— Нет, серебряного уже я давно не касаюсь, — покачал я головой. А ведь он близок к ответу. — Он пропал после погромов. Больше я его не видел и, скорее всего, никогда не увижу.
— Тогда остаётся только золотой, — предположил отец, продолжая испытующе смотреть мне в глаза. Я немного напрягся, но старался не показывать вида.
— Хочешь сказать, что я в тайне от тебя забрал его из хранилища в управлении полиции? — решил я попробовать увести его с этой версии.
— Это вряд ли, Белорецкий мне сказал бы, — сказал отец. — Но куда-то пропал амулет, который помог сбежать из заключения псионику. Полиция несколько дней обыскивала дом и всё вокруг. Я вот подумал, что Боткин мог его где-то по-хитрому спрятать и сказать тебе. Ты ведь его навещал в камере после захвата псионика?
— Навещал, — с деланным спокойствием кивнул я, а сам судорожно соображал, стоит ли всё рассказать? Всё равно ведь всплывёт. — В хранилище управления как раз и лежит амулет псионика. Так что его можно не искать.
— Он точно такой же что ли? — удивился отец. Я даже не пойму, чему больше, тому, что в управлении не тот амулет, или тому, что мой амулет, если рассуждать логически, вернулся ко мне.
— На вид идентичный, скорее всего копия. Кто с кого я уж не знаю.
— И ты отвёз свой амулет артефактору, правильно?
— Ну вот, — вздохнул я. — Взял и испортил сюрприз.
— Ничего себе сюрприз! — тон голоса отца стал меняться не в лучшую сторону. — Зачем ты копаешься с вещью, которая чуть не сделала тебя овощем? Неужели одного раза мало?
— Вот поэтому я и не торопился всё рассказывать, — сказал я так, чтобы он понял, что он не прав и идёт не в ту сторону. — Этот артефакт гораздо сложнее и интереснее, чем мы себе до это представляли. Боюсь, что Баженов не знал о всех его возможностях, иначе не стал бы мне его давать.
— Или знал и поэтому нам раскурочили дом и клинику в поисках этой драгоценности, — добавил отец.
— Возможно, — пожал я плечами. — Это надо у псионика спрашивать, он этот погром организовал.
— Не будем мы ни у кого ничего спрашивать, — отмахнулся отец, отвернулся от меня и уставился на догорающие поленья. Пантелеймон подбросил ещё. — И что же такого в этом амулете нашлось, что не даёт тебе покоя?
— Я попросил Альберта Венедиктовича разобраться с ним. Он уже несколько дней проводит испытания и измерения, но пока не закончил. Когда всё встанет на свои места он напишет для меня подробную инструкцию по функционалу, активации и настройкам. При правильном использовании этим амулетом сможет пользоваться даже школьник.
— Ну, уж если Поджарский так считает, значит можно спокойно выдохнуть, — сказал отец уже более спокойным тоном. Похоже головомойку устраивать он передумал. — Тогда можно подумать по поводу амулета, лежащего в хранилище полицейского управления. Нужно его оттуда забрать. Я бы тебе посоветовал, как только ты с ним сам разберёшься, поговори с Обуховым, ты всё равно с ним чаще меня общаешься, можно сказать на короткой ноге.
— Да, пап, я думал об этом, — ответил я. Натянутая струна внутри начала отпускать. Я так долго ждал этого момента, когда разговор дойдёт до золотого амулета. В то же время по понятным причинам не торопился. Наконец-то это произошло, теперь можно забыть, как страшный сон. — Он обязательно должен знать, почему моё развитие ускорилось. Если я внезапно начну показывать такие же результаты, как Захарьин, будут большие разборки.
— Они по-любому будут, но в этом случае Обухов будет на твоей стороне и не даст растоптать, — сказал отец, подняв вверх указательный палец.
— Почему ты так уверен, что они будут? — решила уточнить мама.
— Да потому что Захарьин с рождения обладает мощным даром, несмотря на то, что изначально его род был одним из забытых. Это благодаря лично ему уже фамилия стала что-то значить. Причём много значить. И совершенствовал он свой дар долго и упорно. А тут если наш Саша нарисуется с такими же возможностями, как и у него, это вызовет кучу вопросов и проблем.
— Хм, я тут подумал, — решил я поделиться внезапно озарившей мыслью. — Если род Захарьина был малоизвестным, а тут появляется этот супергерой, не такой же ли амулет он где-то раздобыл?
— А кто тебе теперь скажет? — махнул рукой отец. — Такой информацией на улице не делятся. Тогда найдётся миллион желающих напялить этот амулет и быстро стать сильными. Если ты помнишь историю, почти двести лет назад было великое побоище, во время которого погибло много хороших людей, которые участвовали в подавлении восстания внезапно возвысившихся магов из средней прослойки. Как выяснилось, они смогли изготовить много подобных амулетов усилителей, за счёт чего и смогли биться на равных с представителями известных своей силой родов.
— Это ты имеешь в виду восстание декабристов? — решил я попробовать угадать.
— Молодец, знаешь, — кивнул он. — Это был большой урок для империи. С тех пор обращение с усилителями находится под жестким контролем канцелярии императора и Его Императорского величества лично.
— Да, помню, — кивнул я, а у самого мозг буквально взорвался.
В моем мире декабристы хотели конституцию и отмену крепостного права, а здесь это просто бунтари, решившие свергнуть императора за счёт читерским путём появившейся силы. Так это получается, что и я стану таким же читером, когда начну пользоваться амулетом. Ладно, я не буду этим злоупотреблять. Стать самым могучим для меня не главная цель. Главную вы уже знаете.
— Надоели уже эти ваши умные и скучные разговоры! — внезапно заявила Катя. — Саш, пойдём пройдёмся по парку перед сном, как раньше. Посмотри в окно, какая там погода!
Я перевёл взгляд на не зашторенное окно. В свете фонаря, стоявшего у дорожки, ведущей к воротам, медленно кружили крупные белые хлопья. Похоже ветра нет совсем.
— Ты права, иди одевайся, — сказал я, неохотно скинул плед и поднялся с кресла.
Отец не пытался меня остановить, значит разговор можно считать оконченным.
Для длительной прогулки я решил одеться потеплее, чем обычно. Наконец-то достал из коробки утеплённую шляпу с меховой подкладкой и отороченными мехом полями. Я потихоньку уже начал привыкать к местной моде. Носил как-то шляпу в студенческие годы, но она меня сильно выделяла из толпы. Считал себя тогда крутым бас гитаристом и думал, что мне можно повыделяться. А теперь, если я надену вязаную шапку, в меня все будут пальцем тыкать.
Зимнее пальто с меховым воротником и длинный шарф завершили процесс подготовки к прогулке. Когда я наматывал шарф на шею, в прихожую влетела сестрёнка со счастливым лицом. Можно подумать, мы не гулять идём, а в торговый центр выбирать ей подарок на день рождения. Она оделась ещё быстрее, чем я, схватила меня за руку и потащила на улицу.
Сначала мы неспешно пошли в сторону набережной, придерживаясь освещённых фонарями дорожек и ловили открытой ладонью крупные снежные хлопья. Катя рассказывала мне про успехи в учёбе, отношения с подружками, назойливого ухажёра, который буквально не давал ей проходу, но Кате он не нравился, поэтому она отчаянно сопротивлялась и старалась его избегать. Потом я рассказывал ей интересные случаи на приёме, которые можно было вспоминать до утра.
Снег, пока небольшим слоем припорошивший газоны и клумбы, оказался довольно липким, и мы с Катей решили соорудить снеговика. Для набора первого большого кома пришлось изрядно попетлять между деревьями, но через несколько минут он был готов. Катя подкатила ком поменьше, потом мы слепили голову. Вместо глаз хорошо подошли два каштана, изогнутый сучок отобразил задорную улыбку, а носом послужила еловая шишка.
— Красавец! — заявил я, отходя назад.
— Прям как ты, — хихикнула сестрёнка.
— Нет, он красивее, — покачал я головой и в этот момент получил увесистым снежком в ухо, с меня даже шляпа слетела. — Ах вот ты как? Ну погоди, заяц!
Я подхватил одной рукой шляпу, другой зачерпнул снега и началась баталия. Как дети бегали почти в полной темноте между деревьев далеко от освещённой дорожки, кидались снежками. В один прекрасный момент я споткнулся и рухнул на колени возле разлапистой ели, подстриженной в виде ровного конуса. Откуда-то из густого сплетения ветвей послышался непонятный писклявый звук. Я замер и прислушался. Звук повторился, теперь это было отчётливое жалобное «мяу». Судя по тонкому голосочку — котёнок.
