В конце концов, вышло успокоить себя мыслью о том, что и так зашёл достаточно далеко. Всё равно в какой-то момент не удержусь от проверки системы управления департамента. А раз так, то какой смысл тянуть?

Запустив модуль подключения, я указал объект и, дождавшись окна с подтверждением запроса, быстро кликнул по нужной кнопке. Всё. Теперь пути назад не было. Независимо от того, сделаю я что-то дальше или нет, правила и законы «Гелиоса» уже были нарушены.

Как ни странно, это подействовало на меня расслабляюще. Помогло сосредоточиться и быстро сформировать план действий. Конечно, он у меня имелся и до этого, но ограничивался абстрактными задачами. Тогда как сейчас я начал мыслить более практическими категориями.

Первым делом отключил блок проверки вводимых команд. Такая возможность тоже присутствовала — на тот случай, если ошибка связана именно с этим компонентом системы. После этого забрался в каталог учётных записей и отсортировал его по уровню допуска к внутренней информации.

Здесь меня ждало ещё одно удивительное открытие. Максимальный уровень допуска к внутренним данным, который я видел, стоял у операторов. Все аккаунты, что были выше по статусу, оказались попросту скрыты из каталога. Вероятно, для них имелся отдельный реестр. А его недоступность в режиме экстренного подключения к системе намекала на существование изолированного сегмента данных, где этот самый реестр находился. Либо наоборот — изолирована была наша управляющая система.

Этот факт настолько выбил меня из колеи, что я потратил несколько минут на анализ тех аккаунтов, что оказались перед глазами. Быстро выяснив, что среди них нет ни одного профиля, который относился бы к руководству департамента. Ещё один интересный факт — я не обнаружил ни одного работника из южного крыла. Хотя формально они были такими же сотрудниками, как и мы. По сути, в открытом каталоге присутствовали лишь люди, работавшие на первых двух этажах северного крыла: техники, инженеры, ремонтники, чьи задачи сводились к мелким частным вызовам, и операторы. Логики такого разделения я не понимал. Тем не менее, она явно имела место быть. Просто мне не хватало информации, чтобы увидеть полную картину.

Наконец, я оторвался от загадки странной архитектуры данных и занялся тем, ради чего вошёл в систему. Авторизовавшись под аккаунтом одного из коллег Люсии, зашёл в раздел с личными делами работников. Экстренный административный доступ позволял проделывать и подобное. Иначе, в некоторых случаях мы бы ничего не смогли сделать с критическими ошибками, допущенными локальными администраторами той или иной системы.

Изначально я хотел лишь проверить текущий статус Томаса и Николаса, убедившись, что там нет странных пометок или чего-то ещё необычного. Либо наоборот, обнаружить какие-то записи и попытаться понять, что они означают. Но, к своему удивлению, неожиданно понял, что в системе нет их личных дел.

Само собой, сначала я подумал, что ошибся. Решил, что мог дать сбой внутренний поиск. Из-за чего вручную пролистал весь список, внимательно изучая работников с фамилиями на нужные мне буквы. Как итог — убедился, что ни одного из техников в системе действительно нет. Спустя ещё пару минут стало понятно, что удалили не только личные дела. В системе зачистили абсолютно всё: пометки об их выходах на работу, закрытых заявках, поощрениях и повышениях рабочего статуса.

Если посмотреть на ситуацию глазами стороннего наблюдателя, то двоих моих коллег как будто вовсе не существовало. Их не принимали на работу, не давали заданий, не повышали и не награждали. Двое опытных техников растворились в воздухе без всякого следа.

После того как Люсия сообщила об удалённых записях, я предполагал, что информацию в системе управления скорее всего подправят. Но не думал, что её попросту полностью вычистят.

Свою цифровую вылазку я заканчивал практически на автомате. Очистил лог действий, вбил две команды в блок ручного управления и, убедившись, что обе введены корректно, вышел из системы.

Спустя минуту я уже медленно ехал на велосипеде по улицам полиса. Оставленные мной команды должны были удалить последнюю запись об очистке лога действий, после чего самоликвидироваться. Если быть точным, первая команда отвечала за очистку оставшихся данных, а вторая должна была удалить себя и свою предшественницу. Что интересно, раньше я о таких комбинациях кода даже не думал. Хотя они вроде бы лежали на поверхности и были не слишком сложны.

Неожиданно проявившаяся креативность тоже вызывала массу вопросов. Если объективно посмотреть на всю мою предыдущую жизнь, я никогда не думал настолько интенсивно, как в последние дни. Не говоря уже о том, что моё восприятие других людей и окружающей действительности разительно изменилось. Я замечал вещи, на которые раньше вообще не обращал внимания и испытывал массу новых ощущений. Что порой изрядно пугало, если быть честным с самим собой.

Тем не менее, прямо сейчас меня куда больше интересовало другое — что именно произошло на заводе? Почему-то казалось, что стоит мне узнать детали этого инцидента, как многое сразу станет понятным.

Безусловно, ещё я бы не отказался добраться до изолированных сегментов сети полиса. Например через аккаунт кого-то из руководителей администрации полиса. На мой взгляд, это открыло бы куда более серьёзный массив информации. Но, в данном случае, я даже не знал, как подступиться к задаче. Получить доступ при помощи коммуникатора было невозможно, а единственный альтернативный вариант — завладеть ключ-картой, которая играла роль идентификатора резервного канала подключения. Грубо говоря, абсолютно любой житель полиса мог использовать чужую ключ-карту, чтобы подключить свой коммуникатор к рабочему терминалу. Причём модификация коммуникационного импланта и личный уровень допуска никакой роли не играли.

Не самая безопасная система. Но, с другой стороны, я ни разу не слышал о краже чужих ключ-карт. Да и в целом, преступность внутри полиса была на нулевом уровне. Раньше я бы и сам не подумал о такой возможности. К тому же, резервный вариант идентификации изначально создавался на случай сбоя в работе коммуникатора, из-за чего человек не мог подтвердить свою личность привычным способом.

Машинально усмехнувшись проскочившей в голове мысли о том, что я единственный и самый опасный здесь преступник, я припарковал велосипед около своего дома. Уже поднимаясь по лестнице, поправил себя. Самые опасные преступники полиса — люди, создавшие подобную систему. Никак иначе.

Оказавшись внутри квартиры, я скользнул взглядом по пустой рамке и, чуть поморщившись, прошёл в спальню. Прежних эмоций отсутствие фотографии уже не вызывало, но видеть пустой картон, прикрытый стеклом, всё равно было неприятно.

Опустившись на постель, снова развернул окно интерфейса. Решив попробовать ещё одну идею, которая пришла мне в голову по дороге назад.

Мысль, которая посетила меня по пути домой, была чрезвычайно проста. Даже странно, что я не подумал об этом раньше. Видеокамеры на улицах полиса № 16 действительно отсутствовали, но они были установлены на некоторых предприятиях для мониторинга состояния критически важных узлов. Например, системы управления этим самым предприятием.

Хлебозавод относился к числу важных промышленных производств. Во-первых, за счёт того, что обеспечивал продуктом первой необходимости сам полис. А во-вторых, потому что его продукция шла на экспорт. Я не слишком хорошо разбирался в том, что происходит за стеной, но одно знал точно: за ворота Полиса № 16 регулярно уходили грузовики, гружённые хлебом. Что с ним происходило дальше и какую именно выгоду получала администрация города, я не представлял. Собственно, до этого момента у меня даже мысли не возникало анализировать экономические схемы нашего руководства. Хотя, теперь этот вопрос вызывал лёгкий интерес.

Но куда более интересны мне были записи с той самой камеры, которая должна была снимать происходящее около блоков аппаратуры. Как раз там, где я рухнул на пол.