— И чтобы отпраздновать… — Джулия вытаскивает из кармана пальто пачку сигарет. Давным-давно минули времена, когда у Джулии спрашивали, есть ли ей шестнадцать. — Кто говорил, что это бесполезное умение? — Она зажимает зажигалку между большим и указательным пальцами, вызывает высокий столбик пламени и прикуривает, чуть отклонившись в сторону, чтобы не опалить брови.
Устроившись более-менее удобно, они курят. Селена не выключает свою лампочку, та образует яркий кружок на пожухлой зимней траве, тонущей в полумраке, высвечивает складки на джинсах.
Холли докуривает и укладывается на живот со второй незажженной сигаретой в руке, смотрит на нее пристально.
— Что это ты делаешь? — Бекка подползает поближе.
— Пытаюсь поджечь. Тш-ш-ш.
— Не думаю, что это сработает, — говорит Бекка. — Мы не можем просто так поджигать предметы. Или можем?
— Заткнись, не то я подожгу тебя. Я концентрируюсь.
Расслышав себя со стороны, Холли встревоженно подбирается, прикидывая, не слишком ли далеко зашла, но Бекка послушно откатывается в сторонку и легонько тычет ее под ребра носком ботинка:
— Сконцентрируйся-ка на этом.
Холли отбрасывает сигарету и хватает подругу за лодыжку; ботинок слетает со ступни Бекки, Холли подскакивает и несется с ним прочь. Бекка мчится за ней, хохоча и вскрикивая, когда нога в одном носке касается чего-то особенно холодного.
Селена и Джулия наблюдают. Лишь треск веток, шуршание листвы и смех в темноте вокруг поляны.
— Все еще тревожишься? — спрашивает Селена.
— Не-а, — отвечает Джулия, выдыхая колечки дыма; они кружат в полосах света и тени, истончаясь и растворяясь, подобно крохотным ночным созданиям. Она уже и не припомнит, почему ей так трудно было начать. — Я просто была размазня. Все классно.
— Точно, — вздыхает Селена. — Истинная правда, так оно и есть. А ты вовсе не размазня.
Джулия оборачивается к ней, к тому фрагменту, который ей виден, — плавный изгиб брови, мягкая прядь волос, таинственно поблескивающий глаз.
— А мне казалось, ты именно так про меня думаешь. Это же суперкрутая штука, какого фига она наезжает на нас, устраивает скандал и портит всю мазу?
— Вовсе нет, — возражает Селена. — Я поняла: это может показаться опасным. Ну, в смысле, мне так не кажется, но я понимаю, как оно может быть.
— Я не испугалась.
— Знаю.
— Не испугалась.
— Знаю. Я очень рада, что ты решила попробовать. Не представляю, что бы мы делали, если бы ты отказалась.
— Все равно бы развлекались.
— Вряд ли. Без тебя — нет. Не было бы смысла.
Бекка сумела-таки отвоевать свой ботинок и скачет на одной ножке, торопливо натягивая его, пока Холли не повалила ее на землю. Обе хохочут, запыхавшись. Джулия прислоняется плечом к плечу Селены — она презирает все эти девчачьи обнимашки, но иногда кладет локоть на плечо Селены, когда они вместе разглядывают что-нибудь, или, бывает, они садятся спиной к спине у фонтана в "Корте".
— Балда ты, — ласково говорит она. — Мягкотелая балда, не раскисай. — И чувствует, как Селена удерживает вес ее тела, уравновешивает его, и они сидят, поддерживая друг друга, им тепло и надежно.
Они крадутся по коридору к своей комнате, держа обувь в руках, как вдруг:
— О-о, — нараспев произносит кто-то из темноты. — Кажется, у кого-то будут проблемы.
Они испуганно подпрыгивают, оборачиваются, сердца едва не выскакивают из груди, Селена сжимает ключ в кулаке, но неведомая тень слишком густа, и они не различают, кто это, пока та не выходит дальше в коридор. Джоанна Хеффернан, черно-белая фигура в свете дежурных ламп, оставленных для тех, кому приспичит в туалет среди ночи, — сложенные на груди руки, ухмылка и кокетливая ночная рубашка в идиотском узоре из пухлых губ.
— Ох, мать твою, господи, — шипит Джулия. Ухмылка на лице Джоанны сменяется ханжески-добродетельной гримасой, демонстрирующей крайнее неодобрение девушек, которые выражаются. — Что ты тут делаешь, пытаешься довести нас до инфаркта?
Благочестие и добродетель перерастают в святость.
— Я тревожилась о вас. Орла пошла в дамскую комнату и увидела, как вы спускаетесь по лестнице, и подумала, что вы, вероятно, намерены совершить нечто недозволенное и опасное. Например, употреблять алкоголь или даже наркотики.
Бекка фыркает, не в силах сдержать смех. Набожная физиономия Джоанны на миг застывает, но она быстро берет себя в руки.
— Мы были в швейной мастерской, — объясняет Холли. — Шили одеяла для африканских сирот.
Холли всегда выглядит так, будто говорит чистую правду, и Джоанна изумленно таращит глаза.
— Мне в видении явился святой Долбоеб, — подхватывает Джулия, — и сообщил, что сиротки нуждаются в нашей помощи. — Лицо ее приобретает кислое благочестивое выражение.
— Если вы не выходили на улицу, тогда что это такое? — Джоанна внезапно хватает Селену за волосы.
Селена, ойкнув, отпрыгивает, но в руке Джоанны остается то, что она успела уцепить, — ярко-зеленая веточка кипариса, еще хранящая морозную свежесть.
— Чудо! — восклицает Джулия. — Хвала святому Долбоебу, покровителю комнатного садоводства!
Джоанна отбрасывает веточку, вытирает ладонь о ночнушку.
— Фу, — морщит она нос. — От вас пахнет сигаретами.
— Копоть швейных машин, — уточняет Холли. — Это смертельно.
— Итак, — не обращает внимания на издевки Джоанна, — у вас есть ключ от входной двери.
— Нет, конечно. Входная дверь на сигнализации, — возражает Джулия. — Умница ты наша.
Джоанна, разумеется, не умница, но и не полная дура.
— Значит, от двери в главный корпус, а оттуда вы выбрались через окно. Невелика разница.
— И что? — интересуется Холли. — Даже если и так, хотя это вовсе не так, какое твое дело?
Джоанна стойко держит марку, не выходя из образа, — наверное, кто-то из монахинь сказал ей, что она похожа на какую-нибудь святую, — поэтому лишь слегка округляет глаза.
— Это небезопасно. С вами могло произойти несчастье. На вас могли напасть.
Бекка вновь не выдерживает и фыркает.
— Да ты бы праздник устроила. Короче, — решительно обрывает Джулия. Они вынуждены стоять почти вплотную, чтобы расслышать шепот; эта вынужденная близость ощущается как готовность к схватке. — Короче, переходи к той части, где ты сообщаешь нам, чего тебе нужно.
Джоанна сбрасывает маску святоши.
— Раз вы так легко попались, — заявляет она, — вы определенно слишком глупы, чтобы держать ключ у себя. Вам следует передать его тому, у кого есть мозги.
— Тогда ты точно вне игры, — встревает Бекка.
Джоанна бросает на нее такой взгляд, будто перед ней говорящая собачонка, внезапно тявкнувшая нечто дерзкое.
— А тебе лучше помалкивать, убогая. Может, хотя бы пожалеет кто, — бросает она и продолжает, обращаясь к Холли и Джулии: — Не могли бы вы объяснить этой уродине, чтобы не шамкала тут своей железной пастью?
— Я разберусь, — успокаивает Бекку Джулия.
— Да на фига возиться? — возражает Бекка. — Пошли спать.
— О. Боже. Мой. — Джоанна картинно кладет ладонь на лоб. — Как вы ее не пристукнули до сих пор? Эй, слушай внимательно: возиться придется, потому что если я позову сейчас кастеляншу и она увидит вас в таких нарядах, то сразу догадается, что вы были на улице. Вы этого хотите?
— Нет, конечно. — Джулия незаметно наступает Бекке на ногу. — Мы были бы счастливы, если бы ты просто пошла спать и забыла, что вообще видела нас здесь.
— Разумеется. Но если вы хотите от меня такого грандиозного одолжения, отчего бы вам не вести себя полюбезнее?
— Хорошо, мы постараемся.
— Прекрасно. Ключ, пожалуйста. Большое спасибо. — И протягивает ладонь.
— Завтра же сделаем тебе копию, — предлагает Джулия.
Джоанна не удостаивает ее ответом. Просто стоит, не глядя ни на кого в отдельности, требовательно раскрыв ладонь.
— Да ладно тебе. Ну на хрена, твою мать.