Она впервые матерится при мне и смотрит с такой ненавистью… Стою как громом поражённый. Я реально не знаю, что делать и как себя вести. Что за ху*ня происходит? Это как вообще понимать? Что я опять сделал не так?

Яна тем временем разворачивается ко мне спиной и убегает в неизвестном направлении, теряясь в толпе. Не иду за ней. Не иду, потому что не могу. Потому что у меня нет сил сделать даже шаг. Мне кажется, что я в последнее время как в лабиринте: мой выбор пути оказывается каждый раз ложным.

— Что Ромео, добегался? Тортики ей носишь, всегда рядом, как верный пёс. Макс, да ты размяк совсем. Я, конечно, не эксперт в отношениях, но похоже тебя кинули, — ко мне подходит Вика, делая глоток из высокого стакана для кофе.

Я не отвечаю, просто игнорирую её, даже не повернувшись в ней. Отмечаю боковым зрением, что она начинает рыться в своём телефоне.

— Макс, могу просто поделится своими находками. Яночка твоя не так проста, как кажется. Мне то на неё плевать, но тебя дурачка жалко.

Перевожу на неё взгляд, уже открыв рот, чтобы сказать о том, что её не спрашивали, но мой взгляд спотыкается на том, что показывает мне Вика на экране телефона.

Листаю фотографии и внутри всё холодеет. Янка. Моя Янка… Она в дорогом ресторане. В потрясающем наряде. С каким-то мужиком. Он обнимает её, а она к нему прижимается сама… А от меня значит шарахаешься?

— Это… когда? — во рту пересыхает. Все мои мысли ускользают и моё внимание сужается за этих фото.

— Несколько недель назад и на прошлой неделе, — Вика листает дальше, потому что всё, на что меня хватает, это просто держать телефон, чтобы он не выпал из рук. — У неё таких спонсоров знаешь сколько? Я, конечно, не знаю наверняка, но думаю список там внушительный… А ты бегаешь за ней как щенок. Макс, прости, но ты идиот, эта невинная овца уже бывалая эскортница, — с полным восторгом продолжает.

Блять, это какой бред! Я не верю. Она не могла. Не могла же? Я не нахожу, что ответить, продолжая таращится на эти проклятые фото! С*ка, нет! Это же моя Янка. Нежная, тихая, хрупкая девочка. Я не хочу верить в то, что вижу и не хочу слышать то, что говорит Вика, но она продолжает:

— Но ты хороший парень, ты не заслуживаешь такого, — Вика сжимает мою руку в знак поддержки и чуть понижает голос. — Мне жаль, Макс, но она просто использует тебя. Ты для неё никто. А она сама… Я бы так с тобой никогда не поступила.

Дальше все слова растворяются, в голове шумит так, что я не слышу ничего кроме стука своего сердца. Отметаю от себя все эти мысли, но мозг подкидывает отрывки воспоминаний. Помню, как видел её в «Догме» с каким-то типом. И мне даже кажется, что он есть на этих фото. А квартира? Мотоцикл? Она же вроде без родителей… Про её работу я тоже ничего не слышал. Брендовые вещи, хоть это типа обычные худи и джинсы. Вечерние «дела», на которые она постоянно спешила.

Вспоминаю, как она постоянно прячет телефон, почти не разговаривает при мне. Желание скрыть наши с ней отношения… А как она пропала через несколько дней, после того, как я был в командировке.

Какой же я идиот. Влюбился как мальчишка. Я же любил её, люблю! По-настоящему. Со всеми странностями, молчанием, перепадами настроения. Думал — время всё исправит, нужно просто быть рядом, что она сможет открыться мне… А на самом деле ей было не резонно мне открываться. Зачем, если есть такой придурок, который готов для неё на всё?

Эти воспоминания кирпичик за кирпичиком складываются в одну толстую и высокую стену между нами, отгораживая нас друг от друга.

Звенит звонок. Все идут на пары, а я сползаю по стенке на пол, обхватывая голову руками. Яна так и не вернулась, ушла. Куда? К кому? Зачем?

Торт остался в столовой. К чёрту торт. К чёрту всё! В груди жжёт, и я растираю ладонью грудную клетку, как будто это может мне помочь. Перед глазами стоит Янкино лицо, когда она увидела торт. Там было что-то… что-то настоящее, что ли. Какая-то невыносимая боль. Не могу думать об этом, не могу трезво мыслить.

Мне хочется вычернуть все и бежать через паутину людей, через кордоны на северный полюс, босиком по осколкам. Я не понимаю, за что она со мной так?

Боюсь потерять ее, но снова свежая кровь сужает зрачок и шипит, вызывая во мне ростки ненависти и гнева. Может это все неправда? А фото? Кто там с ней? Меня она шугалась с первой встречи. Я же как с хрустальной вазой с ней. Да я даже не дотронулся до нее по-настоящему ни разу.

Вика что-то продолжает мне говорить, и я уже ничего не понимаю. Где правда? Где ложь? Кто ты такая на самом деле, Яна? Где моя Яна? И была ли она когда-нибудь по-настоящему моей…

Поднимаюсь, игнорируя нудящую под ухом Вику. Забираю ноут с вещами Яны со столовой и направляюсь на выход.

В голове пустота, на душе камень, нет даже не камень, там валун огромный. Тратил улыбки и нежность, и разорился.

У меня душа к ней нестерпимо рвется, здравый разум, видимо, я оставил в стороне. Сейчас сердце мое болью бьется. Меня предали? У нее чувства, похоже, тоже не в цене…

Не помню, как добрался до её дома. В висках стучало, перед глазами плыло. Не сомневаюсь в том, что собрал все штрафы по дороге, как никуда не въехал — остаётся загадкой.

Код от её подъезда я знаю. Перескакиваю через ступеньку, взлетаю по лестнице и начинаю колотить в дверь. Под мышкой её ноут и вещи.

— Открывай, — пытаюсь кричать, но выходят лишь хрипы. — Я никуда не уйду.

Монотонно долблю по двери, демонстрируя то, что сказал. Нервы натянуты как канаты, одно неверное движение и меня разорвет.

Яна открывает не сразу. Стоит в дверях — в огромном худи, с растрёпанными волосами. Такая родная. Такая чужая. В какой момент мы свернули не туда?

Переступаю порог её квартиры, кидаю всё на тумбу. Кровь стучит в висках, перед глазами красная пелена. Сжимаю кулаки так, что ногти впиваются в ладони. Смотрю на неё — такую хрупкую, такую невинную с виду. Делаю два широких шага и прижимаю Яну к стене, обхватив её запястья. Не знаю, чего хочу больше — поцеловать или придушить.

— Янка… — выдыхаю сквозь зубы. Она вздрагивает, опуская глаза. Смотрю на неё и не узнаю. Где та нежная, чистая девочка, в которую я влюбился? Которая краснела от моих прикосновений и отстранялась от поцелуев?

Оказалось, что я всё придумал сам. Вот оказывается, как ты выглядишь. Девочка, которая прошлась по моему сердцу в грязных ботинках.

Отвожу от неё взгляд, потому что мне физически больно смотреть на неё. В груди всё сжимается от боли. Скольжу взглядом по квартире, отмечая новые детали. В приоткрытом шкафу вижу костюм, тот самый, в который была одета Яна на фото.

Замечаю на полке брелок, повязанный розовым бантом — дорогая иномарка. Подарок «очередного папика»?

Из всех деталей собирается нехилая пирамида. Значит… Вика не соврала? Блять!

— Машинку подарили? — ловлю её взгляд. — За какие заслуги? Не расскажешь?

Яна не отвечает, а моё солнечное сплетение как будто сжимают в тиски. Неужели нечего сказать?

— Значит, вот как? — смотрю куда-то в сторону. — Строила из себя недотрогу, а сама… — собираюсь с силами и перевожу взгляд на девушку. — Сколько их у тебя, Яна? Десятки? Сотни?

Она молчит, только дрожит всем телом. Вижу, как пульсирует жилка на её шее. Страшно? Что ж ты не боялась, когда вела двойную игру?

— Отвечай! — повышаю голос. — Что, язык проглотила? Или снова будем играть в молчанку?

Янка поднимает глаза — в них стоят слезы. Но мне уже всё равно. Раньше мне хотелось сгрести в охапку, обнять, забрать всю боль, что внутри, спрятать от всех, чтобы никто не смог обидеть. И одновременно показать всему миру, чтобы все вокруг знали, что она — моя.

Но сейчас я смотрю в её глаза с застывшими в них слезами и понимаю, что это конец. Уже ничего не исправить. Не отмотать назад, не спросить — а была ли ты настоящей хоть минуту? Хоть секунду. Или я всё придумал сам? Было ли между нами что-то настоящее?