— Так сестру или девушку? Ты, парень, лучше определись.

Мужик улыбается и отходит, прижимает спиной дверь.Там клубятся танцующие в безумном экстазе тени и гремит очередная идиотская музыка. Не, это не моё. Я лучше ДДТ послушаю или Гребенщикова, на крайний случай. А то что там ритмичное что-то, так ведь слов не разобрать ни фига, да и не по-русски.

Тем временем охранник не соглашается, не ведётся. Вот же упрямый служака. Я ещё пытаюсь ему что-то доказать, очень денег жалко, но похоже зря только воздух порчу.

— Все так говорят. Гони полтинник или звони своей телке, пусть выходит. Телефоны для кого придумали?

Музыка продолжает бумкать. У меня кровь в ушах пульсирует от ненависти. Не к человеку напротив, а к грёбаной электронной музыке. А ещё этот запах, который парит здесь как легкий шарфик, едва задевая ноздри. Я не определил происхождение «аромата», но он явно просачивается из дискотеки, и он мне тоже не нравится.

Мелодия сменяется на другую и молодежь дружно воет от разочарования. Диджей или ведущий говорит что песню заказали для самой красивой девушки сегодняшнего вечера.

Охранник грустно смотрит на меня, а потом на свой стульчик.

— Если не будешь входить парень, освободи помещение. Мне не хочется тебя сторожить, ноги болят целую ночь стоять над вами.

— Хреновая работа, — говорю я, и всё-таки лезу за деньгами. — Сдача с сотки будет?

— Нет, давай без сдачи. А работа нормальная. Ты я вижу парень спортивный и спокойный. Не хочешь в напарники пойти? Ночь работаешь, две отдыхаешь. Можно подрабатывать. Зарплата небольшая, но и устаёшь не сильно.

Отрицательно мотаю головой и охранник безразлично пожимает плечами. Не хочешь, как хочешь, означает этот жест.

Я отхожу на шаг и осторожно достаю мобилку. Набираю Катю и слушаю гудки. Охранник садится на табуретку и вздохнув закрывает глаза, поводит плечами и забывает о моем существовании. Гудки продолжают идти, Катя не отвечает.

Ничего не говори,

Это жжёт огонь внутри.

Ты в глаза мне не смотри,

Ничего не говори…

Перестаю понимать зачем сюда приперся. Кто меня сюда тянул за шею? Почему я в час ночи стою в каком-то грязном помещении с ужасной музыкой, с мордоворотом рядом и звоню практически незнакомой девушке. Какая все-таки идиотская ситуация. Можно сделать её ещё интереснее. Холодит карман металл кастета. Стоит только надеть его на пальцы, осторожно подойти к закемарившему охраннику и вырубить его. Вход бесплатный.

Нет! Я покачал головой и руку из кармана убрал.

— Голова болит? Может ну их этих баб?

Охранник посмотрел на меня с показным беспокойством. Взгляд острый, пронзительный, как у прокурора.

Я улыбнулся ему и достал бумажку.

— Без сдачи. Теперь я могу войти?

— Теперь можешь, — улыбнулся он, и даже сам дверь открыл.

Сначала был свет. Двери явили свою черноту. Темнота выплеснулась из створок и окружила нас, а я всё всматривался в то, что там происходит. Темнота была не абсолютной, она была оживлённой и расчерченной лучами прожекторов.Тени уже не были тенями, они были силуэтами, которые то появлялись, то исчезали во тьме, как в тумане. Я видел танцующих девушек в красивых, блестящих платьях, видел молодых парней с расстегнутыми рубашками на голых торсах. Видел приседающих в танце мужчин с большими животами и бокалами в потных пальцах, приседали они обычно за спинами красивых девушек, которые или визжали или отталкивали беременных мужчин. По полу метались разноцветные отблески, на потолке крутились фонари в виде шаром со множеством граней. Это какой-то ад эпилептика, хорошо, что Витьку за собой не потащил.

Танцующих было очень много, но еще были столики, за которыми тоже сидели посетители, были проходящие вправо-влево скучающие или разыскивающие туалет.

Вдалеке в противоположном конце зала дверь, которая вела в еще одно помещение и там ярко, как НЛО, светилась барная стойка. Фигура бармена как на капитанском мостике возвышалась за ней.

У барной стойки тоже множество фигур махают клешнями бармену, обнимают друг друга и приветствуют вновь приходящих взмахами клешни. Девушки сосут коктейли через трубочки, парни пьют что-то горящее разными цветами из стопок. Кажется я начинаю понимать Бога, который утомился смотреть на Соддом и Гоморру, да и спалил её нафиг. Это заведение тоже бы не мешало окропить святой водой, а потом поджечь и соли насыпать сверху. Наверно я сноб, но мне не нравится когда молодые парни и девчонки выжигают добровольно себе мозги.

А еще я слышал шелест или мне так казалось тогда, но крылья иногда мелькали. Куда же без них.

— Идешь или как? — занервничал охранник «Как там тебя зовут».

И я пошёл.

5.

Ходить по танцполу вовремя этих самых танцев ужасно неудобно. Сначала я понял что это за запах мерещился последние пару минут — запах пота. Свежего и застарелого, с молодого почти детского тела и с волосатого мужского плеча (или подмышки) и конечно духи, одеколоны, шампуни, кремы для рук и от прыщей все перемешалось в тошнотворный коктейль, который пришлось пить большими глотками.

Я лавировал как мог избегая столкновений с визжащей от счастья биомассой, но уже провонялся всем этим ароматом с головы и до носков. Чёрт, да мои носки лучше пахнут, чем воздух здесь.

Продавщицы из-за которой я сейчас не сплю нигде не видно. Мало того, что здесь темно, хоть в глаз дай, народу как тараканов ночью на кухне, так я и не знаю как она одевается, как выглядит вне работы, какая у неё прическа наконец. Не в фартуке же она тут и не в чепчике белом? А вдруг? Осмотрелся на всякий случай оттолкнув особенно резвого танцора, но нет — мода здесь немного другая, более вечерне-эротичная. Танцор споткнулся и еле устоял на ногах, но разбираться не полез, а я уже курсировал между столиками, осматривая лица.

Пришлось вглядываться в каждую деваху чуть не в упор, потому что видно плохо в этой ночной иллюминации, да и когда они накрасятся, то очень сильно меняются. Можно и не узнать. Я больше рассчитывал на то, что Катька заверещит от радости первая, встретив «такого красавчика», потому что я могу и пропустить. Женщины до и после макияжа очень сильно отличаются.

Народ веселился, пили и гуляли, на бродящего мимо столиков неадеквата, заглядывающего девушкам в глаза внимания сильно не обращали. Мало ли тут извращенцев ходит, главное что не буйный, только начнут злиться, а я уже исчезаю с их алкогольных мониторов.

Катька как под землю провалилась или уже давно покинула расположение. Столики с левой стороны я уже осмотрел и пробирался на правую, доставая телефон, чтобы опять попробовать дозвониться, когда нежные, но сильные руки подхватили за локти и закружили в танце, расталкивая окружающих. «Девушка, полегче!» — кто-то возмутился, но получил свою грязную порцию ругани и отвалил, а ко мне уже обратились другим тоном.

Я развернулся на сто восемьдесят градусов и остановился, взяв ее за ладони.

— О, привет! Мишка пришёл.

Это мурчание у нас зовется приветствием. Она была очень пьяна, товарищ-коллега из магазина продуктовых товаров. Толстуха моей мечты — «Катька — продавщица». Раскрасневшаяся, тушь потекла, помада размазалась, белое платье у шеи почернело от пота и даже на белых рукавчиках следы от грязи. Ну ничего, что пьяная — главное, что живая и смотрит с любопытством, хорошо, что не с вожделением. Сил бороться с ней сейчас у меня нет.

— Ну привет, пропажа! — кричу я, стараясь победить шум.

Катя убрала ладошки и пустилась в пляс, закусив губу.

— Ничего не говори, это жжёт огонь внутри!

Танцующие разошлись чуть в стороны, поглядывая на меня с каким-то сомнением в глазах, а коллега продолжала танцевать и запевать. Со слухом у нее проблемы, как и с голосом, но танцует так как нужно танцевать, никого не стесняясь и не замечая вокруг себя. Я так не могу — в этом деле я палка и бревно.

— Катя! — пытаюсь перекричать музыку и поворачиваюсь вслед за вращающейся девахой. — Катя! Вы нас не ждали, а мы припёрлись! А теперь и поговорить не хотите, а?