— Ивен Терентьевич, мне сейчас не нужны комплименты, мне нужно решить вопрос, с которым я сюда пришёл. А именно — на этой неделе мне нужно изучить работу знахарей вашей лечебницы, выявить слабые места и найти возможность улучшить лечение и ускорить процесс выздоровления.

— Так я поэтому вас и встречаю, чтобы предложить, как можно эффективнее изучить нашу работу, — снова заулыбался Рябошапкин. Видимо придумал на ходу другой подход. — Я в этой лечебнице тружусь больше сорока лет, знаю тут всех и вся. Кроме меня вы не найдёте настолько грамотного специалиста и наставника, каковым я являюсь. Чем обходить всех по очереди, лучше давайте работать вместе.

Я пока ничего не стал говорить, смотрел ему в глаза. Сейчас он выглядел каким-то несчастным, не похож на человека, который затевает что-то дурное. А может и правда сделать так, как он предложил? Что я от этого теряю? С остальными так или иначе всё равно придётся общаться, мне же ещё практические занятия с ними проводить.

— Знаете, что, Иван Терентьевич, — сказал я строго и многозначительно, потом выдержал паузу. — А вы, наверное, правы. Давайте тогда с вами разберём все нюансы и сложности вашей работы. Так будет лучше и проще.

— Вот и славно, Александр Петрович, — старик расцвёл на глазах аки клумба. — Тогда идёмте ко мне в кабинет, пациенты уже ждут.

— Идёмте, — кивнул я. — Только мне сначала хотелось бы навестить господина Демьянова.

— Может в другой раз? — Старик молитвенно сложил перед собой ладони. — Там правда пациенты уже волнуются.

— Ладно, уговорили, — сдался я. — Если что я вам помогу, чтобы ускорить приём. Если будет в этом необходимость, естественно.

Пока шли, решил ограничить завтрашний приём в клинике отца обедом и пораньше прийти в лечебницу. В это время Вячеслав Анатольевич не будет меня ждать, сделаю ему неприятный сюрприз. Я вот никак врубиться не могу, как так человек работает? Ведь всё обсудили с ним, он должен был пообщаться с коллективом и всё разъяснить, так какого чёрта этого так и не произошло? Получается я даже спасибо должен сказать Ивану Терентьевичу за то, что он сам проявил инициативу, а не стал упираться, как скорее всего сделал знахарь, к которому меня сегодня должны были определить.

Под дверью кабинета и правда собралась толпа. Такое впечатление, что Рябошапкин их специально согнал к этому времени. Одни терпеливо ждали, другие возмущались и уже начали ругаться друг с другом, запутавшись в очерёдности. Похоже мне всё-таки придется вмешаться, чтобы ускорить процесс.

Мы проскользнули сквозь толпу в кабинет. Один детина остановил меня, схватив за локоть, сказал, что не хрен лезть без очереди. Отпустил, когда я сказал, что иду на работу и, если я в кабинет не попаду, они так и будут тут дальше стоять. Кто-то в толпе узнал меня, видимо из тех пациентов, что я принимал больше месяца назад. Парню достаточно грубо сказали меня пропустить.

— Весело у вас тут, — сказал я Ивану Терентьевичу, надевая халат. — В кабинет не пускают.

— А, со мной так тоже иногда бывает, — хмыкнул он. — Люди здесь простые, бывает, что и улицей воспитанные, хорошим манерам зачастую не обученные. Так что не гневайтесь на них и не обращайте внимания.

— Хм, постараюсь, — ответил я. — Будем начинать?

Вмешательство в приём я решил осуществить самостоятельно. Первая пациентка еле вошла в кабинет, хромая на обе ноги. При осмотре выраженный отек и скопление свободной жидкости в обоих коленных суставах. Заболела пять дней назад, до этого была лишь незначительная болезненность, на которую она старалась не обращать внимания. Я посоветовал ей в следующий раз обращаться до того, как колени распухнут, а не когда это произойдёт.

Я приложил ладонь к правому коленному суставу, который отёк сильнее и направил поток магической энергии широкой волной, но слабой мощности. Для снятия даже такого выраженного воспалительного процесса — самое то. А вот моя методика тонкого пучка здесь не то что не поможет, но ещё и навредит. За пару минут отёк ушёл, сустав принял нормальные размеры и форму. На результат с одинаковым шоком смотрели и пациентка, и знахарь, который уже приготовил шприц для пункции с целью эвакуации жидкости из полости сустава. Не пригодился. Оставлять второе колено для длительного лечения обычными способами было бы нелогично, поэтому я применил ту же процедуру и к левому коленному суставу. Через пять минут колени были как новенькие. Пациентка ушла счастливая, твёрдой уверенной походкой.

— Александр Петрович, — осторожно начал Иван Терентьевич. — Я понимаю и ценю вашу помощь, но как я смогу вас посвятить во все тонкости работы знахарей, если вы столь чудесным образом вылечите всех моих пациентов.

— У меня есть одна замечательная идея, — сказал я и вознёс к небу указательный палец. — Давайте вот как сделаем. В каждом конкретном случае вы записываете жалобы пациента, статус и тактику своего лечения. Я пациента быстро исцеляю, а потом разбираемся с вашими записями и думаем, что можно с этим сделать. Ещё один момент, вы составили список препаратов, что используете в лечении? С составом желательно.

— Весь вечер вчера сидел писал, — сказал знахарь, протягивая мне тетрадку и улыбался, довольный своим трудом. — Вроде там всё, чем мы пользуемся.

— Отлично, изучу на досуге, — сказал я и убрал тетрадь в свой портфель, который стоял в шкафу. — Ну так как вам моё приложение?

— Ну давайте попробуем, — пожал плечами Иван Терентьевич. — Так-то мне же проще, а пациентам лучше.

— А завтра я постараюсь прийти чуть пораньше, и мы сможем пациентов делить по необходимости.

— Насколько пораньше? — как-то с избыточным энтузиазмом поинтересовался старик.

— Не буду загадывать, — хитро улыбнулся я. — И не надо завтра искусственно создавать такую толпу, как сейчас. Небось с утра сидят?

— Да ну, что вы такое говорите, Александр Петрович, — отмахнулся он, но я же по глазам вижу, что попал в десятку.

— Так мы договорились?

— Я не возражаю, — кивнул знахарь и приготовил несколько листов писчей бумаги и ручку.

— Сонечка, — обратился он к медсестре, — зови следующего.

Во как, Сонечка. Тёзка лечебницы. Сонечка только диву давалась, как быстро может проходить приём. Она еле успевала звать одного за другим, а Иван Терентьевич шуршал ручкой по бумаге так, что она вот-вот должна была задымиться. Всё путём. Сейчас мы отпустим последнего пациента и сядем обсудим его записи.

Ну Рябошапкин, ну сукин сын! Пациенты за дверью упорно не хотели заканчиваться, хотя мне казалось, что мы приняли чуть ли не вдвое больше, чем встречавшая нас под дверью толпа. И как он сам собирался уложиться с этим в свои временные рамки? До ночи принимали бы.

Сонечка сказала, что это последний пациент, когда заводила в кабинет молодую девушку. Я уже не верил своим ушам. Заглянул в ядро, ещё треть энергии есть. И то только благодаря тому, что я часто медитировал, пользуясь любой незанятой минутой и секундой.

— Что у вас случилось? — поинтересовался я у девушки. Та потупилась, покраснела и ничего не отвечала. — Если вы не расскажете нам о своей проблеме, мы ничем не сможем вам помочь.

Я старался говорить спокойно и размеренно, но нервы из-за постоянной гонки были на пределе. Девушка отвечать так и не собиралась. Вот нафига, спрашивается, тогда идти к знахарю, если ты решила оставить свой недуг в тайне?

— Присаживайтесь и рассказывайте, что у вас случилось, — собрав остатки терпения, сказал я.

— Я не могу, — еле слышно пробормотала она, так и не двинувшись с места.

— Чего вы не можете? — уточнил я, но пока спрашивал, уже сам догадался.

Она сесть не может. А дальше пошли варианты: тромбированный геморрой, нагноившаяся копчиковая киста, постинъекционный абсцесс ягодичной области, фурункул. И что же у нас, интересно? Девушка снова молчала. Да блин, это аутизм что ли?

— Показывайте, — устало вздохнув, сказал я.

— Я не могу, — повторила девушка себе под нос, но я услышал. Это единственная фраза, которую она знает?