Мы с Игорем разуваемся. Кидаю свою рюкзак на пол и прохожу на кухню. Тетя стоит у плиты, одетая в домашнее платье и фартук с надписью «Kiss the cook (but buy me dinner first)» (Поцелуй повара (но сначала купи мне что-нибудь на ужин)). Ее русые волосы собраны в небрежный пучок, а на губах играет озорная улыбка.

Осматриваю кухню и ощущаю атмосферу уюта и стиля.

Глядя на свою тетю, я понимаю, что эта квартира — прямое отражение её личности: стильная, но не кричащая, уютная, но не захламленная, современная, но с нотками классики. Это пространство, где хочется проводить время, где можно расслабиться и набраться сил, где каждый уголок дышит любовью и заботой.

Елена Лейтман — родная сестра моего отца. Фамилию она взяла от матери, а мой отец Воронцов.

Моя тетя как говорят: сильная и независимая. Она не была ни разу замужем, родила и вырастила сына. Она воспитала его одна, и он унаследовал её независимость и тягу к жизни. Вообще Игорь живет отдельно, но сейчас в его квартире идет ремонт и он временно обитает здесь.

Тетя Лена невероятный человек. Я не видела её ни разу злой, не слышала никогда от нее сплетен или осуждения людей. Единственный раз, когда я увидела у нее шок и полные слез глаза — три года назад, когда меня сюда они с Игорем привезли. Полгода я уже здесь не живу, но совсем не чувствую себя как в гостях. Здесь мне хорошо и спокойно.

— Мама, — выглядишь потрясающе! — Игорь обнимает маму.

— Сын, ты мне льстишь, — она чмокает его в щеку. — Но продолжай, мне нравится.

Я обожаю их общение. Они шутят друг над другом, рассказывают про свои будни, а не ограничиваются фразой «все хорошо».

На столе уже накрыт наш ужин: мясо с овощами, легкие закуски, бутылка вина и сок.

— Итак, рассказывайте, как дела, — начинает она с хитрой улыбкой. — Яночка, как университет?

— Нормально всё, пока без происшествий, — отвечаю я, не вдаваясь в подробности.

Вечер проходит в прекрасной атмосфере. Игорь пару раз шутит надо мамой, она в ответ парирует ему.

Я невольно возвращаюсь к воспоминаниям. В моей семье… в моей бывшей семье тоже были совместные ужины, но проходили они в более сдержанной манере. Нет, мы шутили, но в основном обсуждали мою учебу, бесконечные кружки, репетиторов и планы на будущее. Я очень любила и люблю своего отца, но в плане воспитания он был довольно деспотичен. Мое детство проходило по графику: учеба, репетитор, тренировка, уроки. И так весь учебный год. Поэтому у меня не было лучших подруг или друзей. У меня на это не было времени. Моим другом был отец.

А мама… Мама тоже уделяла внимание, но скорее для нее это было обязанностью. Она выбирала со мной одежду, водила в театр, кино, но всегда была сдержанна. Услышать от неё громкий смех было нереально. Окрыленной и улыбающейся я запомнила ее лишь однажды. Но, словно, черными кляксами омываются эти воспоминания.

А сейчас я вижу другую атмосферу: где сын шутит по-доброму над мамой, а она хохочет и кидает в него салфеткой. Меня здесь не жалеют, на задают глупых вопросов и не лезут в душу. Здесь, в этой квартире, меня просто всегда ждут.

Я встаю, обнимаю свою тетю, брата и плачу. Они крепко обнимают в ответ, тетя Лена ласково гладит меня по волосам. Они понимают всё без слов. Они принимают меня такой какая я есть: с моими травмами, с моим характером и нежеланием раскрываться этому миру.

Стою на парковке университета и наблюдаю за картиной: солнечные лучи пробиваются сквозь листву деревьев, отбрасывая на плитку крыльца золотистые узоры. По разные стороны, стоят вплотную, автомобили разных моделей.

У кого-то громко играет музыка, биты и гнусный голос исполнителя смешиваются с дружными криками и смехом. На крыльце затягиваются вейпом, пуская в воздух облака пара.

Двор университета — это отдельный мир, где кипит жизнь. Студенты, сгруппировавшись по компаниям, что-то обсуждают, делятся идеями и просто наслаждаются моментом. Кто-то лениво листает ленту новостей на телефоне, кто-то спешит, пытаясь не опоздать на пары.

Перебивая весь этот осенний вайб, с громкими битами, на парковку нагло врывается машина Арса. Учебный день для всего университета еще в самом разгаре, студенты бесконечным хороводом носятся на перекуры и между аудиториями.

— Здарова! — Арс захлопывает дверь своей тачки с такой силой, что странно, что она еще вообще есть.

— Ты как? Как мама?

Мать Арса уже второй год в коме, каждый раз на звонок из клиники он мчит туда, не выясняя обстоятельств.

— В норме, все без изменений, — с горечью в голосе произносит он.

И тут… Арс резко меняется в лице. Еще секунду назад на нем отражались тонны боли, а сейчас как будто пони скачет по радуге, радости нет предела.

— Что я пропустил?

— Кошечка тебя искала. Хотела извинится, — с ухмылкой произношу.

— М, как скучно. Я надеялся, что она хочет расцарапать мне спину, а потом зализать мои раны.

— Боюсь, кошечка не оценит твой сценарий.

— А это мы сейчас узнаем. Морозов, — орет Арс и машет рукой парню в толпе студентов, стоящих возле крыльца, — сюда иди.

К нам, несмело, перебирая ногами, практически бежит, полноватый темноволосый студент. Останавливается, щеки покрыты румянцем, на лбу испарина.

— Так, слушай сюда, ты ж тут всех знаешь, расскажи-ка ты мне, Морозов, что за новенькая у вас на потоке? На мотике гоняет еще. Чем живет, чем дышит, откуда и кто такая?

— Яна… Воронцова, — чуть заикаясь, произносит, — она нелюдимая, ни с кем не общается, перевелась с заочного на очное.

— Мм, понятно, толку от тебя, Морозов, как от вантуза в деревне. Разоча-аровываешь, — тянет ехидно Арс.

— Вот и на кого оставлять наш универ? Я собрал уже такую картотеку, и кому передать мой труд? — Арс делает обиженное лицо, выпячивая нижнюю губу, — Морозов, ты че такой зажатый? У меня на тебя большие планы. Давай бабу тебе найдем, что ли. Зажжешь тут улицу красных фонарей. Лови совет, пока я добрый. Видишь ту, что в белой юбке, справа, — указывает на ту же толпу студентов возле крыльца, — сосет плохо, те, что слева обе получше, но у одной прыщи, будешь трахать, лучше сразу лицом в подушку ее разворачивай, только правой щекой, левая у нее более симпатичная, там родинка есть, не перепутаешь. — ржет Арс.

Морозов чуть не задыхается от смущения. Мне кажется, он голых баб видел только на картинке, и то в темноте, и под одеялом.

— А мне так просто дадут?

Арс кладет руки на плечи парню и крутит его вокруг своей оси.

— Не, Морозов, так просто тебе только пизд* дадут. Подходишь, улыбаешься, приглашаешь на кофе. Ведешь в кофейню, заказываешь ей лавандовый раф, выбирай, короче, посложнее названия напитка. Вот эти все: «свет твоих очей меня поразил» — сразу на ху*, лучше заливай ей что пялился на ее фотки и у тебя встал. Интеллектом только не убей. А потом сразу: «к тебе или ко мне?». И всё, дело в шляпе. Не ссы, первый раз откажут, на сотом повезет, может быть. Давай, удачи! — хлопает по плечу.

Морозов ошарашенно смотрит на Арса, видимо в его голове сейчас происходят метаморфозы.

— Значит, Яна… Сыграть бы с ней в больного и медсестру.

— Арс, угомонись, ты еще ветеринара не отыграл, театрал, блть, — я угораю с него.

Арс очень веселый, классный, но за всей этой бравадой скрываются множество страданий и израненная душа.

— Погнали в зал? Кстати, заедем ненадолго в Догму нужно договорится о вечеринке, — открываю дверь в тачку, сажусь, завожу мотор и трогаюсь в путь.

Минут через 20 заезжаю на самую тусовочную улицу нашего города, где вечера раскрашиваются огнями неона, а тишина пространства заполняется голосами людей, битами музыки и шелестом шин такси.

Улица утыкана множеством заведений: бары, рестораны, пабы на любой вкус и цвет.

Двери одного из заведений распахиваются, оттуда доносятся звуки живой музыки и радостные крики. Видимо у кого-то уже началась пятница.

Отвожу взгляд и вижу уже знакомый припаркованный мотоцикл.