Из-за небрежности или рассеянности авторов, вернее же — вследствие непривычки большинства к строго дисциплинированному и аккуратному труду, процедура регистрации одной рукописи в среднем отнимала около 15 минут. Не трудно подсчитать, сколько рабочих часов в общей сложности занял один только прием рукописей. И при нормальных условиях весьма простая, приближающаяся к механической, регистрация превратилась здесь в сложную и кропотливую работу. Ее нельзя было доверить конторщику и сами члены Жюри, в интересах авторов, вынуждены были заниматься регистрацией.

По исконной и, к сожалению, еще не изжитой русской привычке откладывать дело до последней минуты, авторы в большинстве случаев отправляли свои произведения перед самым предельным сроком, и бывали дни, когда почтальоны, изнемогая под тяжестью перегруженных сумок и добавочных перевязанных пачек, приносили сразу по 1¹/₂, по 2 пуда рукописей с конвертами или без них…

Но не в этих только внешних, формальных недочетах проявлялась небрежность авторов. Лишь меньшая часть рассказов перепечатана на машинке или с некоторой тщательностью перебелена. Более чем половина написана плохо, неразборчиво, наспех, с помарками, с исправлениями. С грустью приходится отметить несколько наивно циничных писем, заявляющих, что «современному писателю некогда переписывать или отделывать свои вещи» и что Жюри и Редакция могут «взять это на себя». Конечно, такие рассуждения— клевета на настоящего русского писателя, но печально, что могут существовать подобные «принципиальные» взгляды на литературу среди людей, которые хотят и, как будто, надеются стать писателями.

Надо думать, что при следующих конкурсах или вообще при сношениях с редакциями кандидаты в писатели будут впредь более осмотрительными.

Чтение таких черновых рукописей, конечно, сильно замедляло общий темп работы.

Оставаясь в пределах своих прав и обязанностей, Жюри не могло «брать на себя» переделку и шлифовку. Оно должно было оценивать рассказы в том именно виде, как они доставлены и, быть может, если бы некоторые авторы отнеслись к своей задаче серьезнее и вдумчивее, памятовали, что идут на Конкурс по своей воле и что успех не только даст деньги, но и выдвинет начинающего автора, — быть может, список десяти подлежащих премированию рассказов имел бы несколько иной состав… Разумеется, случайные срывы языка, описки, пропуски слов не принимались в рассчет, исправлялись, и вещь обсуждалась всеми членами Жюри по существу, без всякого влияния этих мелких промахов на оценку.

Авторы, далее, в подавляющем большинстве совершенно не соблюли одно из основных условий Конкурса — размер рассказа, хотя пункт 3-й ясно определял его, ограничивая в пределах от ³/₄ до 1 печатного листа и указывал приблизительное число букв. На Конкурс же присланы произведения всевозможного объема — от одной-двух исписанных четвертушек, до 3–4 печатных листов, целые повести и романы. Если бы строго применить этот пункт, то число допущенных на Конкурс рукописей съузилось бы до минимума, исчисляемого несколькими десятками; поэтому Жюри, в интересах справедливости, решило не слишком строго относиться к требованию ограничения размеров рассказов, сохраняя в силе все остальные существенные задания Конкурса.

Следует отметить, что только немногие авторы рискнули прислать переводы или переделки с иностранных языков, или произведения заимствованные. Все эти вещи, несмотря на проявленную их творцами подчас и большую ловкость, были узнаны и, конечно, не попали в число премируемых.

По сюжетам все 810 рукописей можно разбить на две приблизительно равные части: рассказы бытовые и фантастические.

В первой группе значительное число рукописей поражает своей тематической и художественной незаконченностью.

Прислано, между прочим, много отрывков, которые, быть может, при известных условиях, годились бы в качестве материала для глав романа, но на Конкурсе рассказов не могут претендовать на внимание. Прислать такие отрывки, вероятно, побудила авторов нынешняя мода печатать отдельные главы из еще не оконченных романов.

Получено много бытовых, преимущественно деревенских картинок, бессюжетных, томительно скучных, хотя чувствуется, что авторы писали свои наблюдения с натуры, быть может сердцем переживали написанное. Непосредственность и искренность — отличительная черта таких произведений. Но они лишены яркости, силы изобразительности и — ниже среднего уровня требований, предъявляемых к художественной литературе.

Следующими по количеству идут рассказы из эпохи гражданской войны, — к сожалению, только слабые перепевы того, что уже много раз напечатано за последние годы.

Столкновение двух миров, — старого, дореволюционного, и нового, созидающего иную жизнь, — к удивлению Жюри, представлено сравнительно небольшой группой произведений, лишенных всякого литературного и художественного значения. Очевидно, величие темы, широта охвата, — оказались не под силу. В числе этих рассказов есть только один, интересно задуманный и красочно написанный, но перенасыщенный эротикой, которую нельзя устранить, как кровь из вен. Этот рассказ не может быть напечатан.

Вообще же эротические темы избраны многими, и половой вопрос с весьма специфической, — говоря прямее и резче — блудной точки зрения, — трактуется с большим усердием. Любопытно отметить, что только минимальное количество рассказов этого жанра навеяно чтением фривольных иностранных авторов. Темы, трактовка их и психология действующих лиц — носят печать самобытности, уклада своего, а не чужого. Этот эротический уклон у начинающих авторов — явление характерное, но, несомненно, временное, преходящее. Его, однако, нельзя обойти молчанием.

Пробудившийся интерес к краеведению нашел себе отклик в значительном количестве очерков этнографического характера, написанных в общем с несомненным знанием дела, но не беллетристических, а сухо-деловых.

Рассказов о преступлениях и сыщиках, к счастью, уже немного. Очевидно, увлечение прошло. Но даже и в этом типе повествований прорывается подчас эротическое устремление авторов. Не пощажен и «добродетельный старик» Шерлок Холмс, волею не Конан-Дойля, а неизвестного русского автора одной пародии, превратившийся в грубоватого эротомана на русский лад.

Мало прислано рассказов исторических. Наименьшее по численности место занимают рассказы юмористические.

Во второй основной группе — рассказы фантастические — преобладают две темы: полеты на другие планеты и утопические картины то близкого, то далекого будущего, предстоящего человечеству. Социальное переустройство мира и величайший прогресс в технических достижениях являются основными мотивами этих произведений, но, к сожалению, все они крайне поверхностны, не имеют ни научной, ни общественной, ни литературной ценности и свидетельствуют только о добрых намерениях их авторов. Следует подчеркнуть, что начинающие писатели, участвующие в Конкурсе, в общей массе своей чутко прислушиваются к завоеваниям науки, и даже самые последние научные открытия встретили свой беллетристический отклик.

Разбивка по сюжетам указывает, чем интересуется по преимуществу начинающий писатель, но прочтение 810 рассказов дает возможность с известной правильностью судить и о силах и средствах этого писателя. Яркого, блестящего таланта, громадный Конкурс не был в состоянии выделить. Такого таланта пока нет, и нужны, быть может, еще годы, чтобы он обнаружился. Природные способности чувствуются у многих, но они умалены, вянут от недостатка образования, порою даже — грамотности, а в значительной степени, — и это самое главное, — от собственного небрежения, от отсутствия работы над собой и даже видимого желания работать. Можно ли помочь этим дарованиям или они заглохнут? Конкурс для того и был организован, чтобы люди способные, одаренные литературным стремлением, могли показать себя спокойно, без риска для самолюбия, при наиболее благоприятных и беспристрастных условиях для вступления в литературную семью. Это был грандиозный и доброжелательный литературный экзамен. А шли на него весьма многие «на авось», не придавая ему должного значения и цены, писали наспех, с плеча. «Кривая не вывезла» и, — прибавим, — не вывезет никогда. Только планомерный, вдумчивый труд, эта первооснова всего, может дать успех в литературной области, как и во всех других. И поэт, и прозаик, как бы они ни были богато наделены природой, должны быть и усердными работниками. Одного вдохновения мало. Мы знаем, как работали над своими произведениями великие Пушкин и Толстой.