— Что-то вы долго возитесь, Павел Тимофеевич, — проворчал император. — Задерживаете всех.

— Ничего-ничего, — тут же отозвался кто-то из князей. — Мы не возражаем. Мы тоже изучаем.

— Сложно выбрать, — пояснил Шелагин. — Нужно что-то, что встроилось бы в мою систему предприятий, но не было на территории другого князя. И как-то сочеталось с тем, что я выберу Илье.

— О господине Песцове не беспокойтесь, — ехидно сказал император. — Он свою часть выберет сам. Заодно и проверим, насколько ему можно доверять серьезные дела.

— У него может быть совсем другой подход, — проворчал Шелагин. — Мне же нужно, чтобы все встроилось в единую систему.

— Это вам нужно, а он — не член вашей семьи.

— Он мой внук! — рявкнул Шелагин.

— Хотите оспорить мое решение? — с интересом уточнил император.

Был в его вопросе какой-то подтекст, которого я не понял, но сразу считал Шелагин.

— Я не говорил о признании, я говорил о реальных родственных связях.

— Княжеская собственность не отчуждается даже в пользу реальных родственников. Исходите из этого. Ваш внук достаточно взрослый, чтобы понимать, что ему нужно.

— Разумеется, вчерашний школьник — достаточно взрослый, чтобы принимать решения, а госпожа Живетьева — недостаточно взрослая, чтобы отвечать за свои решения.

— Не волнуйтесь, госпожа Живетьева в полной мере ответит за все, что будет доказано. Пока доказано только злоумышление на вас, и то со стороны ее внука.

Не думаю, что император собирался спустить Живетьевой обман. Скорее, он использует это как повод получить наконец от нее клятву. И хорошо пощипать: подозреваю, что после всех разбирательств имущество захваченных родов на балансе Живетьевых не останется.

— О чем задумался? — спросил меня княжич Шелагин.

Говорил он тихо, но я не мог быть уверен, что наш разговор не услышат, поэтому, прежде чем ответить, поставил защиту от прослушивания.

— Я думал, совет будет немного погромче, — признался я. — За таким обвинением должно было начаться движение, а его нет.

— Отцу не удалось собрать коалицию, — пояснил княжич. — Даже те, кто пострадали от заговора императора с Живетьевыми, опасаются выступать с обвинениями непосредственно императору.

— Почему?

— Потому что прямого доказательства его участия нет и он может посчитать это оскорблением, на которое ответит вызовом. Против двадцати кругов Силы мало кто выстоит. Прошлого противника император размазал по месту, где проходил поединок. И это не фигурально. У коалиции шансы есть, у одного князя — нет.

— Я заметил, что Прохоровы осторожничали, но решил, что это исключительно их особенность.

— Нет, удалось бы собрать коалицию, отец рискнул бы возглавить, но выдвигать обвинения от себя одного — подставлять все княжество.

— Понятно.

— Хорошо, что понятно. Есть некоторые тонкости, которые со стороны не видны, — продолжил Шелагин-младший, — но которые необходимо знать. Ничего, научим. Отец уверен, что тебя сегодня утвердят.

— Не утвердят, — возразил я.

— Почему ты такой пессимист? — удивился он.

— Я реалист. Оперирую тем, что знаю.

— Илья, что ты можешь знать? — покровительственно усмехнулся он.

Ответить я ничего не успел, потому что меня пригласили на Совет, пришлось развеивать защиту от подслушивания и идти. Сообщение о двадцати кругах Силы у императора меня заинтриговало. В сокровищнице я лишний раз на главу государства не смотрел из опасения, что он меня засечет, но в этот раз просканировал, пока здоровался. Информация о двадцати кругах оказалась ложью. Кругов было всего лишь двенадцать. Становился ли император от этого менее опасным противником? Однозначно нет. Если он не боится вызывать князей на поединки, то наверняка имеет неучтенные козыри. Возможно, дополнительную силу ему дает реликвия? Или артефакты? В императорской сокровищнице было много интересного.

«Все нужно выгребать. Враги должны остаться с голой жопой, — внезапно заявил Песец. — Он точно враг: посмотри на его рожу».

Посмотрел. Рожа была весьма противная, а владелец рожи изучал меня с этаким энтомологическим прищуром: нужна ли такая букашка в коллекции или ее можно без колебаний раздавить и забыть?

— Вот ты какой, чемпион шелагинского княжества, — пренебрежительно бросил он, и несколько князей его поддержали угодливыми смешками.

Я притворился, что не понял ехидства, и уважительно склонил голову.

— Надеюсь, ты на имперских соревнованиях не посрамишь свое княжество, — продолжил император. — И своих родителей.

— Не посрамлю, Ваше Императорское Величество, — спокойно согласился я, хотя внутри начинала бурлить ярость и на этого жалкого человека, и на ситуацию в целом.

«Он тебя специально выводит», — напоминание Песца прозвучало очень вовремя и не позволило выплеснуться злости.

— Не твоя вина, что твоим отцом считался другой, не слишком достойный человек. Он же был наркоманом?

— У вас неверная информация, Ваше Императорское Величество. Когда его и мою мать убили, эта информация была вброшена намеренно, чтобы замести следы. А убили их из-за того, что они случайно узнали о секретах Живетьевых.

— Откуда ты это знаешь? — раздосадованно спросил император.

— У меня есть свои источники информации.

— А парень-то хорошо держится, — одобрительно сказал кто-то. — И давлению не поддается, и за своих стоит.

Императору это не понравилось.

— Впрочем, мы вызвали господина Песцова не для бесед. Сообщение князя Шелагина о выявленном преступлении мы обсудили и пришли к выводу, что конкретно ты, Илья, имеешь право на компенсацию. Компенсацию на твой выбор: имуществом Живетьевых или их деньгами. Что выбираешь?

— А можно уточнить, Ваше Императорское Величество, на какую сумму я могу рассчитывать и из какого имущества я могу выбирать?

Император буркнул: «Разумеется», сообщил размер компенсации, который я уже узнал, подслушивая, и распорядился передать мне папки с описанием имущества. Имущество было рассортировано по княжествам, что было на руку: не придется перелопачивать все.

Сесть мне не предложили (полагаю это было одним из способов показать отношение ко мне), поэтому я читал стоя. Выбор был не так уже велик, потому что имущество в другом княжестве для меня особого смысла не имело — если меня Шелагиным не признают, то удержать его в своих руках будет проблематично. Оставались только родное княжество и императорские земли. Но в родном княжестве Живетьевы ничего не имели, рассчитывая получить сразу все. А на княжеских землях, кроме интересующего меня дома, не нашлось для меня ничего подходящего.

— Могу я взять частично деньгами, частично имуществом, Ваше Императорское Величество?

— Нет, — со злорадством в голосе ответил он. — Либо имущество, либо деньги.

— Константин Николаевич… — начал было Шелагин, который подошел ко мне совсем близко, чем я воспользовался, сняв Метку.

— Нет, — повернулся к нему император. — Условие было: Песцов выбирает сам, без ваших подсказок.

Условие было странным, потому что в точности на нужную сумму выбрать что-то было невозможно и, поскольку доплатить мне не разрешат, да и не из чего это будет делать, то хоть немного, но Живетьевы мне останутся должны. Так-то, разумеется, они мне должны куда больше. Но основной долг я с них собираюсь стрясти отнюдь не деньгами.

«Производство основ для артефактов, — подсказал Песец. — У них наверняка налаженные каналы сбыта есть, а тебе свои основы пригодятся».

«Там только металл».

Но предложение было дельным: на императорских землях, но не так далеко от Шелагинского княжества. Хотя, конечно, быстро не отреагируешь и не приедешь.

«И что? У тебя сейчас никаких нет. Еще можно ту фабрику шелка, что у Прохоровых, помнишь? Она тоже мелкая. Должна быть недорогой, а потом мы там линию паучьего шелка запустим. Это в перспективе даже интереснее».

А еще фабрика находилась буквально на границе с шелагинским княжеством. Подумалось, что Прохоровы достаточно трусливые, чтобы у них можно было отжать кусок земли за разрыв договора. С нашей-то стороны все в порядке: мы в любой момент готовы им Николая вручить. Уверен, он не откажется, поскольку бабушкина любовь закончится, аккурат как она узнает, что устроили ее потомки.