Но сейчас, против этого мастера льда, нет средства лучше, чем старое доброе Пламя. Только мое пламя — вовсе не обычное!

Когда Милютин увернулся от предпоследней атаки Темного Преследования, попутно бросив в мою сторону очередную порцию смертоносных ледяных игл, я уже начал чуть светиться изнутри. От одежды валил дым — испарялась залившая меня с ног до головы вода от атак графа. То и дело часть мундира загоралась, или просто начинала гнить на ходу — но я уже не обращал внимания. Ведь я завершал подготовку заклинания, от которого не поможет спастись никакое мастерство владения клинком. Пламя Тиамат.

Поток темного холодного огня стремительно понесся в сторону Милютина. Полагаю, тот сразу понял, что блокировать Завесой Льда будет бесполезно. Сорвавшись с места, он подпрыгнул и рывком толкнул собственное тело к краю арены.

Только вот конус пламени слишком широк. Да и Пламя Тиамат — не просто поток огня, заряженного маной Пустоты. Я без особого труда могу изменить его траекторию, перенаправив в противника. Что я и сделал.

Загнанно обернувшись, противник дернулся в одну сторону, в другую… а затем застыл на месте. Выпрямившись в полный рост, почти невидимый мне из-за поглотившего половину арены огненного хаоса, граф резко расставил руки — а затем с силой их схлопнул, выкрикнув так, что заглушило даже рев пламени:

— Первородная кровь!!!

И что-то в теле Константина неуловимо изменилось. Сперва неуловимо — а затем весь его силуэт смазался, потек, обращаясь в бурлящую алую жидкость.

Когда Пламя Тиамат наконец настигло шустрого мечника, он уже не походил на человека — весь обратился в бушующий кровавый ураган. Пламя мгновенно кровь, заставило ее отчасти чернеть, отчасти ссыхаться и отлетать отвратительными ошметками. Но сжечь врага не получалось.

— Надо же… — задумчиво произнес я, когда с ладони сорвались последние языки темного огня, оставив по всей руке рубцы и гноящиеся ожеги. Для меня обращение к такому объему чужой стихии не прошло бесследно — и вылечить, увы, я сумею не все.

Но мучался и Милютин. Да еще как! Окруженный теперь уже огненным кольцом, разбрасывающим вокруг мириады разрушительных искр, он вертелся кровавым сгустком, то и дело раздувая ярко-алый щит то с одной стороны, то с другой. Из силуэта то и дело выстреливали целые потоки жизненной силы, на лету обращающиеся уже в реки обычной воды. Граф пытался залить пламя, затушить его как обычный пожар — и успех его был сомнителен.

Но тут дуэльная система посчитала наконец мою атаку завершенной. Я ощутил легкий толчок со всех сторон, словно на мгновение мне загасили большую часть силы. Пламя вокруг Константина начало стремительно затухать — мана из него потекла рекой, вливаясь в накопитель, встроенный в поле битвы.

— Дуэль окончена. — разнесся по двору мягкий женский голос встроенного заклинания. — Победил барон Дмитрий Алексеевич Лихачёв. Для пострадавшего уже вызван медицинский отряд.

Граф рухнул как подкошенный — алый столб разбился о землю, забрызгав первые ряды зрителей ведрами крови. Купол-то уже исчез — и теперь девушки и юноши с брезгливыми и нервными криками тарались оттесниться подальше от арены.

В основном, конечно, девушки.

Я неторопливо подошел к лежащему на теплом камне человеку. Милютин выглядел очень плохо — бледная кожа, впалые щеки и черные пятна вокруг глаз. Он лежал и все время судорожно подергивался, силясь взять под контроль разом похудевшие конечности.

Но он пережил Пламя Тиамат! Далеко не каждый опытный маг на такое способен, куда уж там юноше. Камень площадки, специально созданный чтобы выдерживать атаки магией, спекся вокруг Милютина в стеклянистую черную корку — а он, поди-ка, живой!

— Первородная кровь, значит? — тихо спросил я, склонившись над ним. Приподняв непослушную голову, Костя смотрел на меня со смесью ненависти и страха. — Вот как они это назвали? Приятно, что эта техника прошла сквозь века и не затерялась во времени. Когда ты вырастешь как чародей, ты поймешь, какие перспективы она открывает. А итог боя, надеюсь, даст тебе понять что-нибудь еще.

Из дверей общежития уже выбегали организованные молодцы в белых халатах, так что дальше оставаться возле поверженного я не стал. Направился к своим, глядя, как меня пожирают глазами те, кто делал ставки на бой. Большинство — с неприкрытой враждебностью. Но некоторые — с обожанием.

Уже на ходу я начал понемногу залечивать раны — те, что не были видны стороннему наблюдателю. А оказавшись в кругу своих, стал исцелять и обожженные местами почти до костей руки. Все тело жутко болело и чесалось, но это ничего — у любого мага должна быть крепкая привычка терпеть боль.

Соратники встретили меня восторженно — Юля тут же бросилась обниматься, не заметив моего болезненного шипения. Вскоре к ней присоединились и остальные. Все наперебой поздравляли меня — и, конечно, задавали один единственный вопрос:

— Как, командир⁈ Как ты так просто, на ходу, обратился к Огню? Я точно видел, что ты наполнился именно огненной маной перед финальным заклинанием! Разве такое возможно?

— Возможно. — задумчиво протянула Маша. — Отец показывал мне, как управляет всеми доступными стихиями. Но ему вон уже сколько лет — а управляет он ими настолько слабо, что лучше вообще никак!

— В этом и суть. — произнес подошедший к нам Василий Шувалов, привлекая внимание. — То, что человек не ограничен одной стихией, не секрет для выпускников факультетов магической теории. Просто в девяносто девяти случаях из ста мультистихийноть на деле абсолютно бесполезна. Так что она остается плодом бестолковых опытов ученых-теоретиков… Оставалась, до сегодняшнего боя…

Я недоуменно пожал плечами:

— Ты-то чему удивляешься? Обратился я к Виктору. — Я ведь при тебе уже обращался, например, к Смерти. При чем не просто чтоб комара прибить, разве нет?

Немец задумчиво взглянул на меня, а затем аккуратно кивнул. Остальные, похоже, тоже поняли, о чем — а точнее, о ком — речь. Удивленный Шувалов, видя, что говорить ему никто ничего не собирается, устало махнул рукой и заговорил сам:

— Ты выжил, барон Лихачёв.

Я кивнул, подтверждая очевидный факт.

— И ты умудрился победить.

Новый кивок.

— Да так, что запись твоего боя теперь разойдется по всей стране, а то и шире.

Опа. А вот это уже неприятная новость. Разве мы соглашались включать запись?

— Это учебная площадка. — вздохнул княжич. — Здесь запись работает в каждом бою. Это в уставе общежития прописано, но вам его, вроде, выдать еще не успели.

Я нахмурился. Вот это — плохая новость. Может даже очень плохая. Интересно, знал ли об этом Милютин, когда использовал технику Первородной крови? Скорее всего, граф просто пытался выжить. Перед лицом смерти многое видится проще.

— Вижу, ты и сам понимаешь, что теперь будет. И я вот даже не знаю… орать на тебя, или же хвалить и чествовать?

Я усмехнулся.

— Ну, орать я, положим, понимаю за что. Хотя не стоит, я такого не люблю. А хвалить?.. Думаешь, увидев, какие тут у нас крутые маги, к нам повалят новобранцы?

Алиса фыркнула:

— Да скорее уж теперь к нам никто никого не отпустит — мол, вон, у них итак сильные бойцы, обойдутся!

Немного подумав, Василий был вынужден признать правоту Каховской. А раз теперь хвалить меня было не за что, а ругать не стоило, мы просто в молчании двинулись к общежитию. Соратники мои молчали гордо, бросая вокруг довольные взгляды. Шувалов — кисло, глядя в основном себе под ноги, а иногда, сердито, на меня.

Я же молчал задумчиво. Княжич говорил, что Милютины — один из первых родов России, кому была дарована магия после ее возвращения в мир. Все, что я об этом читал, овеяно бесконечными мифами, легендами, родовыми преданиями, в которых некоторые возводят себя чуть-ли не к апостолу Петру.

А иногда и прямо к нему.

Но только что я получил новое подтверждение в копилку моих мыслей о том, что магию «вернули» в мир мои замечательные родственнички. Ибо техника Первородной крови — одна из моих последних разработок. Помогал с ней мне лишь сын, даже Хилини ничего конкретного не знала.