— Теперь, — продолжала она, — Когда все это зашло слишком далеко, я больше не хочу в этом участвовать. Сталван… Он тоже саарид, и, кажется, сошел с ума.

— Я просто пытаюсь понять услышанное… Он… Что?! Всегда был таким?

— Похоже, мы родственники, — пожала она плечами, — Я об этом только догадываюсь, не уверена.

Вперил свой взгляд в истинную. А какая у нее роль в этом всем?

— Александр, — почувствовал прикосновение горячей руки Элизы к оголенному плечу, — Ей нужен врач. И побыстрее.

— Выйди, — девушка уже открыла рот, чтобы возразить, но передумала и, кивнув, вышла, захлопнув дверь.

— Какое к этому имеешь отношение ты?

Она шумно сглотнула:

— Я… Все расскажу… — Вера тяжело вздохнула, — Сталван привез меня сюда. Он спас меня от бандитов и наказал слушаться его, грозясь убить. Это страшно, — она провела рукой по лицу. Я видел, как тяжело ей было начать говорить, — Сначала я должна была следить лишь за Элизой. Возможно, он думал, что она нашла искомое и просто утаивает. Но, когда мы… Когда вы… Когда ты стал проявлять ко мне интерес, он затребовал, чтобы я искала этот чертов камень, так как могла входить сюда, — я скривился, как от сильной зубной боли, а она продолжала оправдываться, — Но я ничего ему не рассказывала, я клянусь! Я боялась потерять тебя, он говорил, если умру я, то и ты можешь. Быть может, он думал, что мы…

Вернув себе самообладание, я прочистил горло. Да уж, от такой пощечины будет сложно оправиться:

— Где артефакт?

Вера замерла, смотря на меня в отчаянии. Она знала, что я не смирюсь, она простилась со мной, я это видел. Но все еще не могла поверить, что это наяву.

Как и я…

***

Я захлопала глазами, пытаясь отогнать мысли, в которых себя жалела. Я так верила, так хотела верить, что наше чувство настоящее, истинное, что никакие преграды не смогут его сломить. Но теперь эта иллюзия рассыпалась на моих глазах, оставляя лишь разорванное в клочья сердце.

Слабо кивнула, еле заметно, ощущая, что силы мои действительно на исходе. Медленно прошла к камину, сняла со стены щит, украшенный гербом, и нырнула рукой в углубление, что скрывалось за ним. Нащупала небольшой гладкий камушек, размером с грецкий орех. Он был теплый, нагревался десятки лет от жара пламени, но не растрескался. Думала, может, хоть эта важная для всех вещица вызовет у меня какое-то чувство, но нет, мне было все равно на его ценность. Мне было на все теперь все равно.

Когда Александр протянул в мою сторону руку, я осторожно вложила артефакт в его ладонь. Попыталась коснуться холодных пальцев, но он отпрянул, не желая прикасаться к той, что была заражена губительной ложью. В его глазах я была наихудших воплощением его представлений о любви всей жизни, но я готова была его полюбить со всеми недостатками и достоинствами. Быть может, еще не все потеряно…

Я сделала смелый шаг вперед, собирая для этого по крупицам все оставшиеся силы.

— Прости меня. Я знаю, все знаю. Я сделала тебе больно, поступила неправильно. Ведь… Можно было сказать, что это ложь во спасение. Разве нет? — с надеждой вскинула на него взгляд. В его светлых глазах я видела плещущуюся боль.

— Ложь есть ложь, Вера. Я давал тебе шанс рассказать, но ты снова обманула, — он коснулся моей шеи, внимательно разглядывая лицо. Александр оказался так близко, что я могла бы его поцеловать, но не решилась. Большой палец его руки мазнул по моей разбитой губе и подбородку, стирая запекшуюся кровь.

Когда он задел небольшую ранку, она тут же отозвалась короткой болью. Боль, боль, боль. Как ее стало много в моей жизни. Сама я превратилась в безумного адепта и только и делала, что служила боли, причиняя ее себе и другим.

Резким движением он обхватил мою шею, заставляя пятиться назад, пока не вжал меня спиной в стену. Он не душил, не причинял боли, но я, все равно испугавшись, тяжело задышала, раздувая его спутанные после сна волосы, упавшие на лицо. Большая ладонь, крепко обхватившая шею, могла запросто разорвать мою глотку прямо сейчас.

— Что еще ты скрываешь? Скажи, в чем врала?

— Ни в чем… Ни в чем! — тут же запищала, словно мышь, попавшаяся в ловушку. Он позволил себе чувствовать, это мой шанс достучаться до него, — Я клянусь, что верна тебе. Я никогда не обману больше твоего доверия, лишь дай мне шанс. Я… Я знаю, что ты чувствуешь.

— О, это вряд ли, — его голос звучал слишком холодно, слишком отчужденно. Я предприняла последнюю попытку.

— Я тоже дракон.

Александр замер, нахмурил брови. Словно опомнился, тут же отпустив, сделал шаг от меня.

— Что за вздор! Очередная ложь…

Он отвернулся, но я выскочила вперед, оказываясь перед ним:

— Я все исправлю! Я все изменю. Я докажу…

Я видела, как он улыбнулся, медленно растягивая губы. Но так печально, что у меня защемило сердце. Его лицо исказила болезненная судорога, превращая улыбку в оскал, точно осознание моего обмана причиняло эту боль физически. Он наклонился к самому моему уху, шумно выдыхая, и проговорил совсем тихо:

— Нет.

— Ч-что? — переспросила, все еще в глубине души лелея надежду на иной исход.

— Твои поступки были ничем иным, как заговором в отношении моего доверия. Я освобождаю тебя от нашей связи, — он отстранился, но все еще недостаточно. Казалось, я даже слышала, как колотится его сердце, — Я не прощу тебя, Вера.

Тихонько всхлипнула, боясь издать лишний звук. Земля ушла из-под ног так стремительно, что я свалилась на колени. Слишком тяжело становилось от того, что он прав. Это точно конец. Как же я ненавижу себя…

Подняла мокрое от слез лицо, чтобы посмотреть в последний раз. Теперь действительно последний.

Перед глазами поплыло, мир начал стремительно схлопываться, смазывая его образ. Шум в ушах поглотил прочие звуки, сердце в страхе дрогнуло, я проваливалась в темноту. В спасительное забытье, где я могла побыть с ним в своих потерянных мечтах.

— Александр… — угасающий взгляд выцепил его удаляющуюся фигуру.

Он ушел…

***

Я кинулся в коридор, уже плохо соображая, что происходит. Мои грозные приказы тонули в рокоте дракона в моей душе. Он стенал по своей истинной, метался и разрывал меня изнутри, желая откатить все назад, изменить мое волевое решение.

Метнулся обратно в комнату, подхватывая Веру на руки. С испугу показалось, что она не дышит. Ногой вышиб хлипкую дверь в проходе в стене. Оказавшись в ее комнате, аккуратно уложил свою драгоценную ношу на постель, но так испугался ее отпустить, что оставил безжизненно слабую руку ее в своей ладони.

— Милая Вера… Как же обманчиво было твое имя, — неловким жестом я убрал непослушные пряди с ее лица. Теперь даже в беспамятстве она не переставала стонать и хмуриться.

О, что же я наделал? Неужели больше не посчастливится мне увидеть ее доброй улыбки?

В дверь постучали. Не дожидаясь позволения, доктор влетел в комнату. Мне пришлось отцепиться от Веры, чтобы не мешать. Видеть ее в таком состоянии было слишком тяжело.

В коридоре мелькала маленькая фигурка Элизы, мечущаяся из стороны в сторону. Она заламывала руки и кусала губы. Я подошел ближе, мне еще надо было кое-что прояснить.

— Элиза, — она остановилась, устремив в мою сторону затравленный, но осуждающий взгляд, — Пожалуйста, если тебе известно, как ей можно помочь, сообщи врачу.

Она послушно скользнула внутрь, обходя меня боком, и вскоре вернулась.

— Александр, поверь, она… — осеклась, заслышав приближение начальника замковой стражи.

— Господин, — он коротко поклонился, — Сталван исчез. Мы обыскали подземелье и сейчас продолжаем обыскивать замок. Но, боюсь, он сбежал сразу же, как пришел в себя.

— Значит, отправьте погоню! Ищите его! — выскочила вновь вперед Элиза.

— Выполнять, — сухо добавил я, уже особенно ни на что не рассчитывая. В какую сторону он ринулся, известно только ему одному.

— Уже, господин. Я отдал приказ усилить патрули по периметру и охрану вашей светлости.