Оставалась я.

— В выходные ужин с моей давней подругой Ирэной, — мама брала пример с другой дочери и тоже не оставляла мне выбора. — Ты должна присутствовать. Я уже пообещала. Кстати, у Ирэны неженатый сын. Учится на доктора.

— Я не ищу отношений, — говорила я. — На ужин заеду, так и быть. Но милой с сыном Ирэны не буду.

— Нельзя же вечно быть одной, — мама закатывала глаза и вопреки просьбам сажала меня за ужином рядом с неженатым отпрыском очередной подруги.

Ничего путного из ее потуг не выходило. За столом я отвечала на вопросы о себе, но попытки организовать последующие свидания упорно игнорировала.

Я выздоровела. Душой. Великую любовь вспоминала редко. Но и устраивать личную жизнь не торопилась. Пусть тот взрослый мужчина и вытер об меня ноги, он всё равно оставался идеальным. Я ничего не могла с этим поделать. Сравнивала с ним всех, кто пытался за мной ухаживать. И они из раза в раз проигрывали.

Но я не теряла надежды, что однажды всё изменится. Просто всему свое время.

Сара: настоящее

Странное чувство. Ничего подобного я не испытывала лет сто. В буквальном смысле. Трепет перед ангелом до того, как я вспоминаю прошлые жизни, не в счет!

— Сара, ты в порядке? — спрашивает Крис. — У тебя пальцы дрожат.

Мы кружим в танце, изображая пару, как и задумала настоящая любовница золотка.

— Конечно, — я улыбаюсь самой обворожительной улыбкой, на которую способна. — Немного нервничаю. Я наслышана о репутации Лайзы Соломон. Она запросто может устроить скандал при всех.

— Не устроит. Ходят слухи, что она охотится за новым важным клиентом. Ей точно не с руки позориться.

— Это радует, — я стараюсь унять и пальцы, и сердце, которое тоже частит.

И как я умудрилась влюбиться? Да еще словно девчонка-школьница? Трепетно, когда жаждешь хотя бы видеть желанный объект издалека. А уж если удается провести с ним несколько минут в одном помещении — это и вовсе нереальное счастье.

А ведь обычно влюбляются в меня. Во всех моих жизнях. И сейчас, и до того, как в мою судьбу вмешался злой ангел. В последний раз я сама теряла голову от любви очень и очень давно. Да так, что дров наломала основательно. И мой возлюбленный тоже. Сейчас — спустя больше века — я не понимала причину собственной одержимости. Но тогда он сумел найти ко мне подход, заставил забыть обо всем на свете. Он сам нарушил массу правил, чтобы быть со мной, воровать часы, а иногда и дни счастья. Мы никогда не принадлежали друг другу по-настоящему. Не имели права. Но он был готов рисковать всем на свете. А я… Я плевала на мнение самых близких, на любые последствия. До тех самых пор, пока не пролилась кровь…

Нельзя вставать на те же грабли.

Ведь правила снова нарушаются. И снова не мной. А под ударом может оказаться золотко.

— Давай уйдем из зала, когда закончится этот танец, — шепчет Крис.

— Что-то не так? — сердце сжимают тиски.

— Появилась Лайза Соломон с дочкой. Только не пытайся смотреть в их сторону, Сара.

— А они на нас смотрят?

— Еще как. Мы бы точно рухнули замертво, если бы взглядами можно было убивать.

— Какая прелесть.

Музыка заканчивается. И прежде, чем она успевает снова зазвучать, мы покидаем зал. Скрываемся ото всех на балконе под вечерним небом, на котором начинают загораться звезды. А особенно от нахальной дамы-продюсера, жаждущей исполнить мечту дочки, будто Крис — не человек, а плюшевый мишка, и не имеет право голоса.

Золотко молчит. Смотрит на город с высоты.

— Прости, что Тина втянула тебя во всё это.

— Ничего страшного. Мне полезно выйти в свет.

— Я не только об этом, Сара. Ты же знаешь о ее плане.

— Поженить нас? Да, я пока это перевариваю.

«И пытаюсь не подавиться», — добавляю мысленно.

— Знаю, это безумие, — говорит Крис и смотрит на меня с грустью. — Но Тина всегда добивается своего.

Мое сердце снова частит.

— В раю нынче плохая погода? — я пытаюсь перевести всё в шутку.

Но Крис предельно серьезен.

— Не подумай, я благодарен Тине. За всё, что она для меня сделала. Но чувства… Настоящие чувства не купишь.

— Ты же не собираешься… — я начинаю нервничать всерьез.

— Конечно нет, — Крис не дает мне договорить. — Тина никогда меня не отпустит. Я — ее собственность. Ладно, Сара, не бери в голову, — золотко тут же пытается исправить положение. — Это непросто понять. Поэтому давай продолжим приятный вечер.

Но я понимаю. Я всё понимаю. Как никто другой.

Ведь меня тоже не отпустят. Даже после очередной смерти.

Ларо: настоящее

Я вняла совету бывшего наставника. Сутки напролёт курсировала между подопечными, хотя ни один в постоянном наблюдении не нуждался. Даже от сладкого отказалась! Попадись я из-за такой ерунды, как яблоко или пирожное, Тайрус меня лично б по ветру развеял! Разумеется, я утрирую, ангелы подобного не умеют. Однако чужие крылья переломать способны — за врожденную нерадивость и магнетизм для бед вселенского масштаба.

Выполняла я и другое требование белокурого слуги Поднебесья. Не смела задавать вопросы об отправленном в капсулу забвения Филиппе. Хотя, признаться, было любопытно, за что он туда угодил. И какое отношение к казни имели Гала и Гром. Встречая в коридорах архивариуса Берта, язык так и чесался спросить. Наверняка, что-то слышал! Но я молчала. Хотя думала об уничтоженном ангеле часто. Этого ведь Тайрус не запрещал.

Вообще-то я сама не понимала, почему Филипп не желает покидать мыслей. Сначала объясняла это тем, что тоже рискую повторить его судьбу, разгуливая по краю пропасти. Но потом… Потом мне начало казаться, что между нами есть связь — едва уловимая, но вполне реальная. Даже его имя вызывало дрожь. Аж перья вставали дыбом. Разумеется, это была глупость, бьющая многие мои прежние рекорды. Однако молчащая обычно интуиция не унималась. Вдруг Филипп и был моим хранителем? Допустил, чтоб мне душу сломали, и за это был уничтожен? Эх, узнать бы, в какой Вселенной он работал.

…Словом, когда началась очередная заварушка, я пребывала в разобранном состоянии и думала о чём угодно, но только не о работе. И не о безопасности подопечных. Потому и прошляпила момент, как кнопка Эсмеральды из предупреждающей об опасности превратилась в кричащую о неминуемой беде. И когда на гадалкином пороге нарисовались незваные гости, в буквальном смысле свалилась с подоконника. К счастью, внутрь помещения.

Но обо всём по порядку.

В это утро Виола Доната была особенно деятельна. Сначала обложилась шарлатанскими принадлежностями и что-то шептала, закатывая глаза, будто вот-вот в обморок грохнется. Затем переместилась на кухню — готовить очередное зелье. Зрелище это было на любителя. В момент «готовки» Эсмеральда напоминала лесное чудище и некого мифическое божество одновременно. Мыча под нос нечто монотонное и унылое, она суетилась у плиты, подкидывая в булькающий котелок всё новые и новые ингредиенты. Получая очередную щепотку сушеной травы, разноцветных порошков или (ну и мерзость!) человеческих волос и ногтей, жижа издавала неприятное шипение и плескалось через край, оставляя вокруг темно-коричные подтёки.

Пока шедевр кулинарного искусства, источая болотный «аромат», остывал на плите, подопечная вновь принялась шептаться с хрустальным шаром. Поглаживала его пальцами, клацая по хрупкой поверхности ногтями. А я лишь горестно вздыхала, понимая, что это нудное времяпрепровождение не самый худший вариант. Оставаясь с Матильдой, я опять рисковала уснуть, а в компании Гая и вовсе можно было свихнуться от безысходности. Ох, будь моя воля, запихнула бы поросёнка под душ, чтоб хотя бы запах пота не нервировал. Но, увы. Не дай Небо, решит, что призраки атакуют, и кинется аккурат в объятия зловещей бабули и её соратников.

Вот я и сидела вынужденно на подоконнике Эсмеральды. Наблюдала за чудачествами шарлатанки, мечтая, чтобы ситуация сдвинулась с мертвой точки. И, разумеется, накаркала. Правду в Поднебесье говорят: не подталкивай подопечных к действиям. Мол, чем тише их жизнь, тем и тебе спокойнее. И всем вокруг заодно.