— Беда нарисовалась сегодня, — бросает Тина сердито.

— Беда? — сердца начинает ускоряться.

— Именно! Беда по имени Лайза Соломон.

Я закатываю глаза. И, правда, беда. Акула киноиндустрии, известный продюсер. Умеет пролезть в любую не то, что дыру, но и трещину. Опасная противница, если перейти дорогу.

— Чего она хочет?

— Криса! Для восемнадцатилетней дочки. Та, видите ли, влюбилась. Лайза требует свадьбы.

— Ого! — я едва сдерживаю ураган в душе.

Избалованная соплячка посягает на золотко? Ну уж нет!

— Они хотя бы знакомы?

— Крис говорит, пересекались недавно на вечеринке. Девка подкатывала, но он клянется, что отшил.

— И чего ты хочешь от меня?

— Выходи за Криса. Срочно.

Я охаю и сажусь мимо стула, ударившись спиной о мольберт, и незаконченная картина с радугой падает на пол.

— Это шутка?

— Вовсе нет, — Тина вскакивает с кресла и помогает мне подняться. — Сара, мальчика срочно надо женить, чтобы не подпустить Лайзу с дочкой. Простой отказ не сработает. Но если появится официальная жена…

— Я не могу, Тина. Я…

— Еще как можешь, детка. Знаю, у тебя есть тайный любовник. Женатый, верно? Брак для вас с Крисом — отличное прикрытие.

— Тина, нет. Это, правда, плохая идея.

— Сара, мы на тебя очень рассчитываем, — она целует меня в обе щеки и торопится к выходу. — Я позвоню вечером. Обдумай всё хорошенько.

Тина исчезает, не позволив мне озвучить новые отговорки. Она не понимает, в какую авантюру пытается ввязаться. И какой опасности подвергает Криса. Да, при других обстоятельствах — подобный брак стал бы прикрытием. Но у нас иной случай. Я без ума от Криса, и любовник быстро это вычислит. И, не раздумывая, подпишет золотцу приговор.

Ларо: настоящее

— Берт, не будь занудой! Вспомни, сколько раз я сладости из пищеблока приносила!

— Ну ты и сравнила! — на меня глянули черные, как непроглядный мрак, глаза в обрамлении густых ресниц. — Одно дело — мелкое хулиганство, другое — преступление тысячелетия. Да меня в капсулу забвения за такое отправят!

— Берт, но мне очень-очень надо! — я, молитвенно сложив ладони, посмотрела на ангела-архивариуса самым несчастным взглядом из имеющихся в арсенале.

Он тяжко вздохнул и снова замотал головой, правда, не столь рьяно, как пять минут назад, что давало мне некоторую надежду.

С Бертом я познакомилась, будучи «узницей» медицинского блока. Высоченный парень с каштановой шевелюрой до плеч пришел подлатать крыло, пострадавшее после нападения другого ангела — проигравшего кандидата в архивариусы. Их начальник отправился на покой, и оба помощника имели равные шансы занять освободившееся место. Но Высший Амэй, курирующий хранилище душ и базу данных смертных, выбрал Берта. Незадачливому конкуренту подобный расклад пришелся не по вкусу, и он решил отыграться.

Кстати, мой приятель отчего-то считал, что предыдущий архивариус вовсе не наслаждается заслуженным отдыхом после столетий напряженной работы. Берт уверял, что шефа отправили в капсулу забвения за серьезный промах, как говорят люди, без суда и следствия. Потому старался действовать по правилам. Однако и у него имелись слабости. Такие как пирожные с шоколадным кремом и засахаренные груши. Понятное дело, самому слишком часто наведываться в пищеблок чревато обвинением в чревоугодии. Другое дело, стажер из группы категории «Д». Что с него (то бишь, с неё) возьмешь?

— Берт, это же не ради праздного любопытства, — захныкала я всерьез. — Не могу допустить, чтобы меня уничтожили. Потому хочу знать, с чем имею дело.

— А обо мне ты подумала⁈ — зашипел архивариус, хватая меня за ворот рабочей рубашки. — Высший Амэй придет в ярость, если узнает, что я влез в файл ангела без разрешения!

— Не преувеличивай. Он добрый.

— Ничего подобного! — лицо Берта покрылось смертельной бледностью. — Тебе просто не приходилось видеть его в гневе. А мне однажды «посчастливилось». Поверь, это страшное зрелище. А тот, кто вызвал ярость Высшего, может попрощаться с бессмертием. Из троих старцев именно Амэй — самый опасный. Потому что скрывает беспощадность под маской приветливости.

— Берт!

— Уходи, Ларо, — отрезал архивариус стальным тоном. — Я твой друг. Но никогда больше не проси о подобных услугах. Не смей!

Непробиваемость Берта стала для меня полной неожиданностью. Я-то, наивная, полагала, он кинется выполнять просьбу, едва о ней заикнусь. Без дополнительных вопросов покажет всю мою «подноготную» Но вот, поди ж ты. Амэя испугался. С другой стороны, что я вообще знала о Высшем старце? Помимо того, что он не афишировал мою особенность. Вдруг архивариус прав, и старик с медовыми глазами — само воплощение жестокости? Быть может, когда я сыграю свою роль (в чем бы она там ни заключалась), он прихлопнет меня, как букашку?

В комнате Перехода я привычно бросила взгляд на вход в мертвый Мир. На дверь, которой больше не полагалось выглядеть дверью. Мысль пронзила голову ударом молнии. А если попробовать войти внутрь? Нет! По телу мгновенно прошла дрожь, как сотня иголок. Коли решусь на подобное, и об этом кто-то узнает, мне точно конец. А отправляться в небытие мне не хотелось столь же сильно, как архивариусу Берту.

Сегодня я перемещалась в Мир Грёз и Обманов, чтобы приглядеть за Матильдой и, возможно, поделиться жизненной энергией. Даже разрешение на это у Ллойда выпросила. Правда, сначала пришлось терпеливо выслушать его фырканье. О, Небо и Миры! И что другие женщины находят в этом ангеле? Напыщенный и самовлюбленный! А когда морщится, так и вовсе похож на мерзкого, склизкого червяка. Сущая гадость, а никак не первый красавец Поднебесья!

К слову, и Ллойд был не высокого мнения о моих внешних данных, о чём не преминул сообщить прямым текстом в первые же дни знакомства. Я, конечно, и сама умела зеркалом пользоваться, потому понимала, что он прав. Презентабельны на моем лице только светлые глаза, которые на фоне темно-каштановых волос смотрелись фантастически. Но всё остальное не выдерживало критики. Невзрачность и размытость — вот как бы я охарактеризовала собственные черты. Однако оскорблять девушку — верх невоспитанности!

— Радуйся, — подошла с неожиданной стороны Ши, когда я пожаловалась ей на выходку Ллойда. — Лучше так, чем приставать начнет. Ко мне уже с намёками лез. Говорят, шимантки для него вроде экзотики.

— Мерзость, — я сжала кулаки, представляя, как собственноручно ломаю Ллойду крылья. — Ты должна пожаловаться.

— Не стоит, — отмахнулась дочь Мира Вечной Ночи. — Я с ним справлюсь, коли перейдет черту. Наши девушки умеют за себя постоять. Узнает на собственной шкуре, что такое шимантский темперамент. Мало не покажется.

И я поверила, ибо увидела на сером лице подруги столько вдохновенной ярости, что на несколько Ллойдов хватило бы. Самое обидное, что Ши, наверняка, не одна предпочитала не жаловаться. Удивительно только, что Высшие закрывали глаза. О репутации этого посланника Поднебесья не слышал разве что глухой. Быть может, Аскольд, Ольвет и Амэй и сами в прошлом не отличались благопристойным поведением, и для них распущенность Ллойда в порядке вещей?

Выйдя на платформу в Мире Грёз и Обманов, я взглянула на браслет, хотя и так знала, что увижу. Кнопки Гая и Эсмеральды оставались синими с красными и желтыми бегающими полосками. Опасность, по-прежнему, маячила в отдалении и пока не собиралась приближаться. Зато дела Матильды заметно ухудшились. Кнопка светилась лимонно-желтым цветом, а время от времени по ней пробегали алые всполохи. Стало быть, сейчас моё место рядом с душой, которой я не позволила покинуть искалеченное тело.

По дороге в больницу я думала больше не о спящей подопечной, а двух других клиентах, которым приспичило перейти дорогу опасном противникам. Что за враги их преследовали, я ещё не разобралась, хотя и приложила немало усилий, пока сами мои незадачливые люди ушли в подполье. Эсмеральда скрывалась в заброшенном доме на окраине, без конца раскладывала карты, шепча под нос что-то неразборчивое. Гай бросил машину и обосновался в дешевом мотеле, заплатив за номер на три недели вперед. Сидел сутками взаперти, плакал и жаловался на жизнь унылым серым стенам.