Наступило молчание. Брат и сестра погрузились на некоторое время в раздумье. Первым заговорил лорд Эмсворт.

— Мы пробовали кормить желудями, — сказал он. — Пробовали снятое молоко. И даже пробовали картофельную кожуру. Но нет, она ни до чего не хочет и дотрагиваться.

Ощутив на своей чувствительной коже взгляд двух мечущих искры глаз, он вдруг пришел в себя.

— Нелепо! Смешно! Глупо! — торопливо произнес он. — Порвать с женихом! Фу! Чепуха! Какие глупости! Я поговорю с этим молодым человеком. Если он воображает, что может тут у меня забавляться с моей племянницей и бросить ее потом даже без…

— Кларенс!

Лорд Эмсворт заморгал глазами. Кажется, получалось что-то не то, но он не мог сообразить, что именно. Ему казалось, что в последних словах он взял как раз верную ноту— сильную, выразительную, полную достоинства.

— А?

— Это Анджела порвала с ним.

— Ах, Анджела?

— Этот Белфорд вскружил ей голову. Вопрос теперь в том, что мы станем с этим делать?

Лорд Эмсворт подумал.

— Надо проявить твердость, — решительно сказал он. — Не допускай никаких глупостей. Не посылай им свадебного подарка.

Нет сомнения, что если бы лэди Констанция успела, она нашла бы и высказала замечание, достойное этого идиотского совета. Но в то время, как слова готовы были сорваться с ее языка, открылась дверь и в комнату вошла девушка.

Это была хорошенькая девушка с белокурыми волосами и голубыми глазами, которые в тихие минуты, самым разнообразным людям, вероятно, напоминали две лагуны, дремлющие под южным небом. Но сейчас была не такая минута. Когда глаза лорда Эмсворта встретились с ними, они были похожи на нечто, вылетающее из кислородно-ацетиленовой паяльной трубки. И он смутился настолько, насколько вообще его могло смущать что-нибудь, что не было его младшим сыном Фредериком. Анджела была, очевидно, чем то взволнована, и ему было жаль ее. Он любил Анджелу.

Чтобы облегчить натянутое положение, он сказал:

— Анджела, дорогая моя, знаешь ты что-нибудь о свиньях?

Девушка засмеялась тем резким, горьким смехом, который так неприятен после завтрака.

— Да, знаю. Вы — свинья.

— Я?

— Да, вы. Тетя Констанция говорит, что если я выйду замуж за Джимми, вы не отдадите мне моих денег.

— Денег? Денег? — Лорд Эмсворт был в некотором недоумении. — Какие деньги? Ты никогда не давала мне взаймы.

Чувства лэди Констанции вылились в звуке, напоминавшем перекаливавшийся радиатор.

— Я думаю, что такая рассеянность с твоей стороны, Кларенс, не что иное, как смешная поза. Ты отлично знаешь, что когда бедная Юлия умирала, она назначила тебя опекуном Анджелы.

— И я не могу тронуть без вашего разрешения своих денег, пока мне не будет двадцати пяти лет.

— Хорошо, так сколько же тебе лет?

— Двадцать один год.

— Так о чем же ты беспокоишься? — удивленно спросил лорд Эмсворт. — Тебе еще целых четыре года ждать, нечего об этом беспокоиться. Сохрани меня бог, деньги в целости! Они в надежных бумагах.

Анджела топнула ногой. Движение— неподходящее для благовоспитанной девицы, но гораздо хуже было бы дать дядюшке пинка этой ногой, как внушали девушке более низменные инстинкты ее натуры.

— Я сказала Анджеле, — пояснила лэди Констанция, — что мы, конечно, не можем ее заставить выйти замуж за лорда Хичэма, но можем, по крайней мере, удержать ее деньги и не дать этому моту, с которым она собирается погубить себя, растратить их.

— Он не мот. У него совершенно достаточно денег, чтобы жениться на мне, но ему нужен некоторый капитал, чтобы войти компаньоном…

— Он — мот. Разве его не посылали за границу, потому что…

— Это было два года тому назад. А с тех пор…

— Моя милая Анджела, ты можешь убеждать сколько хочешь…

— Я не убеждаю. Я просто говорю, что выйду замуж за Джимма, если нам с ним даже придется умирать с голоду в сточной трубе.

— В какой сточной трубе? — осведомился его милость лорд, отрывая свою блуждающую мысль от дум о желудях.

— В любой канаве!

— Но, послушай же меня, Анджела.

Лорду Эмсворту казалось, что разговор ужасающе оживился. У него было ощущение, что он стал беспомощным обломком на волнующемся море женских голосов. Казалось, что и сестре его, и племяннице нужно было сказать очень много, и они говорили и одновременно, и fortissimo. Он с тоской посмотрел на дверь.

Это было сделано очень гладко. Поворот ручки — и он очутился там, где вне этих голосов было спокойствие. Он галопом, весело, сбежал по лестнице и выскочил на солнечный свет.

Но веселость его была недолговременна. Как только мысль его смогла свободно остановиться на действительно серьезных жизненных вопросах, она тотчас стала мрачна. Снова на него надвинулась туча, которая давила его душу еще до всей этой истории Хичэм — Анджела — Белфорд. Каждый шаг, приближавший его к стойлу, где пребывала Императрица Блэндингская, казался тяжелее предидущего. Он дошел до стойла и, склонившись над перилами, хмуро посмотрел на обширные формы помещавшейся внутри свиньи.

Несмотря на то, что она последнее время посадила себя на диэту, Императрица Блэндингская была далеко не плохо — кормленным животным. Она напоминала воздушный шар с ушами и хвостом и была так кругла, как только может быть свинья, не лопаясь. Несмотря на это, лорд Эмсворт печалился, глядя на нее, и не мог утешиться. Еще несколько хороших обедов ей «за пояс», — и ни одна свинья во всем Шропшире не могла бы поднять головы в присутствии Императрицы. А теперь, только из-за этих нескольких, не хватающих обедов, это великолепнейшее животное отступит во мрак всего только «Почетного отзыва». Это было горько, горько!

Он заметил, что кто-то говорит с ним. Обернувшись, он увидел торжественного молодого человека в костюме для верховой езды.

— Ну, вот, — сказал молодой человек.

Лорд Эмсворт предпочел бы одиночество, но почувствовал облегчение, увидав, что нежеланный гость был по крайней мере одного с ним пола. Женщины склонны отвлекаться в сторону, но мужчины практичны и можно положиться на то. что они будут держаться сути дела. Кроме того, молодой Хичэм, вероятно, сам разводил свиней и у него мог быть в запасе тот или другой полезный совет.

— Ну, вот, я только что приехал, чтобы посмотреть, не могу ли я что-нибудь сделать в этой ужасной истории.

— Необычайно мило и внимательно с вашей стороны, мой дорогой, — сказал растроганный лорд Эмсворт. — Боюсь, что дело обстоит очень плохо.

— Это является для меня совершенно непонятным.

— И для меня тоже.

— Я хочу сказать, что еще на прошлой неделе все было с ней в порядке.

— С ней все было в порядке до третьего дня.

— Опа казалась веселой и щебетала, и все такое…

— Совершенно верно.

— И вдруг такой случай, — можно сказать, — гроза с голубого неба!

— Именно так. Это необъяснимо. Мы делали все возможное, чтобы возбудить ее аппетит.

— Ее аппетит? Разве Анджела больна?

— Анджела? Нет, не думаю. Она казалась совершенно здоровой несколько минут тому назад.

— Так вы ее видели сегодня утром? Говорила она что-нибудь про эту ужасную историю?

— Нет, она говорила про какие-то деньги.

— Все это так чертовски неожиданно.

— Как удар грома с голубого неба, — повторил лорд Эмсворт. — Никогда прежде не случалось таких историй. Я боюсь худшего. По Вольф-Леманнской системе корма, находящаяся в здоровом состоянии свинья должна поглощать ежедневно пищу, содержащую до пятидесяти семи тысяч восьмисот калорий. Калории же эти должны состоять из четырех фунтов пяти унций протеидов, двадцати пяти фунтов углеводов…