В мыслях гоняю наши планы после сессии. Янка еще не знает, что я уже забронировал нам домик на горнолыжном курорте. Как раз уже закончатся новогодние праздники, людей будет не много. Судя по ее любви к скорости на мотоцикле, сноуборд ей зайдет. Я уже в предвкушении этих каникул. Думаю, она оценит. Я ей купил яркую экипировку и шлем с ушками. На новый год тоже планирую сделать ей сюрприз.

Яна смотрит на снег заворожённо, и на секунду я вижу в её глазах что-то похожее на детский восторг. Но она снова резко замыкается в себе.

— Поехали, отвезу тебя домой, — говорю я, расплачиваясь. — Совсем метёт.

В машине молчание становится густым, как снежная пелена за окном. Я чувствую напряжение, которое нарастает. Яна смотрит на дорогу, изредка поглядывая на меня, будто хочет что-то сказать, но не решается. Я не спешу и не тороплю. Она попросила время, сделав шаг навстречу, сказав, что всё-таки что-то должна мне рассказать. Но, я нутром чую, что мне не понравится то, что я услышу.

Снегопад становится все сильнее. Ощущение, что мы попали в снежную бурю. Машину слегка заносит на поворотах, видимость ухудшается с каждой минутой, дворники мельтешат, пытаясь спасти ситуацию. Когда мы подъезжаем к дому Яны, спустя полтора часа диких пробок, дорогу уже основательно замело.

Выхожу из машины, чтобы проводить её и уже у подъезда заявляю:

— Я останусь у тебя, — не сильно красиво ставить её перед фактом. Но меня бомбит.

— Что? Нет, Макс… — Яна теряется, прижимает плечи к голове и обнимает себя руками.

Сжимаю челюсти. Ну разве я хоть раз дал понять, что могу причинить ей вред? Беру себя в руки и максимально спокойно, на сколько это сейчас возможно, отвечаю:

— На улице метель, я не поеду обратно через весь город. Судя по пробкам и снегопаду, я доеду хорошо, если к утру.

Она вздыхает и кивает, открывая дверь подъезда.

Смотрю, как Янка возится с ключами у двери своей квартиры. Её руки едва заметно дрожат, и она никак не может попасть в замочную скважину. Странно видеть её такой — она точно не со мной сейчас. Наконец, дверь поддается. В квартире стоит особенная тишина — та, которая бывает, когда долго никого не было дома. Янка механически щелкает выключателем, и желтый свет заливает прихожую, суетливо убирает какие-то вещи. У меня стойкое ощущение, что она не ночевала дома прошлой ночью. Ответы на все свои вопросы я явно сейчас не получу, даже пытаться не стоить.

— Я в душ. Может вместе? — пытаюсь разрядить обстановку, игриво притягивая её за талию. Янка вяло улыбается и выскальзывает из моих рук, словно призрак.

— Иди, — её голос звучит как-то отстраненно, будто доносится издалека.

Я знаю, что она не пойдёт, но пытаюсь её встряхнуть. Мы не перешли эту грань отношений. Но, Яна вообще не реагирует на мои слова. Как тень передвигается по квартире.

В душе горячие струи барабанят по плечам, но я едва это замечаю. Мысли крутятся вокруг моей девочки, пытаясь собрать мозаику из деталей: её нездешний взгляд, дрожащие руки. Что-то случилось, что-то серьезное, но она молчит, а я не знаю, как спросить. Я никогда не видел её такой потухшей.

Наспех вытершись полотенцем, я выхожу из ванной. В квартире тихо, но кажется, что я слышу ток от напряжения атмосферы между нами. Янка лежит, завернувшись в одеяло по самый нос. Ложусь рядом, осторожно притягиваю ее к себе. От нее пахнет ванилью и чем-то еще, неуловимо родным. Целую ее в висок, в щеку, нахожу губы. Она отвечает неуверенно, но не отстраняется. Тело предательски реагирует на ее близость. Возбуждение накатывает волной, распространяясь по всему телу, но я сдерживаюсь. Это же Яна — моя хрупкая, нежная девочка. Не хочу спугнуть, не хочу торопить события.

— Василек, что происходит? — делаю ещё одну попытку.

— Макс, я хочу спать.

Она застывает в моих руках, как монолит, а у меня полное ощущение того, что между нами рвется какая-то нить.

Лежу, вслушиваясь в ее дыхание. Оно постепенно становится ровнее — Василёк засыпает. А я смотрю на её лицо в полумраке и понимаю — вот оно. То самое чувство, о котором столько говорят и пишут. Любовь. Теперь я отчетливо чувствую вкус этого слова на языке и мне нравятся этот вкус. Это не просто передать словами. Палитра от сладкого до освежающего…

Янка прижимается ближе, утыкаясь носом мне в шею. По телу пробегает дрожь. Сгребаю её в охапку. Как же я соскучился… Влип в неё намертво, необратимо. Если вырывать, то только с мясом.

— Замерзла? — шепчу, поглаживая ее спину через футболку. Она мотает головой, но я чувствую, как она дрожит. Натягиваю одеяло повыше, укутываю ее, зарываясь носом в волосы на её макушке.

Кто бы мог подумать. Я, конченый эгоист, лежу без сна и пытаюсь разгадать чужие страхи. Достучаться до души, которая так отчаянно прячется… Раньше бы просто послал всё нахер — слишком сложно, слишком много проблем. Но с ней… с ней все по-другому. И я, кажется, тоже становлюсь другим.

Аккуратно провожу ладонью по её щеке, убирая прядь волос. Прижимаясь ко мне сильнее, Яна засыпает. Моя маленькая, что с тобой происходит? Почему ты не можешь мне довериться?

Там, за окном снежное одеяло целуется с асфальтом, а в моей голове крутится тысяча вопросов и столько же сомнений. Что мне нужно сделать, чтобы показать ей глубину и искренность своих чувств? В горле встает ком, я с трудом его сглатываю. Утром я обязательно попытаюсь с ней поговорить. Но сейчас остается только ждать рассвета и надеяться, что она найдет в себе силы довериться мне. Потому что, просто молча смотреть, как она медленно гаснет — выше моих сил.

Захожу на кухню, кутаясь в огромный свитер. Голова ещё тяжёлая от сна и вчерашних переживаний, но запах свежесваренного кофе уже окутывает пространство, делая утро немного теплее.

Макс стоит у плиты. Хмурый и сосредоточенный. Его широкая спина напряжена, и я сразу чувствую — он до сих пор злится на меня за мое молчание. Меня саму немного потряхивает. Ощущение, что Макс заполняет собой всю кухню, в воздухе витает напряжение, которое он даже не пытается скрыть.

— Нам нужно поговорить, — его голос звучит непривычно серьёзно. Внутри всё холодеет. Я знаю этот тон, эту интонацию — так говорят, когда что-то не так.

— У нас всё хорошо? — спрашивает он, и я чувствую, как земля уходит из-под ног.

— Ага, — выдавливаю из себя, старательно отводя взгляд. — В универ надо, у меня защита курсовой сегодня.

Я понимаю, что он спрашивает не про сейчас. Но, в данный момент я не готова ответить ему что-то другое. Чувство вины захлёстывает с головой, потому что он не понимает, что происходит, а я не могу пока ему дать более внятный ответ. У меня есть, о чём рассказать, и, он очень ждёт, когда я решу открыться. Я собираюсь с силами, но сейчас их недостаточно.

За окном снег валит стеной — намело уже по колено. Но, это такая мелочь по сравнению с тем ураганом, что бушует внутри меня и внутри этой квартиры.

Поднимаю глаза на Макса. Мы около месяца вместе, а кажется, что я знаю каждую чёрточку его лица наизусть. Знаю, как пахнет его кожа, как колется лёгкая щетина, когда он целует. Знаю, какой он тёплый, когда обнимает, и как уютно молчать рядом с ним. И от этого мне ещё страшнее. Страшно, что он не примет то, что услышит. А я уже не представляю, как жить без всего этого. Могу ли я вообще себе позволить это все?

Мне нужно рассказать. Про папу, про маму, про все те шрамы, что до сих пор болят. Но, как объяснить человеку, который стал так дорог за такой короткий срок, что ты — это не больше, чем набор страхов и комплексов? Как рассказать о предательстве, которое научило не доверять даже самым близким?

И самое страшное — некому подсказать, некому посоветовать, некому помочь на этом пути. Нет рядом родителей, которые обнимут и скажут, что все будет хорошо. Нет подруг, с которыми можно было бы поделиться страхами и сомнениями. Я одна со своими демонами, и от этого одиночества иногда хочется выть. Каждый мой день — бешеный бой, это война самой с собой.