Я пришёл в себя на берегу в густых зарослях чего-то похожего на ивняк. Всё тело болело и ломило, как после зубодробительной тренировки в спортзале, которые я иногда проводил в самом начале, когда ничего не знал о правильном выполнении упражнений. Ещё сильнее болела голова. Как только пошевелился, так сразу же заработал серию тошнотворно-болезненных уколов в затылке и в висках.
Подняв руку, чтобы прикоснуться к голове, обратив внимание, что она голая. Хотя я не снимаю рубашку, даже когда укладываюсь спать. Только при умываниях и купании в ручьях. Опустив взгляд ниже, на остальное тело, увидел, что полностью гол. Ни единой нитки на мне не было. Зато был покрыт множеством царапин, ссадин, синяков и мелких порезов. Не человеческое тело, а картина художника абстракциониста.
Вот только травмы меня не так сильно волновали, сколько возможная потеря одежды с оружием. С надеждой заглянул в пространственное кольцо и с облегчением выдохнул. Всё вроде как пропавшее оказалось внутри. Сначала я накинул плащ и натянул на ноги сапоги. После заторопился прочь от берега. Чтобы выбраться из густого ивняка мне пришлось дважды воспользоваться водяным хлыстом, чтобы расчистить себе дорогу. Через десять минут я оказался на достаточно чистом от зарослей местечке. Здесь я решил заняться собственными ранами. Вновь разделся, смыл грязь водой из фляги, насухо вытерся, морщась, когда грубая ткань касалась крупных порезов и царапин. Затем настало время для лечения. Все раны, до которых смог дотянуться, обработал заживляющей мазью. С полчаса выждал, чтобы она затвердела на коже и аккуратно оделся.
Самая большая травма обнаружилась на голове над левым ухом, на ладонь выше. Там устроилась огромная шишка размером с перепелиное яйцо. При касании она взрывалась вспышкой боли, которая отдавалась по всему черепу. Даже в зубах простреливало. Её я помазал густым гелеподобным маслом, которое холодило кожу и быстро лишало её чувствительности. Вскоре стало намного легче. Больше не скрипел зубами и не морщился, когда от неосторожного шага отдавалось болью в голове.
Далее занялся снаряжением.
— Дела, — протянул я, когда увидел во что превратился мой доспех и шлем. На них места живого не было. Девяносто процентов представляли из себя неглубокие порезы и даже царапины, которые испортили только красоту, но не эффективность, но имелось и несколько серьёзных повреждений. В кирасе застряли три обломанных наконечника от стрел или болтов. В шлеме зияла крупная рассечённая дыра. Просто чудо, что не заработал такую же в голове. Спасло внутреннее крепление, которое слегка отдаляло череп от внутренних стенок шлема. Когда я всё это получил — не помню. Вот совсем-совсем. Правда, после удара по голове, после которого поплыл и частично лишился слуха, я будто стал другим. Может, проснулись рефлексы тела, в котором оказалась моя душа? Вроде как подсознание взяло верх, пока сознание бродило в тумане. Скорее всего, всё так и есть. Именно потому я сражался врукопашную, игнорируя свои сверхспособности небесного практика. А потом ещё и за каким-то чёртом решил искупаться в реке. В момент удара о воду я полностью отключился. Чудо, не иначе, спасло мне жизнь. Точнее подсознание и рефлексы донорского тела. Правда, если говорить на чистоту, мне совсем не понравилась подобная потеря управления телом. Неприятный звоночек.
Броню я вернул обратно в кольцо. Правда, перед этим выковырнул из неё наконечники. Дзянь тоже проверил и был приятно удивлён его прекрасным состоянием. Никаких сколов и выщерблин, только микроскопические царапины. Но их заполирует любой мало-мальски рукастый кузнец. Каменный кинжал тоже был на месте и полностью цел, только слегка запачкан кровью. Её я убрал за пять минут с помощью воды, тряпки и нескольких капель специального оружейного состава.
Плотно перекусил, запил еду водой, сходил обратно к реке и заполнил фляги до горлышка. И отправился в путь.
Сориентироваться не составило большого труда. В этом мне помогло течение реки. судя по нему, я оказался на том же берегу, по которому несколько дней шёл по караванной тропе. То есть, страшная сеча с бандитами на мосту и порча доспехов — всё это оказалось бесполезным. Повторять действо не было никакого желания. Увольте.
Я пошёл по берегу, удаляясь от моста. Расчёт был на то, чтобы отыскать недалеко от реки рощу и построить плот. Либо найти несколько деревьев, прибитых к берегу водой. Мне вполне хватит трёх-четырёх двухметровых чурбаков, связанных вместе, чтобы переправиться.
В этот день мне не повезло. Ни рощ, ни плавника.
На следующие сутки спустя пару часов путешествия я увидел вдалеке на самом берегу реки стены города и поднимающиеся над ними острые макушки крыш. Первыми эмоциями были радость и надежда на окончание долгого путешествия. Их быстро сменили подозрения и опаска. Во-первых, даже на таком расстоянии должны быть дороги, тропы и прочие следы курсирования людей и домашних животных от поселения и к нему. Во-вторых, вокруг города было хоть шаром покати. Ни полей, ни садов, ни посада. В-третьих, на реке не стояло ни единого судёнышка, а они просто обязаны быть при таком-то расположении города. Когда я подошёл ближе, то обратил внимание на отсутствие дымов над городом. Горожане обязаны готовить пищу. В тех же тавернах и трактирах, жечь огонь в печах в банях, в мастерских и так далее. Тут типичное же средневековье, пусть и с магией. Вышеописанное — это постоянные черты наличия жизни и деятельности разумных. Но ничего из перечисленного не было.
Вскоре я уже смог рассмотреть проломы в стенах, серьёзные разрушения башен, огромные прорехи в крышах городских высоток. К этому моменту я уже был убеждён, что город пуст и эти виды только стали подтверждением моей правоты.
Была мысль обойти город стороной. Но она пропала так же быстро, как и появилась. Город мог дать мне строительный материал для плота, а то и какую-нибудь лодку. Правда, я сильно сомневаюсь, что нечто такое могло сохраниться в рабочем состоянии. Кроме того, в брошенных домах можно поживиться ценными вещами. К этому моменту я распрощался с брезгливостью и моралью. Теперь, вернись я в самый первый город, подаривший мне каменную пластину с изображением богини, я бы сметал в кольцо всё, что с виду имело хоть какую-то ценность.
Первая живность, которую я встретил уже у самого города, оказалась крупными чёрными и чёрно-белыми пятнистыми птицами, похожими на лесных воронов. Но с коротким крупным слегка загнутым клювом. Несколько десятков таких расселись на стене и крышах.
Надвратная башня и стена слева и справа от арки сохранилась почти идеально. Сгнили только деревянные части крыши-шатра и превратились в комки ржавчины все железные. От ворот ничего не осталось. Только внушительные петли. В данный момент ржавые-прержавые. Когда я прошёл через воротную арку, то несколько птиц слетели со своих мест и пристроились на домах поближе ко мне.
— Хрен вам по всей роже, — я показал средний палец самому ближайшему из воронов. А потом взял и ударил по нему брызгами. Птицу снесло с импровизированного насеста и с немалой силой приложило о каменную стену дома. — Съел?
С виду дома сохранились неплохо. У многих не было ни ставень, ни дверей, а в крышах зияли прорехи, зато растительности почти не было. Только жалкие и тощие пучки травы нашёл. И то большая её часть росла на мостовой.
Очень скоро наткнулся на неоспоримое доказательство опасности пребывания в городе. Останки человека и лошади были раскиданы по улице. Совсем свежие. На остатках плоти, прилипшей к костям, роились тучи крупных, жирных мух. Рядом валялись клочки одежды, снаряжения, конской упряжи и оружие. Сохранилось только последнее. Да и то только короткий меч, похожий на римскую спату и пара кинжалов. лук в щепки, стрелы все переломаны, от копья я видел только погнутый листовидный наконечник с куском древка размером в две мои ладони. Клинки я хозяйственно затрофеил. Будет что продать на местном рынке. Позже нужно их почистить от запекшейся и протухшей крови. Но пока сойдёт и так.
