— Без проблем. — Софи оглядела своих работников: — Конвей, Моран и никто другой. Ясно?

Все кивнули. Криминалистам насрать на детективов и их внутренние склоки. Большинство из них считают нас разбалованными прима-балеринами, которым неплохо бы для разнообразия разок заняться настоящим делом. Но они сделают все, что скажет им Софи. Бреслин от них не добьется ни слова.

— То же касается ее телефона и ноутбука, — сказала я. — Когда пробьете ее почтовый ящик, фейсбук или что угодно, я хочу, чтобы это оказалось прямо у меня.

— Ясно. У меня тут есть один компьютерщик, который умеет слышать, что ему говорят. Я позабочусь, чтобы этим занялся он. — Софи бросила пробирку в сумку для улик. — Будем держать вас в курсе.

Уже от двери я кинула последний взгляд на Ашлин. Софи убрала волосы с ее лица, чтобы взять мазок — надеется найти в ране ДНК убийцы. Смерть начала проступать на лице убитой: челюсть отвисла, глаза ввалились. Но и в таком виде она бередила мою память. Пожалуйста, прошу вас, как вы не понимаете… И мой ответ, почти с удовольствием: Извините, ничем не могу вам помочь.

— Когда я ее видела в прошлый раз, она меня довела до бешенства, — сказала я.

— Поступком или словами? — спросил Стив.

— Не помню. Но что-то было…

— А может, и не было. Когда ты в подходящем настроении, взбесить тебя — пара пустяков.

— Да пошел ты.

— А он мне нравится, — крикнула вдогонку Софи. — Можешь его оставить.

Мои мысли были целиком заняты тем, где же я видела жертву раньше, потому я оказалась не готова.

Из двери я шагнула прямо к нацеленному на меня микрофону, едва не лишившись глаза, шум вокруг напоминал лай собачьей своры. Толком не успев сообразить, что происходит, я ринулась вперед со сжатыми кулаками и тут же услышала щелканье фальшивого затвора на смартфоне.

— Детектив Конвей, у вас уже есть подозреваемый? Это серийный убийца? Жертва подверглась сексуальному насилию?

Журналисты бывают очень полезны. У каждого из нас есть среди них свои ребята. Ты даешь им наводки, они сливают то, что ты считаешь нужным слить, а взамен делятся информацией. С прочими акулами пера мы держимся настороженно. Все знают, где проходит граница, никто ее не нарушает, и потому все счастливы. За одним исключением — Льюис Краули. Этот маленький говнюк работает в гнусной газетенке "Курьер", которая специализируется на смаковании дел об изнасилованиях, чего не может позволить себе ни одно приличное издание. Его читатели, наверное, тащатся от приливов праведного гнева или от приливов чего-нибудь еще. Краули и выглядит как помесь поэта с извращенцем: грязный плащ поверх вечно мятой рубашки, сальная лысина с начесом и лицо, вечно выражающее попранную праведность. Да я скорее стану чистить зубы напильником, чем скину ему хоть что-то.

— Выслеживал ли преступник свою жертву и должны ли жительницы этого района принять меры предосторожности? Наши читатели имеют право знать.

Диктофон прямо в лицо, смартфон непрерывно фотографирует. От его лысины несет каким-то вонючим парфюмом. Краули подступил почти вплотную ко мне. Я умудрилась не двинуть прямо ему в рыло, когда протискивалась мимо. Неохота потом месяцами строчить рапорты. За моей спиной Стив добродушно бубнил:

— Без комментариев. Без комментариев, без комментариев. Без комментариев по поводу без комментариев.

И снова стайка мальчишек, стоящих с разинутыми ртами. Дрожание тюлевой шторы. Уличный холод после жарко натопленного дома обжигал. Краули едва успел убрать руку с диктофоном от захлопывающейся двери машины. Я подала назад и выехала, даже не глянув на дорогу.

— Вот же мелкое дерьмо, — сказал Стив, отряхивая пиджак, как будто на него упала перхоть с лысины Краули. — Очень вовремя. Как раз успеет к вечернему выпуску.

Детективы отказались опровергнуть слухи о маньяке. Детективы не отрицают возможности появления нового серийного убийцы. Террор против женщин района? Детективы: "Без комментариев".

Я понятия не имела, куда мы едем, адреса Люси Риордан у нас не было, но все равно гнала как на пожар.

Детективы сожалеют, что заехали журналисту в его поганую рожу.

В последнее время Краули слишком часто и слишком быстро оказывается на моих местах преступления. Я с ним уже как-то поцапалась. В тот раз он пытался вытянуть подробности из подростка, который видел, как его папаша-дилер получил две пули в затылок. Я тогда сказала говнюку, что если он не отвалит от ребенка, я арестую его за препятствование следствию. Краули удалился, бормоча под нос о полицейском произволе, свободе прессы и Нельсоне Манделе. И я вовсе не одна такая. Добрая половина полицейских в городе велела Краули проваливать, поэтому вроде бы у него нет поводов мстить мне лично. Но даже если в его крохотном мозгу произошла фиксация именно на моей особе, это не объясняет, как ему удается узнавать о моих расследованиях с той же скоростью, что и мне.

Конечно, у журналистов есть свои способы добывать информацию, и таким они с нами не делятся. У Краули наверняка имеется сканер, настроенный на полицейскую волну в рабочие часы и на частоты секса по телефону во все остальное время. И все же стоит попробовать выяснить.

Невозможно работать в Убийствах, если у тебя нет дара проникать под кожу другому человеку, извиваться там и мучить его, пока он не выложит все, что знает, только бы избавиться от тебя. Ты должен быть готов к этому и должен желать сделать это, даже если напротив тебя сидит заплаканный ребенок, потрясенный смертью отца. Ни я, ни Стив не являемся исключением из правила, хотя Стиву очень хочется думать, что он-то как раз является. Я не слишком удивилась, когда впервые поняла, что некоторые парни пользуются этим умением не только для допросов. Такая черта прирастает к тебе, как пистолет к бедру. Когда кобура пустая, ты ходишь скособоченный. Есть такие, которые просто не могут вести себя иначе. Они пользуются этим, чтобы добиваться нужного, и готовы пройти по голове у любого, кто встанет у них на пути, или сломать того, кого посчитают нужным сломать.

Стив молчал, и это правильно с его стороны. Я даже не заметила, как заехала в Феникс-Парк, — может, из-за того, что это единственное место, где я могу спокойно вести машину, не бесясь из-за пробок и идиотов. Дорога шла прямо, между широкими лугами и рядами огромных старых деревьев. Наша машина дребезжала от натуги, словно мы ее вот-вот загоним.

Я сбросила скорость и аккуратно съехала на обочину, предварительно посигналив габаритами.

— Нужен адрес Люси Риордан. У меня есть номер ее мобильного.

Мы вытащили наши телефоны. Стив позвонил своему человеку в телефонную компанию и включил громкую связь. Раздались длинные гудки. Из-за деревьев на нас смотрел олень. Я сообразила, что так и не сняла бахилы. Хорошо еще, что нога не соскользнула с педали и мы никуда не врезались. Я стянула их и кинула на заднее сиденье. Солнечный свет все еще пробивался едва-едва, словно рассвет только что наступил.

Приятель Стива сообщил домашний адрес Люси Риордан в Ратмайнсе, место работы — театр "Фонарь" и дату рождения, из которой следовало, что ей двадцать шесть лет.

— Сейчас только половина девятого, — сказал Стив, — она должна быть дома.

Я проверила голосовую почту. Новое сообщение. Просто жду не дождусь прослушать.

— Да она еще не проснулась, как и все нормальные люди в воскресное утро. — Парк меня раздражал. Небо за окном машины было совершенно пустым, ни одной птицы, огромные деревья, казалось, сжимают вокруг нас кольцо. — Ты поведешь беседу.

Из-за того что у меня нет законных оснований арестовать Краули, или дать ему в морду, или сказать шефу, куда он может засунуть себе криминальную бытовуху, я готова откусить голову первому встречному. И мне не очень хочется, чтобы им оказался наш главный свидетель. Обычно я не такая. Конечно, характер у меня не сахар, но я умею владеть собой вне зависимости от того, как погано мне. Даже в детстве, совсем еще маленькой, я умела терпеливо ждать, пока намеченная жертва не объявлялась в поле зрения, а затем спокойно выбирала нужные момент и дистанцию, чтобы разобраться с гадом. Однако после перехода в Убийства я подрастеряла это свое свойство. Срывов пока не случалось, но по чуть-чуть, понемногу я начинала слетать с катушек. За последние месяцы несколько раз мой характер только чудом не вырвался на волю и не сотворил бардак, последствия которого я бы разгребала всю оставшуюся жизнь. Недавно я едва не сказала свидетелю, что его тупость несовместима с жизнью. Даже рот уже открыла, спасибо, встрял Стив с каким-то пустячным вопросом. Но в один прекрасный день его не окажется рядом, чтобы вовремя схватить меня за руку, — я точно это знаю. А еще я точно знаю, что в этот самый момент весь отдел набросится на меня, как стая голодных акул. Они разнесут эту историю по всем полицейским участкам, станут смаковать, как мою непристойную фотку, и каждый божий день, до самого конца моей карьеры кто-нибудь будет тыкать меня лицом в грязь.