На пресс-конференцию следует заявляться тем, кто официально включен в команду. Сам игрок, это раз, тренер — это два, и администратор — это три. То есть я, Геллер и Миколчук. Те, кому организаторы оплачивают дорогу, питание и проживание. Ну, как бы оплачивают, ведь мы живем не в Западном Берлине, а в Восточном, нашем, социалистическом.

— Нельзя ли востребовать командировочные? — спросил я Миколчука. — Живем мы в другом месте, в рестораны ходим другие, и вообще… Пусть покроют издержки наличными.

— Именно так я вчера и поступил, — сказал Миколчук. — И добился того, что расходы возместят.

— И когда же? — спросил я чуть горячее, чем следовало бы.

— По вторникам, раз в неделю.

Раз в неделю, это понятно. Играем мы трижды в неделю, по вторникам, четвергам и субботам. Доигрывания, если таковые будут — по средам, пятницам и воскресеньям. Понедельник — свободный день. Матч из двадцати четырех партий, то есть длиться он будет восемь недель. Плюс каждый из участников имеет право взять три тайм-аута, итого максимальная протяженность — десять недель. До самой до зимы. Сумма выйдет немаленькая. Ефиму Петровичу очень пригодиться. Да и вообще, нет маленьких денег, есть большие ожидания.

— Но эти деньги пойдут Спорткомитету, — сказал Миколчук, и я расслышал в голосе злорадство.

— Это почему?

— Потому что и дорогу, и питание, и проживание нам уже оплатил Спорткомитет. Дважды получать деньги за одно и то же нельзя. Потому их, деньги, следует вернуть. Вы не согласны?

— Логично, — пришлось признать очевидное. Действительно, дважды получать суточные, квартирные и прочие суммы — это моветон. Может быть, даже уголовно наказуемый.

Вошёл прилично одетый юноша, подающий надежды шахматист и волонтер матча. Вошёл и проводил нас в зал, на пресс-конференцию. Пресс-конференция проходит не в игровом зале, но тоже не маленьком, присутствующих явно больше полусотни.

Карпов и его помощники, Горт и Либерзон, уже сидели за столом.

Я на ходу нацепил шахматные очки, и без потерь пережил очередную атаку вспышек.

И первый вопрос был мне, почему-де, господин Чижик, вы надеваете тёмные очки в помещении?

Я ответил, что когда с двух-трех метров в лицо бабахнут фотовспышкой, да не советской, созданной согласно требованиям гигиенической науки, а буржуазной, атомной — тут недолго и растеряться. Родопсин распадается, и пока не синтезируется заново, человеку худо, он слепой. Вот я и придумал очки для шахматистов, чтобы не теряли драгоценного игрового времени в ожидании восстановления чувствительности глаз.

А нет ли в этом элемента неспортивности, не получаете ли вы, господин Чижик, одностороннего преимущества перед соперником?

Нет, не получаю, ответил господин Чижик, и в доказательство достал из кармана элегантный очешник, раскрыл, извлёк шахматные очки, показал залу, и презентовал Карпову. Анатолий подарок принял. Вместе с очешником, разумеется. Домашняя заготовка, да. И в очередных номерах шахматных журналов Европы и Америки будет реклама шахматных очков «Чижик».

Затем пошли вопросы общего плана, на них мы отвечали попеременно. Но блистал больше я. Карпов-то отвечал через переводчика, а я — хочешь, пирожное, хочешь, мороженное. То есть и по-английски, и по-немецки, да ещё включив кайзера, чуть-чуть, чтобы не стать карикатурой. А когда французский журналист спросил по-французски, они, французы, ревностно относятся к своему языку, я ответил и по-французски.

И вот блистаю я, блистаю, но думаю с печалью, что русского-то языка не слышу. Нет здесь советских журналистов. Советский Союз не признаёт Западный Берлин частью Федеративной Республики Германии, и старается вообще его не замечать, как стараются не замечать дощатых нужников во дворах сельских школ и больниц.

И — заказывали? Получите!

— Александр Попригорода, «Радио Свобода», — представился очередной вопрошающий, и задал вопрос по-русски:

— В Советском Союзе готовится закон, по которому максимальный доход гражданина не должен превышать десяти тысяч рублей в год. Это приблизительно пятнадцать тысяч долларов, или тридцать тысяч немецких марок. Ваши призовые за матч известны, вы получите либо два миллиона, если сохраните титул, либо миллион, если титул вернётся к господину Карпову. Вопрос: не чувствуете ли вы себя крепостным мужичком, которого барин послал на заработки, которые мужичок обязан отдать хозяину до гроша, до полушки?

Хороший вопрос, не в бровь, а в глаз. Когда переводчик сказал это по-немецки, для зала, все оживились. Нехорошее это оживление.

— Не чувствую, — ответил я. Кратко и по существу.

На этом пресс-конференция завершилась.

Авторское отступление

Позиция после девятого хода чёрных

В реальной истории возвращение берлинской защиты на самый высокий уровень произошло во время матча за звание чемпиона мира между Каспаровым и Крамником в Лондоне, 2000 год.

Крамник, играя черными, выбрал это продолжение, и Каспаров, при всём его таланте, не смог пробить берлинскую стану. Четыре раза не смог, в итоге он вообще ни разу за весь матч не выиграл белыми. Чёрными он тоже не разу не выиграл, впрочем.

23 сентября 1979 года, воскресенье

Делай с нами, делай, как мы, делай лучше нас!

— Как страшно! Всемирный потоп! — Алла зябко поёжилась.

Да, было не жарко. Плюс восемнадцать внутри, плюс десять снаружи. Но ёжилась Алла не от прохлады, ежиться её заставил вид из окна. Внизу — кисельная непроглядность. Туман. Много. И лишь кое-где из тумана выглядывают церковные шпили, верхние этажи самых высоких зданий, и, конечно, телебашня. Можно вообразить, что бункерный вурдалак открыл шлюзы, Шпрее вышла из берегов, вышла, и затопила Берлин.

А можно и не вообразить.

— Начнём, — сказал я. — Товарищи шахматисты, вам слово.

От имени шахматистов выступил Ефим Петрович.

— На первый взгляд, и вы, Михаил Владленович, и Анатолий Евгеньевич нигде никаких неточностей, тем более ошибок, не допустили. Но это на первый. Сегодня мы продолжим анализ, и к вечеру представим результаты второго взгляда.

Молодые, подающие надежды поддержали Ефима Петровича энергичными кивками. Представят, обязательно представят.

— Хорошо, — сказал я. Нужно же шахматистам заняться чем-нибудь полезным. Оправдать присутствие в собственных глазах. Мы не туристы, мы аналитики! Разбор вчерашней партии поможет если не мне, то им наверное. Пригодится в будущем. Сами будут играть Берлин, против них будут играть Берлин, а они в Берлине уже доки. А вдруг и найдут что-нибудь такое, чего я не учёл? Лучший ход за белых, лучший ход за чёрных? Тогда и мне с того выйдет огромадная польза, как любит выражаться постоянный автор журнала «Степь» Никифор Будейко, известный чернозёмский писатель-деревенщик. Читал, читал я его знаменитый роман «Горький смак». Пришлось.

— Что у нас по общей части? — это вопрос к руководителю нашей делегации. Техническому руководителю. Техническим его делаю я. Адольфу Андреевичу это не нравится, он хочет быть полноценным, всеобъемлющим руководителем, как и назначил Спорткомитет, но со мной не спорит. Разве что мелкие шпильки позволяет, настолько мелкие, что и не понять, есть они, или мстятся.

— По общей части, Михаил Владленович, следующее. На ваше имя поступило более ста телеграмм, и они продолжают поступать. От трудовых коллективов, от школ, от воинских частей, от любителей шахмат. Зачитать?

— Сто телеграмм? Нет. Оставьте, я сам прочитаю. Позже.

— Разумеется, Михаил Владленович, разумеется. Второе: запланированная вчера вечером ознакомительная экскурсия по городу откладывается до лучших времён: туман!