Что-то не так. Обычно она бы уже читала мне лекцию о воспитании и необходимости объяснять ребенку границы дозволенного. А сейчас — ничего. За ужином Янка почти не разговаривает. Крутит и крутит спагетти на вилке, взгляд отсутствующий. Даже не притрагивается к своему любимому соусу. Ника щебечет про свой художественный подвиг, я пытаюсь поддерживать беседу, но Янка будто не здесь.
— Ян, ты в порядке?
— А? Да-да, все нормально… — она дергает плечом.
— Мам, а можно я папину машину тоже разрисую? Глазки и реснички! И корону на капоте, как у принцессы!
Я чуть не давлюсь едой.
— Ника, милая, машины не любят макияж, — пытаюсь отшутиться.
— Почему? Наша Жадина Говядина красит глазки каждое утро! И машинка тоже девочка, ей будет приятно.
— Кто? — не понимаю о ком речь.
— Которая главная в саду, — уверенно отвечает Ника.
— Жанна Геннадьевна, так зовут твою воспитательницу, — поясняю дочери, но чуть сдерживаюсь от смеха.
Ника хихикает и делает вид, что она все правильно произнесла. Вторая воспитательница — Елена Валерьевна, но у Ники она — Вареньевна. Так и живем!
— Машинка у папы мальчик, — не вслушиваясь особо в диалог отвечает Яна, глядя куда-то в пространство.
— А откуда ты знаешь? Ты ей под юбку заглядывала? — серьезно интересуется Ника.
Я едва не проливаю сок от неожиданности. Яна даже не реагирует на такой вопрос от дочери. Что же случилось?
— По номерам видно, — находчиво выкручиваюсь я, — Там специальные мальчиковые цифры.
— Ой, а у маминой лошадки тоже мальчиковые цифры?
— Нет, у неё девчачьи, поэтому ты правильно нарисовала ей цветочки, — подыгрывает Яна и впервые за вечер улыбается.
После ужина они с Никой устраиваются на диване смотреть мультики. Наша малышка забирается маме на колени, и они вместе подпевают песенкам из "Холодного сердца". Яна заплетает Нике косички, но видно, что мыслями она где-то далеко.
— Мам, а давай поиграем в драконов и принцесс!
Ника наряжает себя в корону, маме вручает игрушечный меч.
— Мам, ты не так держишь меч! Ты должна им грозно махать!
— Да-да, конечно, — рассеянно отвечает Яна, продолжая смотреть в одну точку и не вдаваясь в правила игры.
— Все, принцессы, пора спать, — объявляю, глядя на часы.
— Папа, но мы же ещё не победили всех драконов!
— Драконы тоже ложатся спать. Даже самые страшные!
Ника пытается еще продолжить игру, но я отправляю ее умываться.
Пока Ника чистит зубы, я пытаюсь поговорить с Яной.
— Что случилось? Ты какая-то не такая сегодня.
— Всё нормально, — она слабо улыбается, — Просто задумалась…
— Папа-а-а! Я всё! — раздается звонкий голос из ванной.
— Иду, принцесса!
Укладывание — мой любимый ритуал. Ника забирается под одеяло, прижимает к себе потрёпанного зайца.
— Расскажи сказку! Про принцессу и дракона!
— А хочешь новую сказку? Про маленькую волшебницу, которая умела рисовать мечты?
— А она красивая?
— Самая красивая. У неё ямочки на щечках, как у тебя, и такие же озорные глаза…
— Как у тебя, папа?
— Точно как у меня, — улыбаюсь я, глядя в своё маленькое отражение.
Ника засыпает на середине истории. Я осторожно целую её в лоб, поправляю одеяло. В свете ночника особенно заметно наше сходство — те же черты лица, тот же вздёрнутый носик, даже родинка на щеке точно такая же. Сердце переполняется нежностью — она моя маленькая копия, мой домашний ураган, моё самое большое счастье.
Возвращаюсь в спальню — Янка уже в постели, сидит, обхватив колени. На прикроватной тумбочке — недопитый чай.
Ложусь рядом, притягиваю её к себе. Она податливо опускается мне на грудь, но всё ещё какая-то отстранённая, не здесь.
— Ты из-за байка так расстроилась? Я уже позвонил ребятам, все отмоют.
— Нет, байк это всего лишь железо…
— Тогда какая планета у тебя сегодня в ретрограде? — шучу я, зарываясь носом в её волосы. Пахнет летом — её любимый шампунь с ванилью.
Янка улыбается, но как-то рассеянно. Её пальцы находят татуировку под моим сердцем — два василька, переплетённые стеблями. Один для неё, один для нашей Ники. Две самые важные женщины в моей жизни: чернилами под кожей, любовью — в сердце.
— У твоего мастера всё ещё плотная запись? — спрашивает она, обводя контуры цветов.
— Думаешь о татуировке? — приподнимаю бровь, — Ты же говорила, что не хочешь портить свою нежную кожу.
— Нет, — она качает головой, — это тебе нужно ещё одну набить.
Замираю, пытаясь осмыслить её слова. А потом до меня доходит.
— Ты… мы… — я приподнимаюсь на локте, заглядывая ей в глаза.
— Ты беременна?
Она кивает, закусывая губу. В глазах тревога мешается с радостью.
— Макс, я знаю, это незапланированно, и у меня сейчас такой важный проект в разработке — целый жилой комплекс, я руководитель проекта и декрет…
— И что? Ты успеешь до декрета…
— А если не успею? Если будет токсикоз, как с Никой? Я тогда два месяца из дома не выходила! А сейчас столько поставлено на карту…
Знакомо. Янка всегда такая — перфекционистка, трудоголик. Даже, когда ждала Нику, работала до последнего. Я увозил ее рожать с ноутбуком на животе, ей нужно было что-то срочно дочерчить. Затыкаю её поцелуем. Какие могут быть сомнения, когда внутри всё поёт от счастья?
— Любимая моя, маленькая, — шепчу между поцелуями. Какой к чёрту проект? Ты же знаешь, я всегда с тобой. Справимся. С тобой я готов на васильковое поле!
— Правда? — она всматривается в моё лицо, ища подтверждение своим надеждам.
— Конечно! Откуда вообще паника, Яна?
— Распереживалась просто, — тихим голосом отвечает.
— Пацан будет, — уверенно заявляю, поглаживая её всё ещё плоский живот.
— Откуда такая уверенность? — она смеётся
— Чувствую, — подмигиваю ей, — отцовское сердце не обманешь.
— И как назовём этого твоего предчувствованного пацана?
— Ник, — говорю без раздумий.
Янка фыркает:
— Ника и Ник? Серьёзно?
— Так в этом фишка. Зовешь Ник, отзываются оба, — я довольно усмехаюсь.
— Макс, — она закатывает глаза, но в уголках губ таится улыбка, — Ты невозможный.
— Представь: "Ник, собери игрушки!" — и синхронно поворачиваются две головы. Разве не здорово?
— Чтобы потом всю жизнь объяснять: Нет, я не Нику звала, я Ника звала?
— Зато весело будет!
Она затихает в моих руках. Глажу ее по спине, чувствуя, как уходит напряжение.
— Люблю тебя. А теперь спи, трудоголик мой беременный.
— Люблю. Как же мне с тобой повезло, — шепчет она, уже засыпая.
Лежу, слушая её ровное дыхание, и думаю о том, как удивительно устроена жизнь. Еще несколько лет назад я думал, что счастье — это деньги, тусовки, свобода. А сегодня моё счастье измеряется совсем другими вещами: теплом родного тела рядом, детским смехом, планами на будущее, которое мы строим вместе. Скоро нужно будет звонить мастеру — добавить ещё один василёк к композиции. Улыбаюсь в темноту. Мечты сбываются — нужно только верить и любить. А это у нас получается лучше всего.
