Однажды я зашел в зверинец днем, когда там не было представления; Арабелла готовилась к репетиции; у нас зашел разговор о нравах и привычках зверей; между прочим Арабелла рассказала мне, что в каждом зверинце, среди зверей, у укротителя есть свой враг.

Заинтересовавшись, я спросил ее:

— Кто же ваш враг?

— А вот вы сейчас увидите, — ответила Арабелла и подошла к семейной клетке.

— Принц!.. Принц!.. Ну?.. Принц!..

Лев только повел ушами. Он лежал, положив голову на лапы, полузакрыв глаза. Гиена спала. Робинзон, сидя в углу, по обыкновению, качал головой, львица ходила вдоль решетки, щурясь от ее мелькания.

При звуках голоса Арабеллы Робинзон задергал носом, подошел к решетке и принялся лизать железный прут, львица, вытянув спину, повела хвостом; она с недоумением посмотрела на хозяйку, потом на меня.

Один лев не проявил никакого участия. Но едва Арабелла дотронулась до железной кочерги, он вскочил и с оглушительным ревом оскалил зубы.

Арабелла рассмеялась.

— Теперь видите, кто мой приятель? О, он обожает меня! Правда, Принц?

Арабелла подняла кочергу. Принц яростно хватил лапой по решетке и отскочил в глубину, продолжая фыркать и щетиниться.

Сердце у меня похолодело.

— Неужели вы ходите к нему в клетку?

— Два раза в день. Для вас я сделаю исключение и войду в третий.

— Как? Когда?

— Сейчас.

Арабелла крикнула служителя и что-то сказала ему.

Служитель сейчас же подставил лесенку и отворил дверь в прихожую, из которой маленькая дверь вела уже непосредственно в клетку.

— Послушайте, ради бога, не делайте этого, — взмолился я. — Я приду лучше на представление… Смотрите, как он зол теперь!

Арабелла громко хохотала, показывая свои широкие крепкие зубы.

— Ах, какой вы пай-мальчик! Вы за меня боитесь? Вам будет жаль, если Принц меня скушает? А вот публика, наоборот, любит, чтобы звери были злы и кушали нас. Иначе какой же интерес смотреть представление? О, Принц отличный лев! Он наверное меня скушает когда-нибудь! Он мне делает прекрасные сборы! Без Принца я умерла бы с голода и перестала бы кушать цыплят! Ха-ха-ха!

Я видел, как лев волновался от этих приготовлений. Страх за веселую, молодую женщину, которая, невидимому, не замечала опасности или не хотела ее замечать, заставил меня схватить ее за руку.

— Ну, пожалуйста, не ходите теперь! Я не хочу быть причиной несчастья. Я предчувствую, понимаете? Я предчувствую катастрофу!

Она покосилась на льва.

— Принц, правда?

Тот фыркнул и оскалил зубы.

— Вот видите!

Арабелла сдвинула свои густые брови.

— Я иду не для вас, а для себя. Если бы Принц так не бранился, я бы его не тронула, но оставлять такую невежливость безнаказанной нельзя. Он в самом деле вообразит, что я боюсь его, а это может быть опасным впоследствии… Франц!

Служитель подал бич.

Арабелла вскочила в прихожую. Служитель захлопнул дверь. Через секунду укротительница была уже в клетке.

Первым ей попался Робинзон. Медведь сейчас же встал на задние лапы и обнял Арабеллу, тыча своим носом в лицо. Но та оттолкнула его, погладила на ходу львицу и прямо подошла к Принцу.

Лев присел, размахивая лапой.

— Ложись! — крикнула Арабелла. — Ну? Ложись!

Энергичная, властная, она вдруг подняла бич и изо всей силы хлестнула Принца по дрожащей морде. Лев взревел, прыгнул в сторону… Новый удар бича опустился на его спину.

Я еле в силах был смотреть. Меня трясла лихорадка.

— Stock!　

На окрик хозяйки служитель про тянул ей какой-то инструмент, в виде трезубца Нептуна. Едва Арабелла взяла его в руки, как лев вдруг прилег и повернулся на бок.

— О, зачем же быть таким упрямым? — говорила Арабелла, совсем подойдя к льву и усаживаясь на его переднюю лопатку. — Ну, поцелуй меня! Вот, господин говорит, что ты меня скушаешь… Ну, скажи, что это неправда! О, мой Принц! Ну, скорей, скорей, Принц, ну?

С дрожащими усами и нервно шевеля хвостом, Принц поднял свою громадную голову и трепещущим языком лизнул Арабеллу по лицу. Его оскаленные зубы сверкали, из пенистой пасти вылетало сдержанное грохотание, как из жерла вулкана.

— Ну, вот так, вот так, мой милый! Не надо ссориться. Будем лучше друзьями. О, мой Принц, мой милый Принц!

Арабелла погрузила свои руки в его черную гриву и прижала морду к своей груди. Ее глаза лукаво косились в мою сторону, когда она целовала его в лоб, щеку, в толстые, как прутья, белые усы.

— Ну, теперь довольно. Adieu, Принц! Adieu!..

Лев сейчас же вскочил.

— Как тебе нравится моя новая шляпка, Принц? Хороша? Это ты мне заработал, понимаешь? — Арабелла вертелась перед зверем во все стороны. — До свиданья, мой милый… Будь умным и не заставляй меня ходить к тебе по три раза в день… особенно в присутствии храбрых молодых людей…

Медведь опять ее обнял. Арабелла равнодушно хлопнула его по щеке, нырнула под лапу и через несколько мгновений была уже на лесенке.

— Фу! Какой вы нервный! — расхохоталась она, глядя на мое лицо.

Она стояла передо мной, перекалывая шпильку в шляпе, слегка возбужденная, с покрасневшими щеками и острым запахом клетки, с львиными волосами на груди.

Если бы не служитель, я, вероятно, последовал бы примеру Робинзона и заключил ее в объятия, но при служителе я нашелся только спросить Арабеллу:

— Скажите, Принц действительно опасен?

— А вот попробуйте войти к нему.

— Я знаю, что меня он разорвет, по почему он вас не трогает?

— Скоро, скоро, погодите, и до меня доберется.

— Почему вы это знаете?

— Кому же знать? Я вижу. Если бы публика знала, она наполнила бы зверинец. А она все не верит, думая — нарочно… Дура!

Я вспомнил желтые глаза Принца, когда он смотрел вслед уходящей хозяйке. Этот мрачный огонь, этот взгляд, полный ненависти, поразил меня не меньше, чем грозное рычание.

— Вы знаете — и все-таки ходите к нему?

— Чего бы я стоила иначе? Вся надежда, что он загрызет меня не до смерти!

— Почему?

— Это мой секрет.

Открылся секрет очень скоро. Все свободные дни я посвящал Арабелле. Принц, попрежнему, буйство вал. Еще через барьеры и обручи он прыгал, но ложился с большим трудом.

КАК-ТО, перед началом представления в зверинце, я зашел в уборную к Арабелле.

Она сидела перед маленьким зеркалом в короткой синей юбке, в бархатном корсаже-декольте, с голыми, мускулистыми руками и прикалывала к груди медали. Лицо ее было бледно и серьезно.

— Голова болит, — нехотя ответила она на мой вопрос о здоровьи; потом сердито отшвырнула ногой тамбурин, с которым танцевала в клетке. — Надоело мне все это! Чорт их побери!

— Кого?

— Да всех, все надоело, и звери, и люди!

— И я?

— Да, и вы тоже. Продам зверинец, не хочу больше. Открою пивную на родине или выйду замуж…

— Неужели вы могли бы всех своих зверей бросить?

Она задумалась.

— Ну, Робинзона оставлю, я с ним выросла, — как бы извинилась она за свою сентиментальность. — Который час?

— Восемь.

— О, пора.

Из мест для публики доносилось топанье ног и нетерпеливые аплодисменты. Лицо Арабеллы стало злобным.

— Сейчас, сейчас! Иду! Скоты поганые. Ну, до свиданья.

— А ведь мы после представления поедем за город?

— Не знаю, может быть…

— Как так, почему?