Мы ожидали, Тайрус встрепенется и загадочно прищурится в предвкушении. Однако лицо мгновенно приобрело скорбно-похоронный вид, а глаза цвета морской волны стали злыми, словно наставник заранее знал, что мы наломаем дров на недели вперёд.

— В Мире Грёз и Обманов чрезвычайное происшествие, — проговорил он после паузы, во время которой длинные пальцы отбивали нервную дробь по обтянутой белой тканью коленке. — В одном из крупных городов — Белоцвете — распылили сонную пыльцу. Сразу в нескольких районах. В местах большого скопления людей. Раненных тысячи, ведь жертвы засыпали в самые неожиданные моменты. Есть и погрузившиеся за грань естественного сна. Они сейчас находятся между жизнью и смертью.

— Мы должны выяснить, кто и зачем такое сотворил? — озвучил Кай вывод, который сделали и все остальные.

— Нет, — Тайрус устало потер переносицу. — Вы не поняли. Речь не о работе в симуляторе. Это реальное задание.

Мы ахнули в унисон, а Торр въехал вместе со стулом в стекло за спиной. К счастью, в небьющееся.

— Но почему? — пролепетала я, как никогда понимая, что мы не готовы к подвигам.

— Нужны любые свободные руки. И крылья. Необходимо сохранить максимальное количество жизней. Гала — а именно ей поручили руководить операцией — добилась разрешения привлечь стажеров. Я был против, не питайте иллюзий. Потому требую чётко выполнять указания, не делать лишних телодвижений и не проявлять инициативу. Ясно?

— Да, наставник, — выдохнули мы. Слаженно — впервые за десять месяцев совместных тренировок.

Ларо: прошлое

— Ты женат? В этом всё дело? А эта студия — твоя якобы холостяцкая берлога, в которую ты водишь девиц?

Он вытаращил глаза в истинном изумлении.

— Никакой жены, клянусь. Детей тоже нет. Я один. А это… это мой дом.

Мы лежали в постели в упомянутой студии. Мой любимый мужчина оказался художником. Он рисовал маслом. И пейзажи, и портреты. Я могла часами наблюдать, как он работает, стоя перед холстом в фартуке, надетом на голый торс. Удивительное дело, люди зачастую ненавидят показывать незаконченные работы. Не любят, когда кто-то следит за процессом. Он же относился к этому абсолютно спокойно. Или дело было во мне. В доверии ко мне. По крайней мере, я хотела в это верить.

Вчера он начал мой портрет. Я не просила об этом. Он сам предложил. Сказал, хочет запечатлеть мою красоту и индивидуальность, чтобы я всегда оставалась с ним. Даже когда покидаю студию. Я согласилась. Мне это польстило. Сегодня мы «работали» большую часть дня. Я сидела в кресле с книгой на коленях, но глядела в окно, выходившее на шумную улицу. А потом… потом я устала, вскочила и отобрала у любимого кисть, чтобы уделил мне иное внимание.

Он уделил. Да так, что мои силы окончательно иссякли…

— Значит, ты — преступник, находящийся в розыске.

Я откинула со лба прядь волос и провела кончиками пальцев по его предплечью.

— И что же я, по-твоему, натворил? — спросил он с мягкой улыбкой.

— Ты мне скажи, — я посмотрела проникновенно, но не сомневалась, что он отшутится.

Так и случилось.

— Однажды я нарисовал обнаженной некую даму. Ее супругу это крайне не понравилось. С тех пор на меня ведется охота. Приходится долго не задерживаться на одном месте. Переезжать из города в город.

Увы, шутка не удалась. Я встревожилась.

— Отсюда ты тоже уедешь?

Я надеялась, что прозвучало не слишком жалко. Юная девчонка влюбилась во взрослого мужчину до беспамятства. Он заставил ее поверить в собственную красоту и исключительность, научил любить лицо и тело. Но без него всё это потеряет смысл. Без него она умрет. Зачахнет, как цветок без солнечного света.

Я ждала новой шутки. Но произошло нечто иное.

— Я всегда буду рядом, — пообещал он совершенно неожиданно, и притянул меня к себе.

Сара: настоящее

Моё утро начинается с мантры. Простой, но важной, чтобы не утратить веру. «Мы встретимся и вернемся домой». Я повторяю ее изо дня в день. Не первую жизнь подряд. Другая давно бы свихнулась от безысходности. Но я всегда была упрямой.

Сегодня особенное утро. Прошел дождь. Нет, ливень. Он только-только закончился, дороги и тротуары залиты водой. Все вокруг ворчат и проклинают небо. Но не я. Я люблю дождь и его последствия. Это напоминает о доме. Потому бегу с улыбкой мимо хмурых людей. Бегу по лужам босиком, в одной руке кофе на вынос, в другой модные туфли. Мне плевать, что я притягиваю взгляды. Я всегда их притягивала. Главное, не уделять никому особого внимания, иначе подпишу смертный приговор. Не себе. Другим. Мой злой ангел не потерпит конкуренции.

— Не заболей, девочка! — кричит седеющий мужчина из внедорожника, рассекающего по проезжей части, как на корабле. Только волны разлетаются в разные стороны.

Я усмехаюсь и бегу дальше.

Девочка…

Земному телу тридцать два года. Юность прошла. Но я выгляжу превосходно. Любая восемнадцатилетняя позавидует. Впрочем, мне нет дела до чужой зависти. Как и до чужого восхищения. Ими упиваются лишь те, кто до конца не уверен в себе. А я уверена. Да, я пленница. Но я пленница высшего существа, которому нечего противопоставить. Рядом со всеми остальными я, по-прежнему, сама не хуже любой богини.

Вот и офис. В небоскребе. В элитном районе.

— Доброе утро, Сара, — здоровается личный секретарь Коул — смазливый белокурый мальчик, не обращая внимания на туфли в руках. Он и не к такому привык.

Я нарочно выбрала его. Из-за ангельской внешности, на которую покупаются клиенты. Но и не только. Коул исполнителен и умен. А еще полностью равнодушен ко мне, что большая редкость. В смысле, он предан, но не испытывает романтических чувств. Ибо давным-давно влюблен в собственную мачеху, с которой у него многолетние отношения за спиной папеньки.

— Какие новости? — спрашиваю я, подойдя к окну.

Город выглядит умытым и свежим. Перерожденным. Небо раскрашивает радуга.

— К вам посетитель. Томми Ли Мортон.

— Тьфу!

Я не сдерживаюсь. Ибо упомянутый клиент — молодой художник-толстячок — моя главная головная боль. Не считая любовника-ангела. Принесла нелегкая. Причем, является Томми Ли вечно без предупреждения и приглашения. Навязчив до жути. Изводит по каждому пустяку. Но когда ты — агент с отличной репутацией, приходится терпеть закидоны.

— Томми Ли, — я улыбаюсь милейшей улыбкой из богатого арсенала.

Ни за что не догадаешься, что жажду придушить паразита. Он, к слову, в отличие от Коула, обожает строить мне глазки.

— Сара, у меня беда! — вскрикивает Томми Ли, кидаясь мне в объятия, как ребенок.

— Творческий кризис? — легко догадываюсь я.

Это мне понятно. Сама художник. Правда, тайный. Мой тюремщик не желает, чтобы я прославилась. Мой удел — превращать в звезд других и оставаться в их тени. Известность агента — это иное. Она не для толпы.

— Не выходит! НИ-ЧЕ-ГО! — жалуется Томми Ли плаксиво.

Мысленно называю его тряпкой, а вслух подбадриваю:

— Это временные трудности, сам знаешь. Ты же талантище.

Самое смешное, это правда. Томми Ли — чертов гений. Иначе давно бы выставила вон. Когда мальчишка в ударе, создает настоящие шедевры. Такие, что станут украшением любой громкой выставки или элитной коллекции.

— Я неудачник, — не соглашается Томми Ли.

— Что тебе мешает на этот раз? — спрашиваю ласково и треплю по пухлой щеке.

— Не знаю, — врет он и смотрит заискивающе. — А можно я вас нарисую⁈

Вот в чем дело. Мальчишка давно жаждет написать мой портрет. Я — предмет обожания. Но это я запретила при первой же встрече, заметив изучающий профессиональный взгляд. Пригрозила, что, во-первых, выставлю вон, а, вторых, сделаю так, что ни один агент на порог не пустит. Это не блажь. Точнее, не моя блажь. Так решил ангел. Он в своем репертуаре. Не хочет делиться. Не только моим телом, вниманием, но и даже моим изображением.