— Не мохай, бро, — тут же ободрил меня Эшу Опин, — всё будет тип-топ!

— Занятно, — задумчиво проговорил Чжао Ю, — ну, посмотрим. Интересно, что ты нам покажешь.

Камера, где лежали демоны, освещалась дрожащим огнём смолистых факелов, вставленных в мощные держаки.

Надо сказать, что в неверном свете беспокойно пляшущих языков пламени демонические хари казались мне ещё более отвратными, нежели при дневном свете.

Монахи начали деловито готовиться к окончательному изгнанию демонов. Расставили свечи, развешали по стенам листы рисовой бумаги и пергаментные полосы, украшенные разноцветными, каллиграфически прорисованными иероглифами.

— А что тут написано? — поинтересовался я у настоятеля.

— Это печати, которые сильно ослабляют демонические сущности и рвут эфирные нити, которые удерживают их в нашем мире до момента выполнения полученного при вызове приказа.

— Понятно, то есть мы изгоняем их не смотря на то, что они свою миссию не выполнили?

— Да, ты всё правильно понял, — улыбнулся настоятель, — а теперь тихо, мы начинаем.

К этому времени остальные монахи отнесли чернокожего демона в сторонку, и крепили на лбы медведя и синего обезьяна дополнительные полоски с иероглифами.

Но вот они встали рядком и затянули свои мантры. В руках у кругленького Ма внезапно появился маленький гонг и колотушка, которой он по этому гонгу и врезал.

Под сводами древней тюрьмы медью загудело эхо, переплетаясь с горловыми звуками, издаваемыми хором монахов-демонологов:

— Ом-м-м-м-м…

Тела обоих демонов начали, сначала, мелко трястись, а потом их стало совсем не по-детски колбасить, их конечности стали хаотично молотить по полу, а на оскаленных зубах запузырилась чёрная пена.

Настоятель, держащий в каждой руке по яшмовой артефактной печати, тихо приблизился к извивающимся на полу демонам, из пастей которых, помимо пены, с тихим свистом вырывались и устремлялись к потолку струйки красно-зелёного кислотного дыма. В общем, как-то нехорошо им было.

А потом настоятель изловчился и одновременно с размаху хлопнул своими печатями по многострадальным демоническим лбам.

Там, где печати коснулись инферналов, засияли золотом линии отпечатавшиеся на их коже, затем налились багровым светом и оттуда повалил зловонный дым, который заполнил всю камеру, да так плотно, что на расстоянии вытянутой руки невозможно было ничего разглядеть. Лишь где-то у стен сквозь дым неуверенно пробивался свет факелов…

Вдруг раздался леденящий душу вопль, что-то несколько раз громыхнуло, словно раскаты приближающейся издалека грозы, и наступила давящая тишина.

Дым рассеялся. А в камере остался только обездвиженный чернокожий клыкастый демон, лежащий как бревно у стеночки.

Медведь и обезьяна исчезли, отправившись, по всей видимости, в свою родную преисподню.

— Ну, теперь твоя очередь, — обернулся ко мне безмятежно улыбающийся Чжао Ю.

— Вытащи его в середину комнаты и перевали на спину. А потом зажжёшь наши любимые черные свечи, — начал инструктировать меня Эшу Опин, — две по бокам на уровне его живота и одну в головах. И попроси, что бы джембе1 маленький принесли, без барабанов как-то оно неправильно будет. Ароматический набор номер четыре надо притащить. У Ануэн пускай спросят, у неё точно в загашнике есть. А жаровня тут где-то должна быть, у охраны. Вот её надо будет хорошенько раскочегарить, да побыстрее.

— Не привык ты малым довольствоваться, — подколол я своего ориша, — и музыку ему подавай и свечи, и благовония.

— Да, я такой, — самодовольно заявил Опин, — стараюсь ни в чём себе не отказывать.

Я отправил одного из дежурных охранников за свечами,барабаном и ритуальными благовониями. Второму поручил притащить мне сюда жаровню и разогреть её как следует.

А пока стражники занимались моими поручениями, я перекантовывал увесистую тушку демона в середину камеры и укладывал его на спину в соответствии с ценными указаниями, которыми меня щедро снабдил Эшу Опин.

Далее Опин попросил на некоторое время уступить ему контроль за моим телом, и, не щадя моих штанов, начал ползать вокруг бесчувственного демона на карачках, и высунув от усердия кончик моего, заметьте, языка, чертил мелом на каменном полу какие-то загадочные фигуры.

В основном это были круги, в которых он вписывал различные затейливые загогулины, трезубцы и стрелки.

— Что это? — поинтересовался я.

— Это веве, магические печати, концентрирующие тонкие энергии и облегчающие манипулирование ими, — Эшу Опин вещал, как маститый преподаватель, взгромоздившийся на университетскую кафедру, — конкретно эти веве, что я сейчас рисую, предназначены для того, что бы я мог без особого труда вселиться в это тело, а та сущность, которая пока является его владельцем, вылетела бы из него, как пробка из бутылки, и отправилась в пекло, где ей самое место.

— Интересно, — мне действительно было интересно. Похоже, что это штуки весьма полезны в нелёгком деле оперирования энергетическими потоками, — а меня научишь?

— Ишь ты, — гыгыкнул Лоа, — любознательный-то какой. Научу, конечно, только тебе долго учиться придётся. Тут всё не так просто, много всяких нюансов. Да и запоминать большие объёмы информации придётся.

— Ну, какие наши годы, мозг ещё не совсем окаменел, хвала богам. Так что, буду учиться, — подтвердил я своё желание, — нужные же знания.

— Это да, — проскрипел ориша, продолжая протирать колени моих штанов, — знания, это всегда хорошо…

Монахи во все глаза наблюдали за тем, как вокруг лежащего демона появляются всё новые и новые знаки и загогулины, им совершенно незнакомые.

Они чинно расселись рядком на грубой деревянной скамье, стоявшей у одной из стен.

Скамья эта, судя по всему, служила нарами для невольных постояльцев этой камеры, которых сюда заселяли, как правило, не интересуясь их мнением на этот счёт. А вот теперь на ней восседали почтенные иноки.

Иноки, видимо, решили проконтролировать соблюдение мною техники безопасности при работе с нематериальными и инфернальными сущностями. Ну и любопытство своё удовлетворить, конечно.

Но, надо сказать, что мои действия они наблюдали молча, и в тишине, которая повисла в камере можно было различить едва слышный звук крошащегося о каменные плиты пола мелка.

— Если по хорошему, то тут, конечно, лучше было бы для начертания веве использовать муку или, хотя бы, тёртый кирпич, — пробурчал ориша, — но ничего, я думаю, что мелок вполне за тёртый кирпич сойдёт, если не приглядываться.

В тюремном коридоре послышались приближающиеся шаги. Вероятно, это возвращался мой посыльный.

Хотя прислушавшись, я понял, что к нам идёт не один человек, а гораздо больше.

И да, вместе с охранником в камеру вошли Ануэн и Нуота. В руках они держали джембе, пакетики с благовониями, и кучу всяких прочих мелочей, которые обычно используются в наших ритуалах.

А у охранника в руках я заметил переносной алтарь и клетку с чёрным петухом.

— О, птичка, — радостно прокомментировал появление охранника с птицей Эшу Опин, — а я и не просил, думал нету, а вы запасливые какие оказались.

— Это Ануэн, это она у меня умница, — переадресовал я похвалу.

— Да что бы вы без меня делали, — улыбнулась Ануэн.

Нуота же смотрела вокруг большими глазами, для неё наши обряды были пока в диковинку, хоть она уже и принимала в них участие. Кроме того её смутили сидящие на лавке и молча наблюдающие за происходящим монахи.

— Ануэн, давай, бросай травы на жаровню, — мысленно скомандовал Эшу Опин.

Ануэн подошла к жаровне и щедро сыпанула экзотических благовоний на раскалённую медь.

В неподвижном воздухе тюремной камеры причудливо извивающимися струями начал расползаться ароматический сизоватый дымок.

— Молодец, девочка, теперь мы всё по уму забабахаем, — похвалил её Эшу, после чего обратился уже к обоим девчонкам, — так, девушки, теперь расставьте свечи по бокам этой тушки, и в изголовье, зажигайте их, а потом начинайте барабанить. Только аккуратнее, веве мне тут не смажьте.