С тех пор многие стали придавать своему живому оружию гуманоидную форму. Так-так-так, похоже и остальные шестеро из этих ущербных поделок!

— Назовись, капитан. — прекрасным шипяще-булькающим голосом трех усеянных бритвенными клыками пастей вопросил Линеан.

— Прошу прощения, мой принц, но я лишь исполнил церемониальное приветствие. Вот мой капитан — я предоставляю ему слово!

Произнеся это, рыболюд отплыл чуть назад, а вперед выступил другой — меньшего размера, странной формы. С первого взгляда принц даже не заметил у него плавников! Несчастное, уродливое создание…

— Приветствую вас, принц. Разве не опасно встречать нас в одиночестве?

— … Разве не опасно встречать нас в одиночестве? — с легким, самым малым намеком на вызывающий тон спросил я. К счастью, местному языку перемещение нас обучило безупречно, а глубинный контур идеально адаптировал сухопутную речь к Глубинному Наречию. Так что пока, оставаясь в кромешной тьме живого судна, мне удавалось маскироваться под местного.

Во всяком случае, я надеюсь, что это так. Шегер предупредил, что нас скорее уж примут за новый ущербный гибрид, чем за подлинных людей с Земли. Истинные Господа вообще плохо различают всевозможных гуманоидов.

И немудрено! Я ощутил легкое прикосновение к ладони. Парящая в воде за моей спиной Юлия осторожно, но крепко схватила меня за руку. Ее ладонь слегка трясло. Увидь я подобное впервые — меня бы тоже, пожалуй, потряхивало.

Перед нами, занимая собой пожалуй половину свободного пространства, парило… нечто. Создание с гибким змееобразным телом, оканчивающимся чем-то вроде усыпанной глазами актинии с сотнями коротких жгутиков. От тела во все стороны совершенно асимметрично отходили длинные многосуставчатые отростки, сплошь усеянные постоянно колышущимися плавниками. Их — плавников — было столько, что вместе они складывались в уродливое рваное подобие многоцветного платья. При чем «рваное» — отнюдь не метафора. На некоторых плавниках прямо виднеются куски мяса и костей, выдранные из тел прежних хозяев. Похоже, приращивая к себе чужие части, принц особо не заморачивался по поводу целостной картины.

Наоборот, все это напоминало абсолютно хаотичное лоскутное одеяло, где каждый фрагмент в отдельности прекрасен, а всё вместе — месиво из мяса, костей и чешуи.

А в глубине, среди болтающихся лоскутов, прямо на поверхности гибкого тела-змеи, торчали три абсолютно разных головы. «Торчали» — иначе и не скажешь. Даже граница между родной чешуей принца и чешуйками прирощенных голов пестрила дырами в плоти, сквозь которые виднелись черепа и острые косточки.

Нервную систему соединил — и ладно. Остальное само заживет.

Все это мы смогли так подробно разглядеть, так как тело и плавники существа покрывали целые гроздья светящихся наростов, отростков, нитей и прочих элементов. Фосфоресцируя и отражаясь друг в друге, они создавали перед нами картину, подобную ночному небу, усеянному звездами.

Ну и тварь. Сколько не встречался с местными Господами, никак не привыкну к той изощренности, с которой они себя… расширяют.

Молчание затягивалось. Мы успели заранее набросать план атаки, так что могли бы ударить не сговариваясь, в один миг. Но я все-таки хотел получить от принца-чародея ответ на свой дерзкий вопрос. Ибо от него зависела наша конкретная тактика.

Спустя еще несколько томительных секунд пасти принца наконец раскрылись:

— Я один. Еще четверо моих рабов правят остальными четырьмя кораблями, но сейчас они парят в отдалении. Я уверен, ты сам маг, создание. Если это так, ты должен знать — чем сильнее владыка Воды, тем менее ему нужны приспешники, или напарники. Это работает со всеми Аспектами. Сила отряда измеряется силой лучшего мага в отряде. Я — лучший маг на тысячи гребков вокруг. А вы, похоже, совсем убогие рыбёшки, раз ваас так плотно напихали в эту бочку! — утробно рассмеялся принц.

В словах Линеана есть свой резон. Это люди Земли, открыв в себе магию, все время враждовали и конкурировали друг с другом. Изобретали всевозможные комбинации максимального количества Аспектов в самых разных формах. Миры Аспектов развивались совершенно иначе.

Будучи несравненно старее самых древних людских обществ, народы Аспектов постепенно пришли к одному универсальному выводу: в сражении двух магов побеждает тот, кто передавит тупой силой и запасом маны. Если бьются два чародея одной стихии, тупая сила решает исход, наверное, 99% поединков. Про массовые сражения нечего и говорить — что толку с миллиона магов, умеющих творить, скажем, только Копье Пустоты, против одного, способного на призыв Чёрного Песка, просто аннигилирующего всё на много сотен метров вокруг?

А между собой миры Аспектов воевали чудовищно редко — уж больно разные природно-погодные в них условия. Им просто нечего друг у друга захватывать.

Эта слепая вера в тупую силу стала одной из фатальных ошибок при их первом вторжении на Землю. Это, похоже, станет фатальной ошибкой зарвавшегося принца, забывшего за тысячи лет изоляции правила настоящей войны.

— Ты мудр, принц. — ответил я ему обратное своим мыслям. Обращение на «ты» — тоже намеренная дерзость. Вон как разом колыхнулись все его нижние плавники. — Однако, с твоего позволения я бы хотел рассказать тебе притчу.

— Что-что? — аж качнулся всем телом Линеан. — Ты, жалкий пленник — и притчу?

— Именно, благословенный Линеан Асир Кейтль. — твердо ответил я. — Мне известна любовь вашего народа и, в особенности, его владык, к собиранию мудростей со всех концов Океана. Я же, дабы изыскать вашего величайшего расположения, не как раб, но как воин, принес вам притчу из-за кромки мироздания!..

Линеан застыл задумчиво на пару мгновений. А затылком я будто ощутил пристальный сверлящий взгляд Шегера. Эту деталь плана мы обговорить не успели — я лишь сказал, что знаю, как отвлечь внимание принца, дабы соратники успели создать подходящее для атаки построение.

Сработает! Обязано сработать. Обожание глубинных народов ко всевозможным мудрым изречениям, афоризмам, притчам и сказам известно всем во всех мирах. Поэты и сказочники всех видов и Аспектов — кроме, пожалуй, созданий Огня — всегда стремятся попасть в Ириат, дабы завоевать расположение местных господ.

Даже несмотря на то, что тех, кто не сумел их развлечь, они обычно пожирают. Куш в виде места придворного сказителя слишком велик. А авантюристы отличаются поистине безумным самомнением не только на Земле.

Более того, сейчас я не предложил ничего такого, что не входит в стандартный этикет благородных и свободных обитателей моря. Просто я не являюсь ни благородным, ни — в связи с пленением — свободным. Так что-либо моя дерзость заинтересует, увлечет молодого принца…

Либо он попытается меня сожрать и придется атаковать из неудобногго положения.

Но Линеан все-таки был очень молод и, судя по словам Шегера, очень честолюбив. Иной не стал бы лично поддерживать связь в войсках, раз за разом подвергаясь нападениям противника Экая благородная рыбина! И принц заинтересовался…

— Хорошо, мой будущий раб. Или пища. Я выслушаю твою притчу. Если ты сумеешь хоть на толику прибавить мне мудрости, я сделаю тебя надсмотрщиком за остальными будущими рабами-пленниками. Я вижу, части из вас вырастили уродливые признаки гуманоидных самок. Значит вы размножаетесь двуполым спариванием. Вкусы владыки Оот совсем уж омерзительны. Но даю слово — прибавишь мне мудрости, и я позволю тебе регулярно осеменять каждую из них, давая многомудрое потомство для моей дворцовой пещеры рабов. А может и для гарема — эти самки все-таки весьма… необычные. Если же я не посчитаю, что моя мудрость умножилась после твоей притчи… я сожру твою голову, а остальное пусть жрут твои слуги. Им понадобятся силы перед допросом. Тебя это устроит? Я благородное, милостивое существо, поэтому заранее даю тебе право выбора.

Я кивнул, подплываяя чуть ближе.

— Я согласен, принц. Уверен, моя мудрая притча прибавит тебе немало ума.