и освобождает его. В моей груди расцветает новое уважение к нему, когда я вижу, как он пытается предложить Сету честный шанс на жизнь.

Речь Влада заканчивается, но ответа от Сета все еще нет.

— Что ж, — плечи Влада опускаются для драматического эффекта, — я пытался, — говорит он, пожимая плечами, берет меня за руку и поворачивается к выходу.

Из ниоткуда рука Сета ложится на плечо Влада, и он останавливает его. Открыв рот, он показывает на свой язык… или то, что от него осталось.

— Значит, кошка все-таки проглотила твой язык, — Влад шутит, быстро трезвеет и протягивает Сету свой телефон, чтобы тот набрал ответ.

Он быстро что-то пишет, и выражение лица Влада говорит мне, что это положительный ответ.

— Что там написано? — спрашиваю я, и он просто показывает мне телефон.

«Помоги мне отомстить, и мы договорились.»

— Добро пожаловать на борт, Сет, — Влад похлопывает его по спине, и я снова заинтригована намерениями Влада.



Главное событие вот-вот начнется, когда мы с Владом возвращаемся на свои места. Все смотрят на нас с опаской, а Сет затаился на заднем плане, расположившись позади нас, его зоркий глаз сканирует толпу.

Мауро снова на сцене, представляет мероприятие, пока несколько человек приносят различный реквизит.

— Момент, которого вы все ждали, настал, — он делает паузу, оглядываясь вокруг, чтобы усилить предвкушение. — Без сомнения, большинство из вас подали заявки и с нетерпением ждут, когда же вы сможете получить приз. Но, как и каждый раз, ваша заявка будет публично опубликована, и у каждого будет шанс принять участие в торгах. Чем необычнее, тем больше денег вам придется потратить, — усмехается он, и толпа, кажется, негодует.

Тем не менее, несколько самодовольных людей кивают головами, несомненно, уверенные в том, что им удастся получить свой заказ.

— Так что же это такое? Просто люди? — я наклоняюсь, чтобы спросить Влада.

Он рассказал мне о клубе, но не сообщил никаких подробностей.

— Ты его слышала. Необычные люди, — отвечает он, его взгляд устремлен на сцену.

Мауро представляет первую участницу аукциона — девственницу Кумари. В зал вводят молодую девушку, одетую в показную одежду, с лицом, разрисованным сочетанием красного и черного. Четыре человека вносят ее на троне и усаживают на середину сцены.

— Кумари?

У Влада отвисает челюсть, когда он смотрит на продолжающийся аукцион.

— Кумари — это непальская традиция, которая использует молодых девушек для воплощения живой богини. Однако они могут выполнять эту роль только до достижения половой зрелости, — объясняет он, и мои глаза расширяются от ужаса.

— Ты имеешь в виду…

— Да. Некоторые, наверное, думают, что получат какие-то божественные силы, если трахнут ребенка, — с отвращением покачал он головой.

— Разве мы не можем что-то сделать? — шепчу я, глядя между ним и сценой.

Девочка выглядит ошеломленной, она неподвижно стоит на троне, не выказывая абсолютно никакого страха перед тем, что, несомненно, с ней произойдет.

— Мы можем, — отвечает Влад, и я с облегчением вдыхаю. — Но мы не будем.

Я хмуро смотрю на него.

— Что значит «не будем»?

— Сиси, — начинает он, его глаза все еще прикованы к сцене, — Будет больше таких девушек, как она. Больше людей, которым нужна помощь. Мы не сможем спасти всех.

— Но мы можем попытаться, — слабо говорю я.

— Дьяволица, — поворачивается он ко мне, тыльной стороной ладони проводя по моей щеке, — я и не знал, что у тебя есть сердце, — иронично комментирует он, без сомнения, пытаясь отвлечь меня от происходящего.

— А я не знала, что у тебя его нет, — отвечаю я, устремляя на него обвиняющий взгляд.

— Слишком поздно для такого понимания, — огрызается он, придвигаясь ближе, чтобы прошептать мне на ухо. — Я уже говорил тебе однажды, Сиси. Не делай из меня того, кем я не являюсь. Я не добрый, не нежный, и я определенно не хороший парень.

— Но Сет…

— Я ничего не делаю без цели, — прерывает он меня. — Никогда не принимай мои действия за доброту. Это только навредит тебе, — говорит он, и я как будто перестаю его узнавать.

— А как же тогда я? Какова моя цель? — спрашиваю я, внезапно испугавшись перемены в нем. Забавно, что он никогда не пугал меня, когда был самым жестоким, но, когда я чувствую эту апатию, исходящую от него, то у меня возникает желание убежать как можно дальше.

Его глаза лишены эмоций, когда он изучает меня, почти выбитый из колеи моим вопросом.

— Ты моя, — отвечает он. — Вот и все.

Он быстро заканчивает разговор, обращая свое внимание на сцену, где была выбрана ставка победителя.

Еще несколько раундов людей с ограниченными возможностями или людей с определенной редкой группой крови, и я уже боюсь всего этого.

Я знаю, каково это, когда тебя лишают свободы. Но я не могу представить, через что должны пройти эти люди, зная, что выхода просто нет. Только боль… и издевательства.

Влад объяснил, что во многих случаях этих людей используют для пересадки органов, если они подходят, и чаще всего медицинские файлы взламывают и охотятся за людьми именно для этого. Это просто черный рынок людей.

Приводят следующего человека. Он одет полностью в черное, что только подчеркивает бледность его кожи и белизну волос.

— Что с ним? — спрашиваю я, видя, как он спотыкается.

— У него генетическое заболевание, которое называется альбинизм. Его организм не вырабатывает меланин, поэтому у него нет цвета кожи, — начинает он, рассказывая мне о биологии, стоящей за этим заболеванием. — Тебе следует отвернуться, Сиси, — говорит он мне, притягивая меня к себе, готовый заслонить меня.

— Почему?

— Скорее всего, это будет жестоко, — поджимает он губы. — Альбиносов обычно ищут только для одного, — говорит он.

И в этот момент рука мужчины оказывается привязанной к столу, а к ним на сцене присоединяется другой мужчина с огромным клинком.

— Последний шанс, — шепчет Влад, но я качаю головой.

Мне нужно это увидеть. Я хочу увидеть, насколько поганым является этот мир. По своей наивности я думала, что пережила худшее в Сакре-Кёр, но постепенно я узнаю, что жизнь за стенами монастыря не менее жестока.

На самом деле, это просто ужасно.

Он обнимает меня, и я вижу, что он пытается меня утешить, особенно когда лезвие опускается на руку альбиноса, перерезая ее по локоть.

В воздухе раздается пронзительный крик, и люди подбадривают друг друга, все уже выкрикивают непомерные суммы.

Руку забирают у альбиноса и кладут в горшок.

— Ты же не хочешь сказать, что они… — Я в шоке, когда вижу, как они варят руку на плите.

— Конечности альбиносов используются в колдовстве. Многие суеверные люди верят, что зелье, приготовленное из плоти альбиноса, принесет им процветание, — говорит Влад, а я ошеломленно смотрю, как они готовят живое зелье для того, кто потратит на него миллионы.

— Боже, — шепчу я.

— Ты должна была отвернуться, Сиси.

— Нет. Это реальность, в которой мы живем. Я должна видеть.

Первый горшок продается на аукционе за два миллиона, еще три горшка готовятся из другой руки и двух ног. Крики продолжаются, пока двое мужчин пилят его ноги пилой. Бедняге даже не дали ничего от боли, и толпа, кажется, ликует от его продолжающихся криков. Когда кость поддается, кровь медленно начинает стекать на пол, а затем внезапно хлынет рекой, когда они отнимают конечности.

Выражение его лица полузакрыто, боль слишком сильна. Я задаюсь вопросом, сколько еще он проживет.

Оглянувшись вокруг, все с восторгом наблюдают за этим бесчеловечным обращением с человеком. Кто-то даже кричит, чтобы отрезали голову. Я вдруг понимаю, насколько глубока глубина разврата, и что в некотором смысле внешний мир функционирует так же, как Сакре-Кёр.