— Так, стоп, Илюх! — попытался я его остановить. — Пациентка на столе, надо дело делать, потом всё расскажешь.

— Это уже повтор? — заинтересовался он. — Можно посмотрю?

— Да, повтор, новообразование в сигмовидной кишке, смотри.

— Смотрю ты сначала просвет проработал, чтобы проходимость восстановить, да? — Илья приложил руку к животу и сканировал заданную область. — А чего это она такая плотная, как деревянная? После прошлого вмешательства такая стала?

— Ты пока сам с собой поговори, я не буду мешать, — хмыкнул я и сложил руки на груди.

— Ну чего ты сразу обижаешься? Что, я всё угадал?

— Практически.

— Можно я попробую часть опухоли удалить? — заискивающе посмотрел он на меня.

— Нет, Илюх, извини, — покачал я головой. — Моя пациентка и мне за неё отвечать. Тем более ты сказал, что у тебя тоже теперь есть пациент с онкологией, вот и занимайся, никто тебе не мешает.

— И так тебя почти не вижу, а теперь вообще весь деловой стал! — обиженно заявил он, надул губы и отвернулся.

— Ну не хватало тут ещё детского сада с обидками, — всплеснул я руками. — Если хочешь посмотреть, как я работаю, то пожалуйста, я ведь ни капельки не возражаю. Была бы это политравма, опять же, то мы вместе очень хорошо справлялись, я тебе многим обязан. Но в данном случае я должен сам всё сделать от начала и до конца, чтобы понимать, где я в чём ошибся и что сделал так, как надо и можно повторить или лучше не стоит.

— Ладно, я понял, — начал отходить Юдин. — Давай, делай что собирался, а я тогда посмотрю.

— Вот совсем другое дело! — сказал я, улыбаясь, и хлопнул друга по плечу.

Я вернул свою руку на живот пациентки и занялся в первую очередь полным восстановлением просвета сигмовидной кишки, затем формированием слоя свободной от злокачественных клеток соединительной ткани, которая впоследствии должна стать плотной рубцовой и воссоздаст хоть и неподвижную, но хоть какую-то стенку кишки, чтобы пациентка и не вспоминала, что у неё там были проблемы. Ладонь Юдина всё это время лежала поверх моей, и он следил за процессом непосредственно сканируя все происходящие изменения.

— А это ты хитро придумал, — начал Илья, но теперь я, не открывая глаз и оставаясь максимально сосредоточенным на процессе, приложил палец к губам. Все обсуждения потом, дело очень тонкое и ответственное.

В этот раз мне удалось сделать слой чистой соединительной ткани больше двух миллиметров. Теперь точно не будет никаких кровотечений, этот слой уплотнится со временем. Во время следующей процедуры я его ещё увеличу, чтобы хватало запаса прочности на будущее. Заглянув в ядро, я увидел, что энергии осталось больше половины, поэтому позволил себе убрать ещё некоторое количество собственно ткани образования. Из-за того, что она уплотнилась после прошлой процедуры, уходила менее охотно, пришлось потратить больше энергии. Теперь от прежнего объёма немаленькой дули оставалось меньше четверти. Пациентка хорошо перенесла прошлые процедуры, но всё же не будем экспериментировать с пределами допустимого, придёт ещё раз.

— Блин, Саня, у меня к тебе столько вопросов, — начал было Юдин, но я снова дал ему знак придержать вопросы пока при себе.

— Будите, — обратился я к Корсакову. — На сегодня с неё хватит.

— На глазах растёте, Александр Петрович, — довольно улыбаясь сказал Борис Владимирович. — И свой предел чувствуете и о пациенте заботитесь.

— Рано или поздно надо делать выводы из собственных ошибок.

— Это да, — кивнул Корсаков. — Свои ошибки обладают более мощным обучающим действием, чем чужие. Когда понимаешь, что это не чьи-то проблемы, а твои, думается по-другому.

— Не могу не согласиться, — хмыкнул я.

Женщина открыла глаза и несколько мгновений пыталась прийти в себя, хлопая глазами и озираясь.

— Что, уже всё? — удивлённо спросила она.

— На сегодня да, — улыбнулся я ей, чтобы морально поддержать. — Давайте руку, я помогу вам встать.

— Руку? Мне? — удивлённо спросила она и рассмеялась. — Да после визитов к вам я готова порхать как бабочка!

В доказательство своих слов она шустро села и спрыгнула со стола, вызвав у меня опасения за её суставы. Но зря я переживал, она и правда готова была порхать, лишь в следующую секунду после спрыгивания со стола мне пришлось её чуть придержать, она немного качнулась, но тут же поймала равновесие.

— Ой спасибо, господин лекарь! Что-то на секунду от радости вскружилась голова, — хихикнула она как-то задорно, по-детски. — Но теперь уже всё нормально. Вы уже всё сделали? У меня такое ощущение, что уже всё в порядке, в животе ничего не мешается.

— Большая часть лечения уже позади, но пока ещё не всё, — ответил я. — Процедуру надо будет повторить. А потом я уже проверю, нет ли метастазов.

— Кого? Метастазов? — уставилась она на меня расширив глаза. Детский задор резко сменился озабоченностью. — А что это такое?

— Злокачественные образования, а у вас именно такое, могут распространять свои клетки по организму и опухоль начинает расти в другом месте.

— О, Господи, — напряглась она. От её хорошего настроения не осталось и следа. Мне даже показалось, что вот-вот появится та самая зловредная дама, какой она пришла на первый приём.

— Да не переживайте вы так! — я одарил её самой жизнерадостной улыбкой, способной растопить ледяную шапку Антарктиды. — Всё идёт так, как надо. Большая часть опухоли удалена, функция кишечника восстановлена, остались лишь последние штрихи, а потом будете показываться раз в три месяца для контрольного осмотра, чтобы ничего не прозевать. Именно так я могу гарантировать, что вы проживёте долго и счастливо. Так что не унывайте, нос по ветру и улыбку шире, жизнь продолжается!

— Господин лекарь, золотой вы мой человек! — она снова улыбалась, а в глазах стояли слёзы от умиления.

Кажется, она хотела меня обнять, но вовремя сдержалась. Потом из потайного кармашка достала платочек и осторожно промокнула им глаза, чтобы не испортить макияж. Так с улыбкой на лице и слезами счастья она и направилась на выход.

— Жду вас во вторник! — успел я сказать, пока она не вышла из кабинета.

Она кивнула, взмахнула платочком и вышла из кабинета.

— Ну, Саня! — Юдин восторженно посмотрел на меня и ритмично захлопал в ладоши. — У тебя прям не приём, а театрализованное представление.

— А практически так и есть, — хохотнул я. — Видел бы ты, как она вела себя, когда пришла в первый раз. Думал, что её проще убить, чтобы она не мучила ни себя, ни окружающих. А теперь совсем другой человек.

— Может тебе в мастера душ переквалифицироваться?

— Стоп-стоп! — подал голос молчавший до сих пор Корсаков. — Вакансия занята, и я отсюда никуда уходить не собираюсь! Меня и здесь неплохо кормят!

— Да никто и не собирается, — отмахнулся я. — Это не моё. Вот укрощение строптивых — это да, без этого никак.

— Железные у вас нервы, Александр Петрович, — вставила Света.

— Опять ты за своё! — отмахнулся я. — Не железные они, просто давать себе слабину в большинстве случаев непозволительная роскошь. Вот и приходится вести себя, как базальтовая скала, чтобы выпустить пар потом, когда никто не видит.

— Хотел бы я посмотреть, как вы выпускаете пар, Александр Петрович, — улыбнулся Корсаков. — А я давно предлагал Петру Емельяновичу оборудовать при клинике небольшую баньку. Теперь это будет проще, знаем откуда пар взять.

— Да ну вас, — расхохотался я. — А я уж подумал, что вы серьёзно про баню говорите.

— А вы хотите в баню? — вскинул брови Борис Владимирович?

— Сейчас скажете мол иди ты в баню? — попытался я угадать его следующее действие.

— Не совсем, но почти, — хмыкнул он. — Если у вас с Ильёй нет планов на выходные, то можно поехать в мой загородный дом, баня у меня есть. Самая что ни на есть настоящая.

— Хм, а почему я раньше не знал? — спросил я.

— Так я говорил об этом как-то, а вы проигнорировали. Я так понял, что вам это не интересно, больше не упоминал.