Внешне Василий оставался поразительно спокоен. Однако, моего уровня владения астральным зрением вполне хватило, чтоб увидеть ману, клокочущую в теле огневика. Внутри княжич кипел от ярости.

Могу его понять! Ведь только что стало точно ясно — графчик хорошо осведомлен о наших с Шуваловыми отношениях. Та беседа с его отцом совершенно точно не попала ни на какие камеры.

А значит перед нами не дурак с дерьмом в голове, а намеренный провокатор, заранее собравший сведения. То, как он тут же поник, услышав, что поддержки княжича не будет, говорит о том же.

Шувалов глянул на меня, я — на него. Мы кивнули друг другу. Преимущества от заключенного перемирия начали проявляться на удивление скоро.

— А вы знаете… — прервал мои размышления яростный голос провокатора. — Хочу! Хочу вспомнить о жертвах той трагедии! Так что, барон, быть может вы сами попробуете себя оправдать⁈ Ответьте на мои вопросы перед лицом общественности!

Остальные курсанты, которые замерев следили за ходом перепалки, закивали головами. не все. далеко не все. Но человек двадцать точно — а это много, очень много. Особенно в условиях грядущих общих боев.

Вот как, значит. Похоже, этот тип вполне намеренно ставил мне безвыходные для репутации условия. Он всем ясно показал свое презрительное и унизительное отношение ко мне, да еще и предложил именно оправдаться. И теперь, если я стану отвечать на его вопросы, это будет выглядеть жалким оправданием нашкодившего слуги перед господином. Реально нашкодившего — то есть, я покажу всем, что в его словах есть правда.

Если же отвечать я не стану, тогда, опять же, дам понять, что мне есть что скрывать, что слова крысеныша — не просто бред из головы. Да к тому же, продемонстрирую, что мне плевать на мнение сослуживцев.

В любой армии за такое первой же ночью макают головой в дерьмо. Или еще что придумывают — скучающие солдаты удивительно изобретательны во все времена.

Только вот графский сынок не учел одного важного факта. Я могу постоять за себя настолько эффективно, что мне действительно плевать как на мнение «общественности», так и на ее недоверие ко мне в бою. Того, кто посмеет сунуться ко мне с «расправой», я утоплю хоть в том же дерьме. А нередко я бы даже предпочел сражаться лишь вместе со своими людьми, не заботясь о жалких колдунцах со стороны.

Только вот просто послать его к чертям и уйти после таких речей сволочи я тоже не могу. Так что придется научить пацана манерам. А ведь после обеда я планировал вздремнуть…

— За твою публичную отрыжку, почему-то очень похожую на слова, я с удовольствием прикончил бы тебя тут же. Но я чту имперские законы, а они, увы, защищают даже глистов, если они — подданные Императора. Так что… Дуэль! До первой крови!

Ну вот я и в новом теле впервые вызвал кого-то на дуэль. Сам, первый. В прошлой жизни я любил это дело — но от дуэлей на пике моего могущества раскалывались горы и моря выходили из берегов.

Теперь же придется просто побросаться заклинаниями под боевым куполом, но ничего. Крысы и не достойны большего. Я бы и на дуэли руки марать не стал, но формально мы оба дворяне, а сразу поставить себя в коллективе умелым бойцом очень важно.

Будущий противник, услышав вызов на бой, приятно меня удивил. Не испугавшись ни на секунду, он оскалился, а затем угрожающе произнес:

— Вот, значит, как, барон? Ну хорошо! Обычно я не стал бы принимать вызов на поединок от кого-то столь мелкородного и жалкого. Не люблю размазывать оппонентов первым же ударом. Но тебя стоит поставить на место! Повылезли в «благородные», мать вашу…

Последнее он прорычал себе под нос, резко возвращаясь к своему столику. На ходу граф дал легкую затрещину одному из своих склочных подчиненных. Эти его слова, как и «жесты», тут же отвернули от него немалую часть публики. Вот только что с обожанием поедающая его взглядом миловидная девчонка резко отвернулась, состроив самое брезгливое выражение лица.

Как принимающая вызов сторона, граф должен был озвучить время и место, а также ограничения в пределах правил. В прошлый раз Василий, вызвав меня, нарушил это правило, так как был на две титулярных ступени выше меня — князь против барона.

И он не замедлил этим правом воспользоваться. А заодно мы наконец узнали, как его зовут.

— Что ж, барон. Я, графский сын, Константин Ильич Милютин, принимаю ваш вызов на поединок. Через два часа, в пятнадцать тридцать, на второй спортивной площадке. Ограничения… так и быть, нельзя использовать «пробойники». Пощажу вас хоть в этом.

Пробойники? В столь юном возрасте? Я уже успел убедиться, что для нынешних магов это не норма. А глаза Виктора, удивленно расширившиеся при представлении графчика, подтвердили — персонаж передо мной непростой.

Даже если сам он блефует и не умеет творить пробойники, он явно знает, что на них способен я. И под благородным предлогом отнял у меня эту опцию.

Впрочем, сомневаюсь, что это ему поможет. Приличные люди не идут в провокаторы. А всякую мразь я привык давить стальным ботинком.

Закончился обед в гробовом молчании. Даже два неугомонных барона прекратили препираться и спорить, у кого род древнее. Молчали и мои соратники. А Василий, вяло ковырявшийся в остатках пищи, то и дело бросал на меня взгляды. Хмурые, совсем не обнадеживающие взгляды.

— Ты что, с ума сошел⁈ — было первым, что я услышал от него, когда после обеда он позвал меня поговорить наедине.

— Ого, как грубо! — усмехнулся я. Вот передо мной уже стоял старый добрый Шувалов, кипящий от гнева и не пытающийся сдерживаться.

Но теперь его злость вызывала скорее добрую улыбку, чем желание дать в рыло. Я увидел в нем не озлобленного охамевшего в край дворянчика, а весьма обиженного жизнью человека, вынужденного к тому же все время силой воли подавлять эмоции. Пусть поорет — огневикам полезно.

— Это я еще не грубо… Ты решил в первый же день службы из строя выйти⁈

Я удивленно приподнял бровь.

— Не понял. Ты ведь знаешь, как я отличаюсь от типичного молодого мага. Ты, помнится, вообще на тот свет меня одним ударом планировал отправить. И что из этого вышло?

Интересно. Уж кому-кому, но не Шувалову меня недооценивать. Если он считает, что мне что-то может угрожать… с удовольствием послушаю об этом юном даровании.

— Одно дело я! — бросил княжич, ходя взад-вперед по своей комнате на первом этаже общаги. — Я просто довольно талантливый и сильный маг, обученный лучше многих. А Костя Милютин — гений! Выдающийся потомок древнего военного рода. Говорят, его семья состоит в Старом Доме, но для нас это важно только тем, что он имеет в арсенале неординарные техники. Техника — вообще его конек…

— Он ведь маг Воды, как я успел заметить? — прервал я поток слов княжича. Этот Костя не скрывал ауру, так что его Аспект я считал без проблем. — Интересно. Секретные техники, говоришь?

— Так и есть. По легендам, его род — один из первых, к кому вернулась магия в стародавние времена. Я, когда узнал, что помимо тебя под моим началом еще и этот заносчивый козел, за голову схватился. А тут вы еще и ссоритесь в первый же день! Господи Иисусе, за что ж мне это⁈

— Так ты не меня отчитывай. — усмехнулся я. — Я сидел, вкушал яства в приятной компании, а тут этот нарисовался. От меня то тебе что надо?

Княжич ответил далеко не сразу. Играя желваками, он продолжал мерить комнату шагами. Но вскоре все-таки махнул рукой, рухнул на кровать, и выдохнул:

— Да понимаю я. Но я с ним излишне ссориться не стану. Даже если про Старый Дом все неправда, с таким сильным и подающим надежды бойцом надо дружить. В конце концов, спрашивать меня будут не за то, в каких вы тут отношениях, а за то, скольких людей мы защитим. Скольких тварей уничтожим.

— Так и есть, Василий. — пожал плечами я. — Ты прав в этом. Так что постараюсь сильно паренька не калечить.

— Я бы на твоем месте постарался вернуться живым. Низкородные Костю не просто бесят, как всех нормальных… прости. В общем, он вас — нетитулованных и баронов — презирает, грязью считает, по ошибке дворянство выбившей. Осторожней там.