Оно не было ярким, а скорее нежным, как лунный свет в ясную ночь. И совсем не ослепляло, а создавало вокруг атмосферу спокойствия и налёт святости. С его появлением в воздухе разлился тонкий аромат ладана и мирры, заглушая удушливый запах серы и гнили.

Но оно оставалось запертым в ножнах, словно скованное невидимыми цепями. Только мягкое свечение просачивалось сквозь щели, освещая путь Виктору, словно божественная милость. Это было не просто благословение, а особое покровительство, предоставленное только ему. Сияние подчеркивало священную миссию Виктора.

Виктор миновал ещё несколько коридоров и вышел в огромную подземную пещеру. Пространство было безгранично, каменные своды терялись во тьме, а пол был усеян костями и гниющей органикой. Сотни факелов, воткнутых в стены и землю, освещали пещеру мерцающим, дрожащим светом, бросая длинные, извилистые тени, которые плясали в такт странным песнопениям. Тени извивались, словно живые существа, подчёркивая зловещую атмосферу.

В центре пещеры, прикованная к грубо отесанному камню толстыми железными цепями, стояла Аннабель. Её бледное лицо, освещённое мерцающим светом, казалось ещё более измождённым. Глаза были полны ужаса, но в глубине всё ещё теплилась искра надежды – слабый огонёк, упорно сопротивляющийся тьме. Её волосы были спутанными и грязными, одежда – изорвана и покрыта пылью.

Вокруг Аннабель кружились члены культа, лица их скрыты под гротескными масками, изображающими демонов и чудовищ. Маски были выполнены из самых разных материалов: грубо обработанное дерево с вырезанными оскалами, потемневшая от времени кожа, холодный блеск металла; а некоторые — самые ужасающие — казались вылепленными из чужой плоти, с ещё дрожащими кусками мяса и проступающими жилами. Маски были не просто украшением, а отражением безумия, ужаса и одержимости их носителей.

Их танец был полон дикой энергии, не поддающейся контролю, словно они были охвачены какой-то безудержной страстью. Их тела изгибались в неестественных позах, руки совершали резкие движения, а ноги топали по камню, вызывая дрожь во всей пещере. Это был не просто танец, а ритуальный экстаз, полный безумия и болезненной одержимости.

Их голоса сливались в монотонный хор, исполняя древние заклинания. Звук был пронзительным и вибрирующим. Непонятные слова пронзали воздух, проникая под буквально под кожу.

В центре бешеного хоровода культистов, подобно тёмному идолу, резко выделялся жрец. Его фигура в длинных изорванных ризах казалась неестественно высокой и худой. На голове – гротескная маска из полированного тёмного дерева, изображающая оленя с длинными, загнутыми назад рогами. Маска пульсировала холодным светом, словно самая глубина мёртвого леса билась внутри неё. Его руки, костлявые и длинные, резко взметнулись вверх, словно он взывал к некому невидимому божеству.

Заклинание вырвалось из его горла низким, гулким раскатом, пронзающим до костей. Звук слился с дикими песнопениями культистов, создавая ужасающую какофонию, которая буквально дрожала в самом воздухе. Воздух сгустился, наполнившись тяжёлой энергией, пахнущей серой, гниющей плотью и чем-то ещё, невыразимо отвратительным.

Внезапно в центре пещеры, там, где жрец держал руки, вспыхнул пульсирующий шартрезовый портал. Он бушевал зелёным светом, меняя оттенки от бледно-изумрудного до ярко-салатового, излучая нестерпимое жара и душный запах серы. Это был древний ритуал, открывающий путь в самые глубины Преисподней. И вот из портала едва выглянул молодой человек.

Тёмные, почти чёрные волосы растрепались, обрамляя бледное лицо, искажённое яростным недовольством. Его изумрудные глаза, яркие и проницательные, молниеносно осмотрели всё вокруг. В них не было ни малейшего знака страха, только нескрываемое раздражение и нетерпение.

Не медля ни секунды, заметив Крида на краю пещеры, молодой человек сухо кивнул. Затем, с плавным, почти танцевальным движением, он провёл рукой по воздуху, словно закрывая невидимую завесу. Шартрезовый огонь портала не просто угас, он свернулся в себя, сжался в яркую точку и исчез вмиг, оставив после себя лишь лёгкое покалывание в воздухе и исчезновение душного запаха серы. Наступившая тишина была напряжённой, прерванной лишь шёпотом культистов и треском факелов. Виктор понял: незваный гость был не на их стороне.

В тот же миг, как незваный гость из Преисподней исчез, клинок Виктора бесшумно выскользнул из ножен. Он вспыхнул ослепительным, небесно-белым светом, мгновенно заполнив пещеру сиянием, противостоящим зловещей атмосфере ритуала. Свет был не просто ярким, он был живым, излучал чистоту и несокрушимую силу. Тьма, царившая в пещере, отступала перед этим священным сиянием, словно тень перед солнцем.

Виктор, словно смертоносный вихрь, бросился в толпу культистов. Его движения были быстрыми, неуловимыми, полными смертельной грации. Клинок рисовал в воздухе смертельные узоры, рубя, разрезая, коля с ужасающей эффективностью. Каждый удар был точным и смертельным. Отсечённые головы и руки разлетались в стороны, смешиваясь с осколками масок и брызгами крови. Крики ужаса и боли смешивались со звенящим звоном булатной стали.

Виктор не останавливался, не замедлял ход. Он двигался как неумолимая сила природы, с жестокой эффективностью стихийного бедствия. Тела культистов падали, словно колосья под неумолимой косой жнеца. Его движения были настолько быстрыми, что казалось, будто пещера наполнилась сотней злобных теней Крида, столь же смертоносных и неутомимых, как и он сам. За считанные мгновения он выполнил поистине ужасающую работу.

Когда пыль осела, а кровь перестала литься, в пещере царила немая тишина. Виктор стоял один, окружённый телами убитых; его клинок всё ещё сиял, но свет его стал чуть приглушённее, словно уставший от проделанной работы. Перед ним, прикованная к камню цепями, стояла Аннабель. Её лицо было бледным, но в глазах теперь горел не ужас, а смесь удивления и благодарности. Несколько уцелевших прихожан также были живы, но они были заперты в железных клетках, беспомощные и подавленные, лишённые возможности помешать Виктору. Он остался один на один с выжившими.

Движения Виктора были точны и экономичны. Два молниеносных взмаха булатного клинка — и толстые железные цепи, сковывавшие Аннабель, рассыпались на куски. Клинок, ещё недавно сияющий небесным светом, тут же исчез в ножнах, словно завершив свою смертоносную миссию. С нежностью, резко контрастирующей с только что увиденным бесчинством, он поднял её на руки. Её тело было холодным, дрожащим, но в глазах теперь сияла надежда, уже не омрачённая ужасом. Она прижалась к нему, её дыхание было быстрым и неровным, тело дрожало от послевкусия ужаса.

Взгляд Виктора метнулся к знакомой ведьме, чудом выжившей благодаря его вмешательству в далёком прошлом. Она сидела в соседней со всеми железной клетке, бледная и подавленная, но живая. Без лишних слов Виктор мощным ударом ноги раздавил все замочки, словно они были сделаны из глины. Железо стонало под его силой, рассыпаясь на куски. Освободив и остальных выживших, он вновь обратил внимание на Аннабель.

Её хрупкое тело было легкой пушинкой в его руках, но вес ее страха и пережитого ужаса чувствовался Виктором особенно остро. Он нёс её быстро, решительно, словно самое драгоценное сокровище во всём мире, по крайней мере для него уж точно. Его движения были спокойны и уверенны, как будто он переносил её через цветочный луг, а не через заброшенную и окровавленную пещеру, а после и шахту. Его шаги были быстрыми, но не порывистыми — каждый из них был размеренным, спокойным и всё так же уверенным.

Аннабель, прижавшись к нему, словно ища утешение, прикоснулась к его руке. Её пальцы были ледяными, дрожащими, как лепестки зимних цветов. Она почувствовала тепло его тела, его силу, его непоколебимую защиту. Сначала она боялась даже дышать, прижимаясь к нему, как маленькая мышь, ища убежища в тепле его тела. Она ощущала его сердцебиение — ритмичное и сильное, и это наполняло её душу спокойствием и уверенностью.