И я опять удивился. Она обняла нас обоих и крепко и с чувством расцеловала, сначала Ануэн, а потом и меня.

И по её щеке вдруг побежала одинокая слеза.

Её влажные чёрные глаза метались между моими глазами и глазами подруги.

— Спасибо вам, — прошептала она, а потом опустила взгляд и сказала, — с вами я на миг почувствовала, что я не одна, это так странно, это так здорово…

И растаяла в воздухе.

Я непонимающе посмотрел на Ануэн.

— Она одинока, — пояснила подруга, — она одинока уже целую вечность и впереди у неё ещё одна вечность, наполненная одиночеством. У каждого демона есть свой персональный ад. Своя вечная, никогда не отпускающая боль. И её ад — это её одиночество. А сейчас она ощутила намёк на то, что рядом кто-то всё-таки есть. И её неизменная боль хоть только на мгновение, но отступила, — подруга неуловимо смахнула с лица трагическую маску, сопровождавшую эти слова и чувственно промурлыкала:

— А теперь отнеси меня в кровать, — обвила мою шею руками, и, когда я подхватил её под коленки, выдохнула мне в ухо, — я хочу тебя…

Предчувствия меня не обманули. Да, как и предполагалась, я не выспался.

После того, как Зайка, получившая заслуженную награду, оставила нас с Ануэн наедине, мы с подругой полностью отдались взаимному влечению, изрядно разогретому процедурой награждения демонессы.

Мы неистово любили друг друга, набрасывались друг на друга снова и снова, не чувствуя усталости.

Наши тела причудливо переплетались и перетекали из одной невообразимой позы в другую.

Мы, захлёбываясь, жадно пили пряный напиток любви и никак не могли напиться.

Наши крики и стоны многократно отражались от стен и, я подозреваю, не давали спать всем, кто имел несчастье жить недалеко от наших апартаментов…

— Милый, — раскрасневшееся личико подруги склонилось надо мной, — я весь вечер хотела тебя спросить, а что это, всё таки была, а-а-ах, — она непроизвольно прервалась из-за ощущений, вдруг нахлынувших на неё тугой волной, — за награда такая была, для демоницы-то нашей?

Я начал концентрироваться для того, чтобы сказать в ответ хоть что-нибудь. Очень сложно собраться с мыслями, когда полностью погружен в ожидание надвигающейся кульминации.

Дело в том, что оседлавшая меня подруга умудрилась задать вопрос, ни на секунду не замедляя бешеной скачки. И теперь она покусывала свои губы в предвкушении, а я чувствовал, что времени до феерического взрыва ощущений и эмоций остаётся всё меньше, и потому не стал вдаваться в излишние подробности:

— Сейчас ты это почувствуешь, милая, — прохрипел я, продолжая массировать податливую грудь девушки, — поверь, это ты ни с чем не спутаешь.

Я ещё успел поймать взгляд её бездонных голубых глаз, и меня накрыла волна острейшего финального наслаждения.

Меня выгнуло дугой, и с кончика моего копья, извергающего квинтэссенцию жизни в горячие глубины женского лона, сорвалась маленькая молния чистой астральной энергии.

Эта сила мгновенно проникла в даньтянь подруги, смешалась с её энергией и растеклась по всем энергетическим каналам её тела.

В мои уши вонзился её крик, в котором причудливо сплетались удивление тем, что так, вообще бывает, беспредельная радость бытия, острейшее наслаждение и всеобъемлющее счастье.

Всё её тело, каждое мышечное волоконце, содрогались в пароксизме страсти. Глаза её расширились и, мне показалось, из них ударили лучи бледно-голубого света.

А потом она обмякла, и обессиленно упала на меня.

Стоит, наверное сказать, что я не мог некоторое время шевельнуть ни ногой, ни рукой. Впрочем, и подруга пребывала точно в таком же состоянии.

Так мы лежали минут, наверное, пять, дыша с трудом, а может и дольше. Точно не скажу, потому, что я не помню, как заснул. Просто в какой-то момент с головой провалился в омут приятной истомы.

А разбудил меня затяжной поцелуй. Приятно. Постепенно осознал, что о мою грудь трутся два упругих полушария, рождая сладкое томление внизу живота.

Открыв глаза, я сразу же встретил смеющийся взгляд Ануэн.

— Доброе утро, мой герой, — сказала она, на секунду оторвавшись от моих губ.

Впрочем, решив, что словесный ответ ей не очень то и нужен, тут же требовательно впилась в мой рот снова.

Я решил, что нет смысла спорить, и начинать нудные рассказы про дела, козни недоброжелателей, и прочую хрень, а лучше плыть по течению и постараться урвать у жизни ещё чуть-чуть счастья.

Языки наши переплелись, руки мои пришли в движение. И откуда только силы появились, хе-хе, после вчерашнего-то.

— А ты знаешь, милая, — спросил я подругу, которая, устав от поцелуя, немного отстранилась, чтобы перевести дух, что из-за тебя мы опоздаем на завтрак и будем есть всё остывшее?

— Ай, — взвизгнула Ануэн, ощутив, что моя ладонь медленно переползает с нежной кожи внутренней поверхности её бедра туда, где её присутствие было наиболее остро ощутимо, — почему же мы, мм-м-м, — она вдруг сделала судорожный неглубокий вдох, — опоздаем? — и снова тихо ахнула.

— А потому, что ты ночную рубашку, как вечером сняла, так и не надела потом, — пояснил я, заглядывая во вдруг расширившиеся глаза подруги.

— О-о-ох, — вырвалось из её приоткрытого ротика. Глаза её подёрнулись пеленой неги и наслаждения, — что ты со мной делаешь? Завтрак пропустим же…

— Ничего не знаю, это ты во всём виновата, — я привлёк её к себе и начал целовать нежную кожу грациозной шеи…

Всё проходит. И нам таки пришлось отклеиваться друг от друга и идти в столовую. На завтрак мы успели всё-таки.

Другое дело, что пристальные взоры сидевших напротив нас Нуоты, Леобы, Сигини и Одальни вызывали некоторое неудобство…

На Ануэн они смотрели, преимущественно, с ярко выраженной завистью, а мне доставались оценивающие и, не побоюсь этих слов, восхищённые взгляды, но, с растворённым в них лёгким недоверием.

Кроме того, в глазах сидящих напротив девушек присутствовали и другие эмоции.

Например, в глазах Нуоты я прочёл твердое намерение выяснить, насколько её предположения, базирующееся на услышанных этой ночью криках и прочих звуках соответствуют реальности.

Похоже, что в будущем она станет знаменитой естествоиспытательницей. Только настоящий учёный стремится так решительно проверить свои гипотезы на практике.

Уважаю. И, конечно же, предоставлю ей возможность проверить правильность своих умозаключений, хе-хе.

Леоба, встретившись с моими глазами слегка порозовела и опустила взгляд в тарелку, стесняшка эдакая. Вот так, глядя на неё и не скажешь, что она — убийца экстра-класса.

Одальни тоже старательно прятала от меня глаза.

А вот её подруга, Сигини, смотрела на меня прямо, и бы сказал, совершенно недвусмысленно.

Взгляд её выражал железобетонную уверенность, что всё уже, собственно, решено.

Но мне, всё-таки, предоставляется свобода в выборе места и времени.

Я не удержался и подмигнул этой целеустремлённой девушке.

Матушка наблюдала за этой пантомимой настороженным взглядом.

Прочитав вожделение в девичьих глазах, осуждающе посмотрела в мою сторону и, вздохнув о непутёвом отпрыске, остающемся, несмотря ни на что, неисправимым бабником, перешла к завтраку.

Глядя на неё я наконец понял, насколько мне хочется есть. Зверски хочется есть.

Ведь вчера были произведены просто бешеные энергетические затраты. Да и сегодня с утра мы с Ануэн, гммм, не удержались. Наверное, просто по инерции.

После завтрака я, было, хотел поработать с Ануэн. Дело в том, что я таки соорудил первый полукустарный преобразователь астральной энергии в ману.

И хотел, что бы Ануэн проверила его в действии и внесла свои предложения по тому, как лучше сопрягать моё изделие с защитными артефактами.