Есть что-то бесконечно особенное в нем и в том, как он относится ко мне, его любовь безгранична.

— Нет. Ты слишком хороша для меня, Сиси, — отвечает он, держа мою руку близко к своему лицу. — Ты делаешь меня самым счастливым, — просто говорит он.

Мое сердцебиение учащается, и я чувствую покалывание в нижней части живота.

Бабочки. Он заставляет меня чувствовать бабочек в животе.

Все его присутствие вызывает у меня такое головокружение, что мое тело больше не принадлежит мне, когда он рядом.

— Мне нравится, что ты подумал об этом, — добавляю я, видя, как он пробует татуировочную машинку, — но ты знаешь, как делать татуировки?

Его жест может быть милым, но я должна задуматься о его художественном мастерстве. За все время, что мы провели вместе, он ни разу не упомянул о своей страсти к этому, а еще лучше — о таланте.

Он замирает, поднимает глаза и смотрит на меня. Поджав губы, он замолкает на секунду, и я почти стону вслух.

— Я не умею делать татуировки, — отвечает он, на его лице появляется овечья улыбка.

— Влад! — мои глаза расширяются, и я игриво шлепаю его. — Ты же не думаешь просто рисовать на моей коже?

— Это было бы так плохо? — пожимает он плечами, и мой рот открывается в шоке. Я не знаю, скандалить мне или восхищаться им. Конечно, важна сама мысль, но неужели я действительно думаю о том, чтобы позволить ему сделать это?

— Ты ведь шутишь, да?

— Расслабься, — он ловит мою руку, крепко сжимая ее в своей. — У меня было достаточно опыта за эти годы с моими собственными татуировками. Как ты думаешь, кто заполнил их или продолжил некоторые рисунки? — он более или менее срывает рубашку со своего торса, указывая на несколько рисунков.

— Видишь, это я сделал, — гордо заявляет он.

Я прищуриваюсь, чтобы разобрать формы, и благодарно киваю.

— Я и не знала, что у тебя есть способности к рисованию, — комментирую я, прослеживая замысловатые формы на его груди. — Подожди, — продолжаю я, водя пальцем по треугольнику на его груди. — Ты добавил его? — спрашиваю я, и он кивает.

— Я люблю время от времени подправлять узоры. Но это был первый раз, когда я изменил смысл первоначального ансамбля.

— Мне нравится, — искренне говорю я ему.

— Теперь давай посмотрим, что ты хочешь. — Его энтузиазм заразителен, когда мы начинаем перебирать возможные варианты дизайна и концепции.

— Я хочу здесь, — я указываю на уродливый шрам на груди, оставленный раскаленным крестом, — и один здесь, — я поднимаю руку к шее, к шраму, который он сделал мне несколько месяцев назад.

Он моргает, его глаза сосредоточены на этом месте, пока он глубоко сглатывает.

— Мне жаль, — извиняется он снова, глаза закрыты, на лице выражение чистой агонии. — Я не думаю, что когда-нибудь смогу загладить свою вину перед тобой за это… или за что-либо еще. — Он вздыхает, его черты тоскливы, когда он смотрит куда угодно, только не на меня.

— Влад, — наклоняю я его голову, — нам нужно двигаться дальше. Мы теперь здесь, и мы стали сильнее вместе благодаря этому инциденту. Пожалуйста, перестань мучить себя этим. Я же сказала тебе, — я делаю глубокий вдох, желая, чтобы он увидел откровенность в моих глазах, — Я прощаю тебя.

— Спасибо, — искренне говорит он, и я дарю ему улыбку.

— Вот, — указываю я на свою шею, — я хочу V.

Его глаза тут же расширяются. Ошеломленный, он смотрит на меня так, как будто у меня выросла вторая голова.

— Ты имеешь в виду… — он запнулся, ошеломленный, и до тех пор, пока я жива, я не смогу забыть выражение его лица. Недоверие на его лице напоминает мне о том времени, когда он считал себя недостойным моих слез.

— Я хочу один кинжал здесь, — я беру его палец, кончик которого касается моей кожи, когда я показываю ему, что у меня на уме, — и еще одну линию, начинающуюся от кончика лезвия, здесь. — Я двигаю его пальцем в форме буквы V.

Он молчит, продолжая благоговейно смотреть на меня, его взгляд прикован к маленькому шраму у основания моей шеи.

— И я хочу, чтобы с лезвия упала красная капля крови, — продолжаю я, позволяя его пальцу провести по моей ключице. — Потому что наши отношения были выкованы в крови, проверены кровью и стали сильнее благодаря крови, — напоминаю я ему.

Наши пути пересеклись из-за крови, и наши отношения были разрушены из-за крови. Но благодаря крови мы снова нашли друг друга, и мы поделились каждой частичкой себя — каждым грехом и каждым проступком.

— Сиси… — начал он, качая головой, словно все еще не может в это поверить.

— Я хочу, чтобы ты был со мной. Всегда.

— Твое желание — закон, Сиси, — отвечает он, его голос густой от эмоций.

Открыв тюбик анестезирующего крема, он аккуратно наносит его на мою кожу, его внимание полностью сосредоточено на равномерном распределении крема.

После очистки он делает быстрый набросок ручкой, давая мне зеркало, чтобы я могла проверить рисунок.

— Вау, — шепчу я, поворачивая шею, чтобы увидеть весь рисунок. Шрам больше не виден под ним.

Он даже добавил несколько замысловатых деталей к кинжалу, сделав его похожим на древнюю реликвию. Эфес толще, чем лезвие, заканчивается закругленным углом, в который вделан драгоценный камень.

— Рубин, — говорит он, когда видит, что я рассматриваю драгоценный камень. — Красный, как кровь. Драгоценный, как кровь. И красивый, как ты.

И точно так же он возвращается к работе, снова сосредоточившись на моей шее. Как будто он не растопил мое сердце одним предложением.

— Скажи мне, если будет больно, — шепчет он, поднося татуировочную машинку к моей коже, обводя сделанный им эскиз.

Это совсем не больно. Словно от щекотки, я лишь чувствую, как он скользит по моей коже, его горячее дыхание падает прямо на мочку уха, заставляя меня сжимать бедра в ответ.

Как это получается, что он делает каждое обыденное действие таким горячим? Я ничего не могу с собой поделать, даже зная, что ему нужно сосредоточиться на моей шее.

Вместо этого я смотрю на огромную ширину его тела, покрытого чернилами, на изгиб его рук, на рельефные грудные мышцы и…

Я сглатываю, когда мой взгляд опускается ниже, к его покрытому галькой животу, желание прикоснуться к нему почти нестерпимо.

— Готово, — говорит он, и я чуть не подпрыгиваю в своем кресле. Я не обращала внимания ни на что, кроме него. Хотя татуировка небольшая, я удивлена, что он закончил так быстро.

Он очищает место, а затем снова дает мне зеркало, чтобы я рассмотрела конечный продукт. V четко очерчена, хотя кинжал занимает центральное место, сразу притягивая к себе взгляд. Для крови и рубина он выбрал насыщенный красный цвет, и когда я вижу, как капли падают с рубина на лезвие и на ключицу, то не могу удержаться от восхищения.

— Это потрясающе, — я выдыхаю, поворачиваюсь и вижу, что он смотрит на меня с непроницаемым выражением лица. — Что это? — Я нахмурилась.

— Дьяволица… ты даже не представляешь, каково это — видеть мои инициалы на твоей коже, — говорит он, проводя рукой по татуировке.

В моей голове рождается безумная идея, и я выплескиваю ее, прежде чем успеваю обдумать.

— Давай я тебе тоже сделаю. Одинаковые татуировки. Ты можешь получить пятерку. Вот здесь, — я указываю на его шею, одну из немногих областей на его теле, не покрытых чернилами.

— Ты нарисуешь это на мне? — спрашивает он, как будто не может в это поверить. Я киваю, и широкая улыбка расплывается по его лицу.

— Сделай это! — Он поворачивается и дает мне боковую часть своей шеи — ту самую область, на которой он сделал мой рисунок, — быстро переходя к основам татуировки.

Не прошло и мгновения, а машинка для татуировок уже у меня в руке, кончик касается его кожи, а я изо всех сил стараюсь, чтобы мои пальцы не дрожали.

Я не могу поверить, что он так легко согласился на это, тем более что я знаю, что он держал свою шею чистой от чернил, чтобы она не выглядывала из-под одежды. С тем инициалом, который я рисую, он обязательно покажется и даст всем знать, кому он принадлежит.