— Мчитесь за профессором! Ему будет нужна ваша помощь Мы же пока покараулим наверху! — закричал он.

Это было, конечно, неудачное распоряжение, но Нос ему беспрекословно подчинился, чувствуя свою вину в этой истории.

Он побежал, перебирая с трудом ногами, из которых одна была обернута жилеткой, другая обута в шляпу. В беге он не был силен, однако, скакал изо всех сил вслед за развевающимися полами профессорского сюртука. Барабанов скользнул за угол и остановился, чтоб сообразить, в каком направлении искать ближайшую полицейскую часть. Нос с криком наскочил на него из-за угла. Конечно, профессору не могло притти в голову, что это существо без галету ха и шляпы, с тряпичными комками вместо ног, — его друг, поэт Нос. Достаточно было того, что это подозрительное видение выскочило из улицы, где стоял его дом и где должны быть взломщики, чтобы профессор бросился без оглядки бежать вперед.

Нос тоже помчался. С одной ноги размоталась жилетка и осталась где-то на тротуаре, с другой — соскочила шляпа и Нос в одних носках мог прибавить ходу.

Скосив, глаза, профессор замети, преследователя и стал развивать все пары. Где же, где полицейская часть? Он не знал этого, ища глазами вдоль улицы красный фонарь[9]).

В это время доктор Точка выдрал из соседнего забора для себя и для своих спутниц три здоровенных дубины, вооружившись которыми они решили итти в квартиру профессора.

— Может быть придется спасать умирающих, — сказала медичка, — этого не надо забывать… решили итти за доктором.

Лестница была попрежнему темная. Сидевшие, прижавшись спинами к шкафчику, женщины услышали шаги крадущихся по лестнице людей, и потому, что шли молча, не гремя оружием, они поняли, что эго не профессор с полицейскими. Они в ужасе прилипли спинами к дверце, стараясь остаться незамеченными, и молили небо о миновании опасности. Квартира была открыта, свет из комнат падал на площадку и несчастные надеялись, что подкрадывающиеся субъекты соблазнятся открытой дверью и возможностью свободно грабить пустую квартиру и не заметят испуганных женщин.

Так и случилось. На глазах профессорши и Берты три сутулых фигуры, вооруженные кольями, подошли к двери, постояли сперва как бы в нерешительности, по потом сразу же исчезли в квартире. Однако, профессорша оказалась мужественной и предусмотрительной женщиной. Она припрятала ключ, с боем отнятый профессором у Берты, и теперь, сорвавшись со своего места у шкапчика, тихонько подобралась, как кошка, к собственной квартире, сунула ключ в замочную скважину, бесшумно, как ложку в рисовую кашу и — трах! — захлопнула дверь, повернула ключ дважды и… сидите воры в ловушке! Пойманы!..

Предполагаемые воры чуть не упали от ужаса навзничь. Доктору даже показалось, что где-то произошел взрыв. Затем он осторожненько убедился, что их заперли.

— Теперь нам ничего не остается как ждать, — сказал он, качая головой.

— По крайней мере здесь тепло, — вздохнула Лотта.

— Да и припасено кое-что покушать, — сказал доктор и схватил буттерброд с колбасой. — Очевидно, все-таки нас ждали. Вот расставлены приборы — шесть: как раз четверых и ожидали. Все в комнатах прибрано, нет только хозяев и мы заперты…

Но никаких следов налета — никого, все на месте… Знаете, этот порядок после всего того, что произошло, весьма жуток. Привидениями пахнет здесь… Где взять сил, чтобы преодолеть эти сомнения? Не даром был слух в городе, что наш профессор Барабанов от философии через оккультизм вступил на путь черной магии… Нет, сегодня я уж не смеюсь над этим слухом… Жутко!..

Чижик, как естественничка, заставила себя насмешливо фыркнуть, но и ей было не по себе. Нежная же Лотта Винер стала умолять доктора:

— Перестаньте, доктор, говорить ужасы. Я только что стала согреваться, а теперь опять сердце похолодело.

— Я хочу приготовить чай. Горячий чай нас подбодрит, — сказала медичка и отправилась в кухню.

Доктор почувствовал волчий аппетит, подсчитал буттерброды и пирожные, чтобы вычислить, сколько придется на долю каждого, а Лотта пристроилась к печке.

Другие же члены этого общества чувствовали себя далеко не так хорошо, как эти. Профессорша и Берта стояли, стуча зубами, на темной площадке и прислушивались ко всякому шороху, стараясь в нем угадать возвращение сбежавшего профессора. Он же совершал свой жуткий пробег через темную ноябрьскую ночь. И за ним на определенном расстоянии несся Нос, вопя от времени до времени: «Бар-р-р-аб-ббанов!» Ему не хватало воздуху и из этого слова получалось одно жуткое «ррр-а-аа»; что врывалось в уши профессора душу содрогающим криком. Дома мелькали мимо… Вдруг профессор с неописуемым восторгом заметил вдали огонек красного фонаря… Ураганом ворвался он в полицейский участок, который, однако, выглядел подозрительно странно и был полон не полицейских чинов, а каких-то любезных девиц, профессия которых так их вышколила, что они даже этого полуодурелого странного гостя встретили ласковыми улыбками. Они свободно разгуливали под пыльными пальмами и сообщили профессору, что он прибыл в «Оазис» — уютный винный погребок…

Прежде чем ему удалось спастись от своего настойчивого преследователя за искусственным тропическим растением, ворвался и поэт, сея ужас и смятение своим видом, растерзанный и в одних носках. Подобного не видали ко всему успевшие привыкнуть баядерки и рассыпались с визгом по углам. Нос же, собрав последние силенки, сказал:

— Дорогой профессор, остановитесь же на секунду, прежде чем нестись дальше!.. — и он сам упал тяжело на стул. Профессор тоже бессильно опустился напротив него и тут только узнал, правда, протерев предварительно очки, своего друга. Баядерки же были склонны усмотреть остроумную шутку в способе появления двух удивительных гостей. Они схватили карту вин, подскочили к друзьям и хором спросили:

— Какого вина прикажут подать господа?

Профессор рассердился на тысячу глупостей, которые натворил поэт, тут же в них ему покаявшийся, но простил его, видя в нем единственную родственную душу в этом странном кабачке… С помощью разочарованных девиц они установили местность, куда загнала их дикая ночная скачка, и извозчику было поручено найти путь к родным пенатам.

Жертвы этого жуткого вечера сидели в пролетке, не то от холода, не то от радости свидания тесно прижавшись друг к другу. Профессор прикрывал полами своего сюртука озябшего друга, который пытливо глядел по обе стороны дороги, отыскивая глазами остатки своей жилетки и шляпы. Но найти их не удалось.

Криком радости был встречен профессор женою и Бертой по случаю благополучного возвращения. Тут же перед дверью квартиры последовал краткий рассказ о событиях, во время которого поэт любовно ощупывал уцелевший в единственном экземпляре ботинок. Наконец, профессор открыл дверь своей квартиры. При вступлении в нее пришлось, конечно, обменяться на секунду недоверчивыми взглядами, но все тотчас же приняло вид непринужденного гостеприимства — с опозданием на несколько часов.

Поэту дали воротник и черный галстух профессора и он залез кончиками пальцев в туфельки хозяйки.

Доктор Точка был несколько, опечален, так как с несомненностью выяснилось, что он ошибся в распределении и расчете буттербродов и пирожных. Помочь этому злу было трудно, так как доктор уже успел уничтожить одну треть провизии. Видя его отчаяние, Лотта нежно его подбодрила:

— Кто висел на железных прутьях решетки, оценит прелести жизни и без помощи пирожных, пусть моя доля останется за вами.