— Чертовски верно. Но предположим, одна из них что-то знает и Холли не хочет, чтобы мы выяснили, кто именно. На фига тогда приносить нам эту записку? Почему не выкинуть в мусор, не позвонить по горячей линии, сохраняя инкогнито? — Конвей покачала головой и повторила: — Там определенно что-то происходит.
По горячей линии ответит неизвестный дежурный. А записку она принесла мне. Я задумался.
— Если мы продолжим допрашивать Холли и компанию, она нажалуется папаше? — поинтересовалась Конвей.
От этой мысли у меня засвербело в спине. Фрэнк Мэкки — крепкий орешек. Даже если он на твоей стороне, нужно присматривать за ним во все глаза, и все равно глаз не хватит. Он — последний, кого я мечтал бы увидеть в этом клубке.
— Сомневаюсь, — сказал я. — Она практически заявила, что не желает его участия. А Маккенна ему не звякнет?
— Шутишь? Он же родитель. Она там сидит сейчас и молится, перебирая четки, чтобы никто из родителей не узнал, что мы тут объявились, пока мы не уберемся восвояси.
В спине почти перестало свербеть, но ощущение опасности не ушло.
— Пускай надеется, — хмыкнул я. — Вот позвонит кто-нибудь домой…
— Прикуси язык. В данном случае мы на стороне Маккенны. В кои-то веки. — Конвей затолкала обертку поплотнее в чашку. — А что насчет теории Джулии и Ребекки? Типа явились парни из Колма, и что-то пошло не так.
— Любопытно. Если парни планировали немножко напакостить — например, выкопать на газоне контур хрена с яйцами, тогда они могли позаимствовать в сарае мотыгу. Повздорили, подрались или в шутку попихали друг друга — у парней их возраста в половине случаев разница невелика. И один ненароком перестарался.
— Так. Что указывает на Джоанну, Джемму или Орлу. У каждой парень из Колма.
Вопрос про бойфренда неожиданно обрел смысл. Сардоническая искра в глазах Конвей подтверждала, что она дождалась, пока до меня дошло.
— Что бы у них там ни произошло, эта история не давала покоя одному из тех, кто оказался свидетелем. Взрослым он сообщать не хотел, но открылся своей подружке.
— Или он открылся ей, потому что решил, что это повысит его шансы, проторит дорогу в ее трусы. Или вообще все выдумал.
— Джемму и Орлу мы исключили. Остается Джоанна.
— Ее дружок, Эндрю Мур, был приятелем Криса. Мерзкий маленький мудила. — Злобный выпад. Надо понимать, одна из жалоб на нее поступила как раз от Мура-старшего.
— Вы выяснили, каким образом Крис выбрался из Колма? — спросил я.
— Конечно. У них там охрана еще дерьмовее, чем здесь, — им же не нужно беспокоиться, как бы кто из нежных принцев не залетел после бурной ночки. По идее, пожарный выход из спального крыла был на сигнализации, но один из ребят — гений электроники — сумел сигнализацию отключить. Пришлось попыхтеть, добывая информацию, но в итоге мы справились. — В голосе Конвей мрачное удовлетворение. — Его отчислили.
— И когда он отключил сигнализацию?
— За пару месяцев до убийства. И сам парнишка, Финн Кэрролл, дружил с Крисом. Сказал, Крис знал про двери, смывался много раз, но никаких других имен не назвал. Маловероятно, что тайна была известна только двоим. Возможно, Джулия с Ребеккой отчасти правы: парни из Колма чисто мартовские коты, все мысли только об одном, начинают присматриваться к этому заповеднику. — Конвей до блеска потерла яблоко о собственную штанину. — Но с другой стороны, если Крис с дружками всего лишь затевали шалость, зачем ему понадобился презерватив?
— А в прошлом году вы спрашивали девочек об их сексуальной жизни?
— Разумеется, спрашивали. Все отрицали. Директриса сидела рядом, смотрела на них в упор — что еще они должны были сказать?
— Думаешь, соврали?
— А что, по-твоему, я могу угадывать по внешнему виду?
Улыбочку-то не скроешь.
— Но наверняка лучше, чем я, — сказал я.
— Как будто снова в школу вернулась. "Как думаешь, она уже сделала этоТ В их возрасте мы только об этом и сплетничали.
— Мы тоже. Уж поверь.
Улыбка обозначилась четче.
— Верю. Но для вас, если девчонка этим занимается, она шлюха, а если нет — фригидная овца. В любом случае ваш брат считает, что имеет право обращаться с ней как с дерьмом.
Горькая правда, но не вся и не про меня.
— Ну нет, — возразил я. — В любом случае девчонка становится гораздо более привлекательной. Если и вправду это делает, тогда у тебя есть шанс заняться сексом, а для мальчишки-подростка нет на свете ничего важнее этого. А если нет, есть шанс, что она посчитает тебя особенным, чтобы дать именно тебе. И это тоже ужасно важно, хочешь верь, хочешь нет. Когда девчонка считает тебя особенным.
— Соблазнитель, ишь ты. Держу пари, немало лифчиков ты порасстегивал под сладкие байки.
— Просто рассказываю. Ты же сама спросила.
Конвей вонзила зубы в яблоко, раздумывая над моими словами. Решила, что верит. Ну, в какой-то степени.
— Если бы мне пришлось угадывать, — сказала она, — тогда, год назад, я бы сказала, что у Джулии и Джеммы был секс, Ребекка даже не целовалась, а остальные — что-то посередине.
— Джулия? Не Селена?
— С чего бы? Селена потаскушка только потому, что у нее большие сиськи?
— Господи Иисусе! Да нет же! Я и внимания не обратил на их… А, твою ж мать.
Но Конвей опять ухмылялась: завела меня, а я и попался.
— Пошла ты, — буркнул я, — это просто отвратительно, вот и все.
А она расхохоталась. Хороший смех, громкий, открытый.
Я начинал ей нравиться, помимо ее воли. Я вообще нравлюсь людям. Это я не хвастаюсь, просто сообщаю. В нашей работе нужно знать свои сильные стороны.
А самое безумное, что и мне она начинала нравиться, где-то глубоко в душе.
— Прикол в том, — уже серьезно сказала Конвей, — что если бы я угадывала сегодня, про компанию Холли я сказала бы то же самое.
— В смысле?
— Четыре симпатичные девчонки, так?
— Боже, Конвей. За кого ты меня принимаешь?
— Я не говорю, что ты извращенец, а призываю вспомнить себя в шестнадцать лет. Ты бы замутил с ними? Приглашал бы куда-нибудь, дружил в фейсбуке, что там они сейчас делают?
В шестнадцать лет я бы относился к таким девушкам, как к музейным экспонатам под стеклом: можешь смотреть сколько влезет, грезить до помутнения в башке, но трогать не смей — по крайней мере, если у тебя нет спецоборудования и решимости прорваться сквозь бронированное стекло и обойти вооруженную охрану.
Но теперь, когда я прочел записки на доске, они казались мне другими. Из-под милой внешности повсюду просвечивала опасность, как занозы на гладком дереве.
— Они классные, — сказал я. — Холли и Селена симпатичные, да. Я бы сказал, они пользуются успехом — возможно, у разных категорий парней. Ребекка обещает стать хорошенькой в скором времени, но в свои шестнадцать я бы этого не просек, да и унылая она, так что я бы не обратил внимания. Джулия: не супермодель, но вполне ничего, и с изюминкой такая, так что в целом да, вполне. Я бы запал.
Конвей кивнула:
— Вот и я о том. Так почему ни у одной нет бойфренда? И, если я не ошиблась в догадках, почему ни у одной из них и год назад его не было?
— Ребекка — поздний цветок. Считает парней противными и стесняется всего, что с ними связано.
— Хорошо. А остальные?
— Живут в пансионе. Парней нет. Свободного времени мало.
— Свору Хеффернан это не останавливает. Две — точно, одна нет, одна так-сяк; примерно такого и ожидаешь. Банда Холли: нет, нет, нет, нет, без вариантов. Ни одна ни на секунду не задумалась, отвечая, ни одна не сказала "все сложно", не хихикнула, не покраснела, ничего вообще. Только спокойное безразличное "нет".
— Ну и что ж тогда? А вдруг они лесбиянки?
Пожимает плечами:
— Все четверо? Возможно, но маловероятно. Впрочем, компашка тесная, это да. Отпугни одну, и все следом за ней будут шарахаться от парней.
— И ты думаешь, кто-то именно так и поступил, — констатировал я.
Конвей отшвырнула огрызок. Хороший бросок — огрызок пролетел точно между стволами деревьев и шлепнулся далеко в кустах, спугнув пару пичуг, хлопотливо вспорхнувших в воздух.
