Нуота с непривычки вздрогнула, услышав в голове скрипучий голос моего ориша.

— А мы с тобой, бро, займёмся птичкой, — Эшу обратился уже ко мне, — ты не против, если я пока твоей драгоценной тушкой продолжу управлять?

— Управляй, что уж с тобой делать, — мысленно вздохнул я.

— Спасибо, бро, — поблагодарил меня Опин, одновременно примеряясь, как бы половчее перерезать горло обречённому на заклание петуху.

А Ануэн с Нуотой угнездились под стенкой на табуреточках, которые им приволок предупредительный охранник, и принялись стучать в барабаны.

Сначала я еле слышал эти звуки, но со временем громкость увеличилась, равно как и темп.

Эшу Опин, наконец, ловко обезглавил несчастную птичку. Дымящаяся кровь обильно пролилась на алтарь. Остальное ориша аккуратно собрал в ритуальную тыквенную бутыль, куда уже была насыпана мука.

Снова мысленно воздавая должное предусмотрительности Ануэн, он извлёк из одного из принесённых ею свёртков бутыль рома и щедро разбавил этим волшебным напитком петушиную кровь.

Я обратил внимание, что монахи невольно сморщились, наблюдая приготовление этой смеси.

В следующее мгновение они сморщились ещё больше, когда увидели, что этот коктейль тягучей струёй низвергнулся в глотку.

В мою глотку, кстати. Ориша наслаждался вкусовыми ощущениями, а похмелье, я так понимаю, в полном объёме достанется мне.

А он к тому времени уже оккупирует тушку незадачливого демона и будет во всю наслаждаться жизнью и упругим телом любвеобильной демонессы.

Ловкие пальчики девчонок продолжали выколачивать из туго натянутой на маленьких барабанах кожи замысловатый ритм.

Моя рука, ведомая волей Эшу, набрала полную жменю травяной смеси, и кинула на жаровню.

Жаровня исправно выдала в пространство плотные клубы ароматного дыма, от которого у меня, даром, что телом я не управлял, начала заметно кружиться голова и нестерпимо засвербило в носу.

Чихнул, аж подпрыгнул, а Эшу мысленно пробормотал, что, мол, предупреждать надо.

После того, как прочихался, стало немного легче, хотя глаза продолжали слезится, а проглоченная порция ритуального напитка ощущалась мною, как уголёк, тлеющий в желудке.

Наконец ориша усадил моё тело в изголовье лежащего навзничь демона, и приступил непосредственно к процедуре изгнания демонической сущности из её собственного вместилища с целью это самое вместилище беспардонно отжать.

Какие именно манипуляции с силовыми полями проделывал Эшу Опин, я не очень понял.

Энергетический фон менялся каждое мгновение. Спирали, состоящие из сплетения ци и маны обвивали и демона, и меня.

Какие-то энергетические потоки стелились по полу, некоторые взмывали под потолок, формируя там бубликообразные конструкции. Даже магнитные поля затеяли безумную пляску в окружающем нас пространстве.

Наконец, под потолком сформировалась сфера, где причудливо сплелось несколько видов энергии.

Повисев там несколько секунд, эта конструкция опустилась к голове обездвиженного демона и зависла около его левого виска.

А еще спустя минуту эта сфера выпустила из себя энергетический щуп, который проник в ушное отверстие чернокожего инфернала.

Глаза демона широко распахнулись. Из клыкастой пасти вырвалось клокочущее яростью рычание.

Мои руки легли на виски демона, и я почувствовал, как с кончиков моих пальцев в голову монстра потекла концентрированная энергия астрала.

Рычание монстра с каждой секундой становилось выше, покуда не перешло в истошный визг, а потом и в ультразвук.

Наконец из приоткрытой пасти демона вверх потянулись тоненькие черные нити демонических эманаций, сплетающихся в плотный жгут.

Жгут сматывался в энергетический клубок, который был таким же фиолетово-чёрным, как и тело, откуда тянулись эти нити. Клубок шевелился, как живой, поверхность его шла волнами от того, что образующие его нити извивались, словно ядовитые черви.

Похоже, наступил самый важный момент обряда.

Мерзкий клубок ежесекундно увеличивался, паря на высоте полутора метров над полом. Он выглядел так, как будто что-то неумолимо распирало его изнутри.

Наконец, эта дрянь беззвучно взорвалась и сгорела в ослепительно-голубой вспышке.

Мои руки протянулись ко лбу безжизненной туши, распростёршейся передо мной.

Эшу моими пальцами подцепил и сорвал с фиолетово-чёрного лба полоску рисовой бумаги, которая обеспечивала неподвижность этого мощного тела.

Ничего не произошло.

В течени секунд тридцати никто в помещении не двигался. Барабаны смолкли. Казалось, что если прислушаться, то можно услышать биение сердец всех присутствующих, настолько тихо стало в камере.

— Демон изгнан, — эти слова вырвались из моего горла. Я не узнал своего голоса, настолько скрипучим он был. Моё лицо развернулось к монахам, продолжавшим бесстрастно наблюдать за всем этим действом, — да поселится в этом теле другая сущность!

Я почувствовал, что снова могу управлять своим телом, и осознал, насколько затекли мои ноги от долгого сидения на коленях.

Я, кряхтя, как столетний дед, поднялся на ноги, и одновременно с началом моего движения на полу тяжело заворочалась чёрная туша.

— Бро, у нас всё получилось, — довольно проскрипел чёрный великан.

— Замечательно, — я повернулся к Ануэн, которая наконец расслабилась на своей табуреточке и отложила в сторону джембе, — дорогая, ты не проводишь уважаемого Опина наверх?

— Найти ему апартаменты? — сразу уточнила догадливая магесса.

— Да, дорогая.

— А ты?

— А у меня есть ещё дела, которые необходимо доделать здесь, — я вовремя вспомнил, что в дальней камере у меня скучает зомбированный брат Росперт, и у меня родилась мысль о том, как его ещё можно использовать с пользой для дела.

— Господин барон, — это проявил инициативу Чжао Ю, у которого в голове, похоже роились сотни вопросов относительно того, свидетелем чему он только что стал, — можем ли мы с вами поговорить?

— Шифу, вы хотите узнать, что именно и как я только что проделал? — устало улыбнулся я, глядя в морщинистое лицо настоятеля.

— Да, ты угадал, — настоятель продолжал буравить меня своим многозначительно-любознательным взглядом.

— Шифу, а может быть вы лучше переговорите непосредственно с тем, кто завладел физической оболочкой, ранее принадлежавшей демонической сущности?

— Я бы очень этого хотел, но не знаю, насколько это будет позволительно мне, как гостю.

— Вы можете смело заняться удовлетворением своего любопытства, — я посмотрел на чернокожего, — ведь ты сможешь ответить почтенному Чжао Ю на его вопросы, бро?

— С радостью и удовольствием, — лицо, ранее принадлежавшее демону, неумело сложилось в гротескное подобие улыбки и, обернувшись к настоятелю, Эшу проскрипел, — меня зовут Эшу Опин, и я, конечно, отвечу на все ваши вопросы.

Наконец монахи, Эшу Опин и девчонки проследовали к выходу из тюрьмы.

— Зайка, а ты что сидишь, притихла, как мышь под веником? — подумал я.

— А что, уже можно выходить? — в голосе Зайки, прозвучавшем в моей голове, отчутлмво прослеживались радостно-нетерпеливые интонации.

— Уже минуты три, как можно, — подумал я, — только сразу прими человеческую форму, да к монахам близко пока не подходи. А то, не разобравшись, они тебе лоб-то зелёнкой намажут, то есть прилепят туда свою бумажку с иероглифами, что, в общем-то, почти одно и то же.

Тут же передо мной нарисовалась крольчиха, силуэт которой сразу же подёрнулся дымкой.

Когда дымка рассеялась, в тюремном коридоре стояла Зайка в своём человеческом обличье, кокетливо задрапированная в две узенькие тряпочки.

Тряпочки эти скрывали гораздо меньше, нежели оставляли открытым для любопытных взглядов.

— Ты, это, — я изобразил пальцами какой-то вялый жест, — оделась бы, что ли, по-приличнее, а?

— Будет сделано, — Зайка, потупив глазки присела в книксене, тоже мне, скромница.

— Надеюсь на твоё здравомыслие, — я ухмыльнулся, глядя в развратные глазища демонессы, — сейчас, скорее всего, твоего Эшу, наверное, монахи донимают, так что не очень торопись. Успеешь ещё вдоволь накувыркаться.