Женщина, от союза с которой он отказался…

Я повторяла мысленно эту фразу день за днем. А возможность встретиться с Амэем так и не представлялась. Не звать же его в самом деле. Если бы он считал нужным со мной связаться, сделал бы это. Значит, пока нельзя. Рано. А мои необдуманные действия могут только навредить. Нам обоим.

А потом случилось то, о чем предупреждала Эсмеральда.

Первый пункт ее предсказания.

А Поднебесье меня нашел ангел с грубоватым лицом и темными длинными волосами.

— Мой имя — Петер. Я куратор в Мире Грез и Обманов. Сегодня нам с тобой предстоит непростое дело. Нужно отпустить твою подопечную.

— Матильду? — я сделала шаг назад и ударилась спиной о стену.

— Насколько я понимаю, ее имя Кайли.

— Да, верно, — прошептала я, не понимая, что происходит. Это подстава? Или просто пакость со стороны Аскольда, жаждущего отомстить Амэю за смерть Ллойда. Матильда, в смысле Кайли, в эксперименте. Ее нельзя отпускать.

— Вот, ознакомься. Вопрос решенный.

Петер протянул мне лист, в котором черным по белому было написано, что подопечную ангела Ларо пора отпустить. И еще стояла печать и три подписи. Подписи всех Высших! Включая Амэя.

Стало быть, он был в курсе происходящего, но не предупредил.

Не посчитал нужным? Или не мог?

— Что значит: «Душе придется искупить грехи»? — спросила я, перечитав текст еще раз.

— В этой жизни душа совершила страшные злодеяния. Ей нельзя перерождаться. Однако есть иной путь, помимо пожизненного томления в хранилище. Она станет ангелом и будет веками спасать жизни, искупая вину.

— Разве убийц назначают слугами Поднебесья? — задала новый вопрос я, отлично помня уроки Тайруса во времена нашего обучения. — Тем более, массовых убийц?

Исключениями были только сыновья Мира Войны. Там у всех руки в крови.

— При обычных обстоятельствах нет, — лицо Петера оставалось беспристрастным, и кажется, его совсем не нервировали мои расспросы. — Но девушка была похищена ребенком, ее воспитали во лжи и фальшивых верованиях. Она тоже жертва, хоть на ее руках немало крови. Ей дарят шанс искупить вину. Ты готова, ангел Ларо, помочь душе отправиться в путь?

— Я… я… не совсем, — сорвался с губ честный ответ.

Петер положил мне ладонь на плечо.

— Это будет милость, а не наказание. Не зло.

— Но почему я?

— Только хранитель может превратить душу в ангела.

Я кивнула, осознавая, что выбора не предлагается. Мне придется ЭТО сделать. Хочу я того или нет. Жаль, что со мной не будет рядом кого-то знакомого. Тайруса или самого Амэя. Но может, этот Петер — не худший вариант?

Ох, Матильда… Угораздило же меня спасти однажды твое тело.

…До пункта назначения добирались длинной дорогой. Через комнату перехода. Петер без сомнений умел перемещаться мгновенно. Иначе не получил бы должность куратора. Но не стал меня переносить. Более того, полетел вместе со мной и по дороге прочел целую лекцию о том, как важно не держать душу, если ей настало время уйти. Мол, неважно, сколько лет человеку и что он успел (или не успел) сделать. Есть вещи, которым суждено случится, а рядовым ангелам стоит их принимать со смирением.

— Стойкость приходит с опытом, — проговорил он философски, когда мы подлетали к больнице. — Поработаешь пару столетий, научишься думать, как ангел, а не как человек.

«Надеюсь, что не научусь», — проворчала я мысленно.

Лучше иногда делать человеческие глупости, чем стать черствой, как многие «опытные» слуги Поднебесья.

Матильда-Кайли выглядела неплохо. Цвет лица стал гораздо розовее, чем в прошлые посещения. Она казалась спящей. Вот-вот проснется и заговорит.

— Я сейчас объясню, что необходимо сделать, чтобы подготовить подопечную к переходу в ангелы, — Петер вел себя по-деловому. Никаких эмоций.

— Ее мамы здесь сейчас нет, — заметила я. — Она не попрощается.

— Это ни к чему. Люди вкладывают много смысла в ритуалы. Но это неправильно. Зато будет правильно, — добавил он, заметив, как исказилось мое лицо, — что мать не увидит момент ухода дочери. Так будет лучше, поверь. Даже если поначалу ей будет казаться иначе.

— Ясно, — пробормотала я. И спросила: — Что делать?

С одной стороны, это была пытка. С другой, хотелось с ней покончить, а не стоять тут и слушать Петера. Может, в чем-то он и прав. Но сейчас его правда мне не подходила.

— Держи, — он протянул прозрачный бутылек с выгравированными сбоку крыльями. — Начинай забирать энергию подопечной, а затем помани душу сюда. Это несложно. Технически. А эмоции… Постарайся их прогнать. Ты не делаешь ничего дурного, Ларо. Наоборот, освобождаешь душу от проблемного тела и даешь новый путь.

Я сжала зубы. Мне по-прежнему не хотелось проводить процедуру. Руки чесались швырнуть бутылек об пол и уйти. Но разве я вправе вести себя, как капризный ребенок, когда на документе стоят три подписи?

Пришлось занести ладонь над Матильдой и сделать, что хотели. Потянуть энергию.

Не безумие ли?

Я столько раз делилась с Матильдой жизненной силой, а теперь отнимала.

Но, может, для нее так впрямь лучше? Не для девушки, наворотившей дел, а для души?

Наверное, мне станет легче, если думать именно так…

Легче мне не стало. Ни капельки.

Прошло несколько часов с особенной процедуры. Я так и не покинула больницу. Петер давно улете, забрав бутылек с душой. Тело увезли на каталке в морг, в палате устроили уборку и уже приготовили ее для нового пациента. А я всё сидела и сидела в коридоре на полу. Обнимала колени и смотрела в одну точку. Я непросто впервые потеряла подопечного. Я сама этому поспособствовала.

Хотелось с кем-то поговорить. С тем, кто поймет мое состояние. Но я не смела тревожить Ши или Торра. Они оба пережили потерю клиентов. Но обсуждать это — всё равно, что резать ножом по живому. Вряд ли раны успели затянуться. А Тайрус не отзывался. Уж не знаю, чем таким важным и срочным был занят.

А потом мне стало еще хуже. Мимо прошли родители Матильды-Кайли. Вывернули из соседнего коридора, где располагался кабинет заведующего отделением. Лицо отца было мрачным и уставшим, а глаза матери казались мертвыми. Я поднялась и пошла за ними. Зачем? Сама не понимала. Думала, они сядут в машину и уедут. Но нет, мать вошла в комнату для молитв местной богине. Придуманной, разумеется. Отец остался снаружи. Быть может, не был верующим. Или пока не был готов молиться. Даже за упокой дочери.

Я проследовала за горюющей женщиной.

Сидела на окне и наблюдала. А она… не молилась, нет. Стояла и смотрела в лицо каменной богини. Просто смотрела, почти на моргая.

— Да чтоб всех… — прошипела я. Болью матери пропиталась вся комната. Я физически ее ощущала: тягучую и мерзкую. Такая не проходит никогда. Остается даже на смертном одре.

Не знаю, что это было: осознанное решение или безумный импульс. Умом я понимала, что нарушаю незыблемые правила, но ничего не могла с собой поделать.

Разве наша работа — не заботиться о людях? Умыть руки и просто уйти — неправильно.

…Она не вскрикнула, не отшатнулась, когда я появилась перед ней и заставила крылья хлопнуть пару раз. Только глаза открылись шире.

— Не рассказывайте никому обо мне, — проговорила я негромко. — Вам всё равно не поверят. Еще и сумасшедшей сочтут. А последнее, что вам нужно — это оказаться в доме скорби. Просто послушайте. С Кайли всё будет хорошо. К сожалению, ее тело утратило жизненные силы, его невозможно было излечить. Мы поддерживали в нем жизнь, сколько могли. Но всему есть предел. Душа вашей дочери отправилась в хорошее место. Ей понадобится лечение, а потом… Пройдет несколько лет и однажды — после восстановления и учебы — Кайли станет ангелом. Будет помогать людям.

— Значит, она не попадет в ад? — пробормотала мать.

— Нет. Мы знаем, что Кайли — сама жертва плохих людей. Ей дадут возможность помогать другим, чтобы исправить всё, что произошло в тот ужасный день. Но вы вряд ли когда-нибудь встретитесь.