Подземелье, очищенное от культистов, после схватки казалось ещё мрачнее. Воздух гудел от эха последних ударов и был пропитан запахом крови и сырости. Бернард стоял над телом Мастера Теней; его двуручный меч покоился в ножнах, а в глазах отражалась не радость победы, а глубокая печаль и непонимание.

Он знал этого человека. Знал очень хорошо. Старый грек из Бурсы, с седыми волосами и умными, проницательными глазами. Профессор истории и философии, с изысканной речью и утончёнными манерами. Бернард вспоминал его лекции, рассказы о древних цивилизациях, о мудрости и истине. Сколько раз он слушал его слова, наполненные глубоким пониманием человеческой природы, о добре и зле, о пути к просветлению.

Теперь перед ним лежало тело того же человека, лицо которого искажала смертельная гримаса; оно было скрыто под грязными, рваными одеждами культиста, руки испачканы кровью невинных. Его утончённые манеры сменились жестокостью, его ум поддался тёмной магии. Как он мог так низко пасть? Какая тьма поглотила его некогда светлую душу?

Бернард присел рядом с телом, вглядываясь в лицо бывшего учителя. В его глазах теперь была не мудрость и проницательность, а пустота, лишённая жизни и души. Бернард медленно провёл рукой по лицу мертвеца, ощущая уходящее тепло кожи и смертельную бледность. И Бернард, окружённый тишиной и мраком, не мог найти ответа на самый важный вопрос: почему?

Сполето отныне стоял очищенный огнём и мечом. Лунный свет, пробиваясь сквозь прорехи в небе, освещал мощёные улицы, но даже он не мог скрыть следы прошедшей войны за души людей. Здания несли на себе шрамы разрушения, следы пожаров и жестоких схваток. Многие дома стояли пустыми, напоминая о погибших жителях. Тишина, опустившаяся на город, была не спокойствием, а тяжёлым молчанием, наполненным эхом смерти и горечи. Цена очищения оказалась слишком высока. Но им всё же удалось спасти город и верных церкви людей.

Крид и Бернард, изнурённые, стояли на краю города, оглядывая результаты своей работы. На их лицах отражалась не радость победы, а усталость и мрачная решимость. Они выполнили свою миссию, очистили Сполето от ереси, но цена оказалась непомерно высокой. Многие люди погибли, многие семьи потеряли своих родных. И хотя город был спасён, он нёс на себе неизгладимые шрамы прошедшей бойни.

Их взгляд был устремлён к отдалённой шахте за горами, где скрывалась последняя база культа. Это была их последняя цель, самый опасный этап пути. Там их ждали новые битвы, новые жертвы. Силы были на исходе, но отступать было нельзя. Крид чертовски спешил к своей Бель, но оставить город на поругание культу он также не мог, она бы не поняла, да и не он бы стал. Ибо таков его путь...

К счастью, город был полностью блокирован. Ни один культист не смог уйти живым. Эффект неожиданности сохранялся. Они шли к шахте, не оглядываясь назад, на оставленный город, на его раны и молчаливое горе.

— Я иду, Бель, — тихо произнёс Виктор, с лёгкой грустью вглядываясь в ночную луну.

Ветер, ледяной и пронзительный, выл у входа в заброшенную шахту, заглушая даже далекие писки летучих мышей. Бернард стоял на страже, его задача – не допустить побег ни одного культиста, ни одного чудовища. Остальные воины заняли свои позиции, а Крид, освещая путь факелом, уже углубился в темные сырые коридоры. Сердце Бернарда сжималось от нарастающего страха за Бель.

Звуки из шахты доносились приглушенно: глухой стук сапог Крида о камень, шепот ветра и… что-то еще. Низкий, рычащий звук, заставлявший кровь стынуть в жилах. Это был не природный звук, это было что-то живое, и это что-то было злом.

Бернард сжал рукоять меча. Его мысли были с Кридом и Бель, пленницей культистов. Образ Бель – ее светлые волосы, ее улыбка – резко контрастировал с мрачной реальностью подземного лабиринта. Мысль о том, что может с ней случиться, сжимала его сердце в тисках ужаса.

Воздух сгустился, тяжелый и удушливый, пропитанный запахом серы и чем-то еще, невыразимо отвратительным. Крид сильнее прижал к лицу факел, пытаясь пробиться сквозь нарастающую тьму. Казалось, само пространство давит на грудь, сдавливая легкие.

В глубине шахты раздался глухой, ритмичный стук ритуальных барабанов – зловещий, древний ритм, пульсирующий в темноте. Крид узнал этот звук. Это были барабаны, созывающие тварей из преисподней, звериных существ, призванных культистами.

За барабанами последовали крики – нечеловеческие, искаженные вопли боли и ужаса. Крид сжал кулаки. Он близок. Близок к цели. К Бель.

Его факел дрожал, освещая узкий, заросший плесенью коридор, стены которого были покрыты странными символами, выведенными чем-то, похожим на кровь мечехвоста. Запах серы усиливался, воздух сгущался, и Крид понимал: он в самом эпицентре ритуала. Но Крид был готов. Его меч всё так же заточен и освящён первозданной магией, дух крепок. Он не отступит, пока не спасет Бель.

Впереди послышался новый звук – глухой рык, перемешанный с несвязным бормотанием на непонятном языке. Это было нечто большее, чем барабаны, что-то гораздо более ужасающее. Крид замер, готовясь к встрече. Он приближался к цели, но не представлял, насколько ужасающей она окажется.

Из узкого, заваленного гнилью и костями закутка выползло существо, едва ли похожее на собаку. Это была гончая, изуродованная магией Инферно до состояния кошмара. Шерсть, когда-то, быть может, чёрная, превратилась в спутанную массу гниющего мяса, из-под которой проступали почерневшие, искривлённые кости. Из многочисленных ран сочилась густая, тёмно-зелёная слизь с удушливым запахом серы и разложения.

Лапы, неестественно длинные и тонкие, напоминали когтистые ветви мертвого дерева, оставляя за собой следы из сгустков гнойной жидкости. Череп был уродливо вытянут, челюсти переполнены острыми, пожелтевшими зубами, между которыми виднелись куски непереваренной плоти. Глаза, словно два ярких уголька в темных глазницах, пылали необычным, всепоглощающим голодом. Это был не просто голод, а жажда мучений, агонии, самой сути страдания. В них не было ни капли сострадания, только безумное желание уничтожить, пожирать, наслаждаться агонией жертв.

Из пасти вырывался сдавленный рык, перемежающийся с хрипами и щелканьем ломающихся костей. Слюна, чёрная и тягучая, как расплавленный битум, стекала по подбородку. Каждая мышца существа пульсировала зловещей энергией, а воздух вокруг него вибрировал от запаха смерти и разложения. Гончая медленно повернула голову, и её взгляд, полный неутолимого голода, устремился на Крида.

Виктор коротко хмыкнул — звук, почти потерянный среди воплей культистов и рычания адской гончей. Его лицо оставалось непроницаемым, словно высеченное из камня. Однако, напряжённые мышцы и боевая стойка говорили о готовности к действию.

Взгляд Виктора быстро оценил изуродованное тело твари, выискивая слабое место. Он его нашёл. Даже в этой искажённой форме существо имело уязвимые точки. Краткое мгновение Виктор замер, концентрируя силу. Его движения были стремительными, но точными, как и подобает мастеру.

Затем, с молниеносной быстротой, он развернулся и нанёс удар. Его нога, защищённая грубой кожей тяжёлых сапог, с силой обрушилась на челюсть гончей. Раздался глухой хруст ломающихся костей, сопровождаемый сочным ударом. Челюсть отлетела, рассыпаясь на отдельные зубы, упавшие на землю с мерзким щелчком.

Гончая издала пронзительный визг, вновь пытаясь броситься на Виктора, но было уже слишком поздно. Прежде чем она смогла среагировать, его нога обрушилась на её череп, раздавив его в кровавую кашу. Тело обмякло, превратившись в дымящуюся кучу изуродованной плоти.

Виктор не остановился и даже не посмотрел на останки твари. Он просто стряхнул с сапога прилипшие куски гнили и мозгов и продолжил путь к Бель. Его походка была спокойной, решительной, целенаправленной. Он шёл, не отвлекаясь ни на что, взгляд устремлён к своей цели.

С каждым шагом Виктора к жертвеннику, его булатный клинок, всё ещё в ножнах, начинал излучать всё более интенсивное небесное сияние. Это не было отражением света факелов или магических символов на стенах – свет исходил из самого клинка, наполняя его мягким теплом, подобным сиянию звёзд.