Никакая она не отсталая и не больная. Ничего похожего, я уже и забыл, что поначалу подумал об этом. Селена что-то делала с окружающим миром, точно замедляла его до своего темпа, окрашивала в свои пастельные тона. Уводила тебя вслед за собой в неведомые страны.

— Почему ты его видишь? Вы были близки?

Селена вспыхнула, вскинув голову. Всего на миг, слишком стремительно, чтобы ухватить. Нечто пронзительное, пробивающееся сквозь серебристый туман.

— Нет, — ответила она.

В эту секунду я готов был поклясться в двух вещах. Каким-то образом, нитью, которую мы, может, никогда и не распутаем, Селена связана с этим делом — она тут в самом центре событий. А я — я таки получу свой поединок.

— Я думал, вы встречались. — Делаю вид, что озадачен.

— Нет.

И все, никаких пояснений.

— Тогда почему ты его видишь? Если вы не были особенно близки.

— Я пока не поняла.

— Как поймешь, сразу нам сообщи, — опять встряла Конвей.

Селена перевела взгляд на нее.

— Ладно, — миролюбиво согласилась она.

— У тебя есть парень? — спросила Конвей.

Селена покачала головой.

— Почему?

— Не хочу.

— Почему?

Без ответа.

— Что случилось с твоими волосами? — продолжила Конвей.

Селена подняла руку и дотронулась до своих кудрей.

— А, — сообразила она. — Это. Я их отрезала.

— Зачем?

Она обдумала ответ.

— Так мне показалось правильным.

— Почему?

Тишина. Вновь чуть приоткрытый рот. Она нас не игнорировала. Она нас просто отпустила.

Мы закончили. Выдали ей визитки и отправили за дверь в сопровождении Хулихен. Селена не оглянулась, уходя.

— И ее пока не вычеркиваем.

— Да.

— Призрак Криса Харпера. — Конвей с отвращением покачала головой. — Срань господня. И Маккенна, которая гладит себя по головке за то, что избавила себя и свое святилище от мистических глупостей. Я бы ей с удовольствием рассказала, просто чтоб на рожу ее полюбоваться.

И последняя, Холли.

Холли сменила манеру поведения — ради Конвей или Хулихен, непонятно. Теперь она была прилежной школьницей с идеальной осанкой, руки сложены перед собой. Только что реверанс не сделала, когда вошла.

Меня осенило — с некоторым опозданием, — что я понятия не имею, чего Холли от меня хочет.

— Холли, — начал я, — ты помнишь детектива Конвей. Мы очень признательны, что ты принесла нам ту карточку. (Холли коротко кивнула, очень серьезно.) Мы просто хотим задать тебе несколько вопросов.

— Конечно. Без проблем.

Готов поклясться, что глаза у нее стали еще больше и синее.

— Расскажи, что ты делала вчера вечером.

Та же история, что у остальных, только еще более гладкая. Ее не нужно было подгонять, она не сбивалась. Выложила, как будто репетировала. Возможно, и репетировала.

— Ты когда-нибудь помещала свои секреты на доску?

— Нет.

— Никогда?

Гневная вспышка. На мгновение мелькнула Холли, которую я знал.

— Секреты должны быть секретными. В этом весь смысл. И неважно, что ты аноним, если кто-нибудь всерьез захочет тебя выследить. Про половину здешних записок всем известно, кто автор.

Папина дочка: всегда будь начеку.

— И кто, по-твоему, повесил это?

— Вы сузили круг подозреваемых, это мы или кто-то из компании Джоанны.

— Предположим. А кого подозреваешь ты?

Она задумалась или притворилась, что задумалась.

— Ну, это на сто процентов была не я и никто из моих подруг, иначе я бы уже вам рассказала.

— А ты бы точно знала?

— Да, точно. О’кей?

— Хорошо. А на кого из остальных ты бы ставила?

— Не Джоанна, она бы устроила целый спектакль — хлопнулась в обморок на общем собрании, и вы бы допрашивали ее в больнице, или вроде того. Орла слишком тупая. Так что остаются Джемма и Элисон. А из них…

По мере беседы она постепенно расслаблялась. Конвей не лезла, сидела, опустив голову.

— Ну?

— Ладно. О’кей. Джемма полагает, что они с Джоанной правят миром. Если бы она что-то знала, то, скорее всего, вообще не сообщила бы вам, но если бы и сказала — сказала бы прямо. В присутствии папочки — он адвокат. Так что я бы поставила на Элисон. Она боится всего на свете. Если бы она что-то знала, пойти напрямую к вам у нее духу бы не хватило.

Холли бросила взгляд на Конвей, убедилась, что та все записывает.

— Или, — продолжила она, — хотя вы, наверное, об этом уже подумали, кто-то мог подбить подружек Джоанны повесить фото.

— И они бы согласились?

— Джоанна — нет. И Джемма. Орла — еще как, но она бы рассказала Джоанне. Элисон — может быть. Но в таком случае, — добавила Холли, — вам бы она не призналась.

— Почему?

— Потому. Джоанна взбесилась бы, узнай она, что Элисон повесила фотку и ей не сказала. Так что она бы не раскололась.

У меня мозги закипали от попыток уследить, кто, что, с кем и зачем мог бы сделать. Для девочек-подростков обычное дело, а вот мне не по силам.

— Если это была она, мы узнаем, — пообещала Конвей.

Холли серьезно кивнула, выражая безоглядное доверие к отважным детективам, которые всё приведут в порядок.

— А что насчет смерти Криса? Как ты думаешь, кто это сделал?

Я ждал еще одного варианта истории про неудачный розыгрыш, быстрого и четкого, с парой деталей, добавленных самой Холли. Но она ответила просто:

— Не знаю.

И, судя по досаде, с которой это было сказано, не лгала.

— И ребята из Колма с неудачными розыгрышами тут ни при чем?

— Ну да, некоторые так думают, но тогда их было бы много, трое или четверо как минимум, и чтоб никто из них не проболтался и ничего не перепутал? Не верю. — Холли встретилась взглядом с Конвей. — Особенно если вы допрашивали их так же, как нас.

Я задумчиво рассматривал фото.

— Но ведь кто-то же умудрился не проболтаться ни разу за все это время.

Снова вспышка раздражения.

— Все думают, что девчонки постоянно болтают, бла-бла-бла, как идиотки. Чушь. Девчонки умеют хранить секреты. Это парни не способны держать язык за зубами.

— В Тайном Месте немало девчонок распускают язык.

— Да, а если бы его не было — они бы не болтали. Вот для этого оно и нужно — чтоб мы всё растрепали. — Короткий взгляд на Хулихен. И дальше, невинно: — Но я, безусловно, уверена, что от него много пользы.

— Расскажи про Криса. Что-нибудь одно, но важное.

Я заметил, что Холли как будто собирается с духом. А потом сказала, спокойно и ясно:

— Он был сволочью.

Протестующий писк Хулихен. Никто даже не обернулся.

— Ты же понимаешь, что этого недостаточно.

— Его интересовали только собственные желания. По большей части ничего страшного в этом не было, потому что хотелось ему в основном нравиться всем вокруг, так что он старался быть милым. Но иногда он, например, мог всех рассмешить, поиздевавшись над кем-нибудь, кто слабее. Или когда он чего-нибудь хотел, но не получал, — Холли покачала головой, — тогда он был совсем не таким милым.

— Приведи пример.

Она задумалась.

— Ладно, — начала она по-прежнему спокойно, но в голосе появились гневные нотки. — Как-то раз мы были в торговом центре, и девчонки, и ребята из Колма. Мы стояли в очереди в кафе, и одна из девчонок, Элейн, заказала последний шоколадный маффин, да? Крис стоял за ней, и он говорит: "Эй, я его хотел взять", а Элейн отвечает, что, мол, фигушки, опоздал. И тогда Крис говорит — громко, так, чтоб все слышали: "При такой заднице с выпечкой надо поаккуратней". Парни начинают ржать, Элейн вся краснеет, а Крис тычет ее пальцем в пятую точку и продолжает: "У тебя там и так маффинов уже на собственную пекарню хватит. Дашь попробовать?" Элейн чуть не бегом оттуда выскакивает, а они ей вслед кричат что-то типа: "Потряси ей, детка! Пусть поколышется!" И ржут.

Судя по информации Конвей, раньше никто ничего подобного про Криса не рассказывал.