— Слушай. — обратился ко мне Лихачёв уже перед расставанием. — У нас с появлением ткацкой фабрики деревня вплотную приблизилась к статусу поселка. Надо бы официальное название подготовить — а то начнут тут лес добывать, и точно станем поселком. Чтоб тебя, как главного, потом не дергать, придумай сейчас что-нибудь этакое.

В названиях я силен не был никогда. Так что, присев в небогатое, но уютное мягкое кресло, задумался. Хотелось что-нибудь, что напоминало бы мне о славном прошлом, но при этом не бросалось в глаза. Я бы с радостью просто назвал свой город Новый Иерихон, но это как-то совсем убого и нелепо. Или там Нововавилонск. Бр-р, чушь.

— А знаешь. — наконец пришла мне в голову отличная мысль. — Что я все держусь за прошлое? Прошли десятки веков, мир теперь совсем иной. И даже он нынче вступает в новую фазу. Назови-ка этот поселок… Новый Мир. Да, пусть будет так.

Барон усмехнулся.

— Эк пафосно-то. Посёлок городского типа Новый Мир. Но знаешь, мне нравится. Да и в этих местах в последние две недели столько всего невиданного случилось, что такое название — самое то. Пусть будет Новый Мир.

Решив этот вопрос и поболтав еще немного, я по воздуху вернулся в имение. Точнее, к нашей палатке на лесной опушке. Вся территория особняка сейчас представляла собой или саму строительную площадку — или множество бытовок и вагончиков строителей, рассыпанных вокруг. Пришлось даже расчистить несколько лесных полян.

Здесь, в палатке, меня уже ждала вторая занимающая меня «задача».

— Привет, Юля. — тихо вошел я под высокий полог военного шатра. — Как ты?

Искра Пустоты больше не озаряла наше жилище своим мертвенным светом, так что теперь пришлось установить здесь обычные лампы на батареях. В их теплом желтом сиянии лицо Горской не казалось таким бледным, каким оно было на самом деле.

— Привет, Дима. — тихо ответила лежащая на горке спальников девушка. Тело ее укутывало несколько одеял — несмотря на летнюю жару, Юлю все время знобило. — По крайней мере, хуже не становится.

— Мана все также плохо восстанавливается? — спрсил я, склоняясь над баронессой и щупая холодный лоб. Источник девушки явно подвергся суровому испытанию. Поврежденные проклятием, стремившимся разрушить тело изнутри, манопотоки до сих пор не пришли в норму.

Юля молча кивнула. Физически она уже не так плоха — вчера, после ритуала, девушка находилась буквально при смерти. Сегодня же — словно просто сильно простудилась.

Впрочем, приятного мало и в простуде.

— У тебя такая горячая ладонь… — еле слышно протянула Горская, когда я убрал руку с ее лба. — Можешь вернуть? Приятно…

Наклонившись над ее лицом, я взял в ладони бледные щеки девушки. Ее черные волосы, сейчас не заплетенные, разметались по мокрой подушке. Дыхание баронессы стало частым и нервным. Она облизнула пересохшие губы.

— Я… могу разогнать по твоему телу сколько-то маны. Это должно помочь расшевелить манопотоки. — полушепотом произнес я. Проклятое тело юнца все трепетало, гормоны только что из ушей не лезли. Но я пока держал себя в руках, глядя в бездонные черные в свете ламп глаза.

— Как… как тогда? — сглотнула Юля. — Во время ритуала?..

— Это был хороший способ. — слегка кивнул я. — Мана — в первую очередь телесная энергия. Источник — значимая часть организма, связанная со всем остальным. Я знал много могущественных чародеев, избравших именно телесный способ восполнения своей силы?

— Телесный? — выдохнула Горская. Щеки ее начали краснеть. — Ты говоришь о…

— Об этом тоже. — кивнул я. — Но вообще, речь и о еде, питье, физических упражнениях, причинении себе сильных ощущений, истязании тела… Ну и да, об этом тоже, конечно. Секс, и вообще любая чувственная страсть — сильнейшее проявление телесности. Активатор всех сил организма вкупе с чувствами духа.

Я склонился над полуоежащей девушкой. Щеки Юли пылали в моих ладонях, поалевшие пухлые губы мелко дрожали, на лбу выступили капельки пота. Наши взгляды встретились.

— Дим… Дмитрий Алексеевич. — прошептала баронесса. — Я… я ведь должна прийти в норму уже к утру… Я не хочу подвести теб… вас, и остальных тоже… Я…

— Только лишь это? — улыбнулся я, приближаясь еще на пару сантиметров. Юля задышала часто и тяжело. Мне и самому стоило немалых сил удержаться и просто не поцеловать приоткрытые губы юной красавицы.

Но я ждал ее согласия. За мной значится много грехов и даже тяжких преступлений — но насильником меня не смели называть даже злейшие враги. Если ты можешь взять женщину без спроса — это ничем не отличается от спаривания скота.

Я увидел в глазах баронессы желание. Но я увидел в них и сомнение. Однако, вскоре первое взяло верх.

— Я… я хочу этого. — выходнула Юля, без сил опадая на постель. — К тому же, я не хочу вас всех подвести. И… тебя. Особенно тебя. Но… это будет просто секс, барон. Ни к какому продолжению я сейчас не готова. Этого мне будет достаточно… но, боже, как я сейчас тебя хочу!

Этих слов мне хватило сполна. Меня позиция Юли полностью устраивала, так что сказать еще хоть слово я ей не дал. Слившись с ней в долгом поцелуе, впившись в ее алые пухлые губы, я ощутил, как наши потоки маны резонируют, как энергия пульсирует, переливаясь между нами.

Близость магов — совсем не то, что обыденный и пошлый секс неодаренных. А близость магов, способных чутко чувствовать и умело направлять потоки маны — высшее наслаждение.

Не став отвлекаться, или кого-то там предупреждать, я сорвал с горячего тела баронессы одеяла, задирая полы длинного ночного платья. Бледное тело девушки в вихре белой ткани изящной ночнушки смотрелось совершенно чужеродно в окружении военных спальников и грубого быта палатки.

Но тем сильней это влекло меня к ее роскошным формам!

В свои двадцать Горская не была невинна — это я понял уже по словам о сексе без обязательств. Не дурочка с романтической чушью в голове, но страстная светская красавица, она обхватила меня упругими бедрами. Доспех Пустоты — черная мантия, в которой я ходил большую часть времени — просто растворился, повинуясь моей воле — и губы баронессы впились в мою обнаженную грудь поцелуями.

Ну уж нет — я предпочитаю брать инициативу в свои руки! И вот уже из полуоткрытых влажных губ Юлии вырывается первый хриплый стон истинного наслаждения.

Наши тела слились, дрожащая от удовольствия девушка откинулась на груду мокрых подушек, и единство тел и чувств превратилось в единство потоков силы. Я двигался все быстрее и быстрее, бедра Юли сжимали меня все сильней, девушка кричала от удовольствия и переполняющих ее потоков силы.

Мой Источник за последние дни очень неслабо увеличился, и теперь я без сожалений делился с юной баронессой не только своим телом, но и реками маны…

…Закричав в последний раз, на самом пике удовольствия, Юля сжала меня изо всех сил, прижавшись ко мне горячей грудью уверенного третьего размера, впилась губами в шею — а затем, вмиг обмякнув, откинулась на постель.

Я рухнул рядом — и заглянул в глаза раскрасневшейся и мокрой девушке.

— Ну как… закончила? — хрипло усмехнулся я.

— И… не раз! — провела она языком по губам. — А вот ты, я гляжу, еще нет!

Баронесса стала постепенно опускаться все ниже, проводя упругой грудью по моему животу, паху, еще ниже…

Этим вечером я получил истинное удовольствие. А баронесса уже через несколько часов проснулась полная сил и энергии. Что, впрочем, не помешало нам повторить уже в душе — все равно мы встали раньше всех.

За ночным завтраком Виктор бросал на меня хитрые взгляды, а Алиса с Машей… завистливые? От моего внимания не укрылось, что все они хоть по разу, но заглянули в палатку тем вечером, подло нарушая интимную обстановку. Впрочем, я был хорош и мне было нечего стесняться.

Но зависти я от девушек не ожидал. Ладно хоть завидовали, судя по всему, по-доброму — «совершенно случайно» довелось подслушать, как они распрашивали Горскую о моих навыках в постели.

Впрочем, время для пикантных развлечений прошло. Позавтракав среди ночи, отдав последние указания специально заглянувшему к нам мертвому барону и главному бригадиру рабочих, мы собрались, облачились в причные темно-синие мундиры — и загрузились в наш черный внедорожник.