– Ивава.

– Иванова. Сколько лет тебе, Кассия Иванова?

Косуля повисла вверх тормашками.

– Два.

– Когда день рождения? – продолжала викторину Лара.

Сестра перевернулась, встала ножками на пол и сообщила:

– Толова ситибя.

– Точно, второго сентября. Молодец, Кася! Верно помнишь, нигде теперь не потеряешься.

Косуля прижалась к Ларе, они обнялись.

Громко хлопнула входная дверь, затем приглушенно – уличная. Братья спрыгнули с койки, кинулись к окошку, прислонились лицами к стеклу.

– Мать открыла калитку, – комментировал Тима, – перешла дорогу. Понятно, к соседке в гости. Опять на два часа.

Вчетвером вышли из детской. Дверь в зал была закрыта, комнату снова занял отец.

Буря миновала, оставив следы. В прихожей царила разруха: валялись скинутые с полок ветровки, кепки, платки. Дорожки на полу сплошь усеяны раскрошенным батоном.

– Вот так битва! – восторженно протянул Тимка.

– Помогите мне прибраться, – попросила Лара.

Понятно без материнской указки, что устранять беспорядок придется Ларе. Опять ей… Кому еще?!

– Убираться – женская обязанность. Вперед на крошки! – подразнил старший из братьев.

Мальчишки засмеялись и убежали на улицу.

Из зала послышался жалобный писк, хриплый голос молил:

– Ириска, принеси мне попить. Плохо совсем, помираю.

Лара зачерпнула ковшом воды из ведра, толкнула комнатную дверь. В нос шибануло перегаром, тело передернуло. До чего противный запах!

Папка лежал на диване, даже не разложив его. В отросших, торчащих по сторонам, сбившихся клоками волосах виднелись крошки батона. Пара свежих царапин краснела линиями на помятом лице.

Совсем не таким помнила его Лара. Другим сохранился образ родителя в глазах маленькой дочки: когда-то он ее любил, носил на руках, смеялся, играл.

Вот папка приносит детский велосипед, садит на него Лару и носится кругами по комнате, толкая перед собой трехколесник. «Б-ж-ж! Б-ж-ж!» – изображает отец рев газующего мотоцикла. Лара заливается от хохота, визжит от восторга. А потом приходит свирепая мать и грозно командует: «Хватит на сегодня!» Папа подчиняется: снимает Лару с игрушки, подкидывает вверх, крепко обнимает и опускает бережно на пол: «Беги, поиграй с куклой».

Раз семьей возвращаются из леса. Лара устала, ножки ломит от долгой ходьбы. Мама велит терпеть, папа же забрасывает Лару себе на спину и везет всю дорогу, периодически подскакивая и издавая громкое лошадиное: «Иго-го». Такой родной и любимый!

Нравились Ларе и другие забавы. Отец разложит раскладушку, застелет и отлучится будто бы по делам. Лара юрк под одеяло, лежит, замерев, дожидается. Папка приходит, садится на постель и пугается: «Ой, что в кровати появилось, пока я воду пил?» Он начинает щупать сквозь одеяло и щекотать: «Кажется, тут клоп огромный завелся. Сейчас я его раздавлю». Лара извивается от щекотки, заходится в хохоте. Устав, высовывает голову наружу. Папины глаза от удивления расширяются: «Так это не клоп! Это Лариска-Ириска, вкусная конфетка! Сейчас я ее съем!» и кусает легонько. До чего хорошо!

Они играют, пока мать не прикрикнет: «Хватит баловаться, не уснет! Да и Тимку разбудите своими визгами, только заснул». Лара взглянет на маму. Нос той удлиняется и загибается к губам, глаза уменьшаются и краснеют, черные волосы отрастают до пола. Вовсе не мать родная перед ней сидит, а настоящая Баба-яга. Страшно до жути! Холодно становится, кожа мурашками покрывается. Но папа берет Лару на руки, прижимает к себе и относит на детскую кроватку. Снова спокойно.

Заснет Лара в детской кроватке, а пробудится у отца под боком на раскладушке. Оглянется по сторонам, не понимая, почему она здесь. Папа обнимет и прошепчет: «Кто ко мне ночью приполз, напугал меня до икоты? Не вырвешься теперь из цепких лап хищного зверя!» Держит Лару и щекочет усами по щекам. Она отбивается, уклоняется, смеется. До чего колючие папкины усы! До чего замечательный батя!

Тут, на беду, мама подоспеет. Глянет на Лару, посыпятся металлические искры из глаз. Отцу выскажет строго: «Что ты с ней возишься? Взрослая она уже, пять лет! Лучше бы с пацаном позанимался, мужика из него воспитал».

Когда папа хотел играть, мама ставила руки в боки: «Не нужно баловать ребенка». В присутствии родительницы Лара к отцу не подходила. Только если мама разрешит, кивнув головой.

С каждым годом милый сердцу папочка становился всё грустнее и отстраненнее, всё меньше времени проводил с Ларой, всё больше отсутствовал дома. Виделись редко, разговаривали и того реже. Но Лара всегда ждала папку, выгонит ли его мать или сам не приходит. Лара не переставала надеяться, что вернется прежний отец, смешной и родной, поговорит с ней, побалуется, повеселится. Где ее папа, куда подевался?

Лара протянула ковш. Батька оторвал голову от подушки с грязными подтеками, жадно вцепился в посудину, выпил до дна, вернул.

– Жить буду. Выручила отца. – Он улыбнулся. – Как дела у тебя, Ириска?

– Хорошо.

Вот сейчас папа скажет забавную шутку. Лара присядет к нему на диван, вместе посмеются, поболтают, обнимутся.

– Слушай, а чего мать такая злющая-то? – недоумевающе спросил батя.

– Не знаю.

– Кто ее довел до белого каления? – продолжил расспрос отец.

Лара пожала плечами. Неужели папа не понимает, что он причина скандала? Расстраивать родителя совсем не хотелось, и Лара промолчала.

– Вы напакостили опять, проказники? – упорствовал батя.

– Ничего мы не пакостили, – защитилась Лара.

Отец задумался.

«Папка, поговори со мной, посмейся со мной, побудь со мной. Спаси меня из этого ада!» – беззвучно кричала Лара. Но папа ее не услышал.

– Ты матери помогаешь? – спросил он.

– Да.

– Молодец! – похвалил папа, – Много дел еще?

Лара кивнула.

– Беги тогда, доделывай. Мне отдохнуть надобно, тяжелая работа сегодня выдалась. – Отец отвернулся к спинке дивана.

Папка, родной, что с тобой стало? Почему Лара тебе не мила? Почему весь белый свет тебе не в радость? Почему ты дома не ночуешь? Пьешь с друзьями, а Лару забыл?

Прежний папа сегодня не появился, но когда-нибудь он обязательно вернется. Лара будет ждать.

Лара грустной вышла из зала. Сестра сидела посередине прихожей и жевала, в руке виднелся малюсенький кусочек батона со следами песка и волос.

– Кася, нельзя есть с пола – глисты заведутся. Выплюнь бяку!

Лара подставила ладонь – Косуля отдала добычу. Отнеся жеваный ком в мусор, Лара вернулась в прихожую – сестра снова жует.

– Косуля, мама ругаться будет. Обоим влетит. И тебе, и мне, – строго объяснила Лара.

Малышка замерла, выпучила глаза от испуга и резко плюнула содержимое рта на пол.

Лара приступила к уборке.

Крупный кусок, отлетевший от головы отца первым, нашелся сверху обувной полки, лежал на старых газетах. Лара отряхнула его от невидимой пыли, отнесла на кухонный стол. Почти полбатона, на завтрак семья скушает. Она взяла нож и с трудом отрезала горбушку.

Кася по-прежнему сидела на полу. Сестра ужасно обрадовалась, получив в руки вкусную булочку, заулыбалась и начала есть.

Повесив обратно на вешалки верхнюю одежду и головные уборы, Лара взяла миску и принялась на коленях собирать остатки багета, кусочки и мелкие крошки. Лучше сейчас, а то прилипнут, не отодрать.

«Подметать вечером нельзя – к бедам», – внятно объяснила мама, отходив как следует веником Лару, вздумавшую однажды прибраться перед сном.

Косуля доела булку и присоединилась к Ларе. Вдвоем ползали на карачках, выискивая каждую крошку. Напоследок Лара скатала в рулон дорожки, вынесла на улицу и основательно вытряхнула. Прихожая сияла чистотой, ни следа былого сражения.

Скоро вернулась мать. Едва перешагнув порог, возмутилась:

– Сволочь, снова удумала вечером мести! Без того не жизнь, а сплошные беды. Еще хуже мне сделать желаешь?!